Собрание сочинений в 10 томах. Том 7 - Хаггард Генри Райдер. Страница 30

Прямо перед нами высилось нечто, что мы сперва приняли за округлый склон холма продолговатой формы, к которому вела гигантская труба, заканчивавшаяся скалой, высеченной в форме куста и достигавшей размеров двухэтажного дома. Эта скала находилась прямо против небольшой площадки, на которой мы стояли, на расстоянии не более тридцати, самое большее — сорока шагов от нас.

— Что это? — обратилась Македа к Шадраху и показала прямо перед собой, возвратив одному из горцев чашу, из которой она напилась воды.

— Это, о Вальда Нагаста, — ответил он, — не что иное, как спина огромного идола фенгов, высеченного из камня наподобие льва. Площадка, на которой мы стоим, без сомнения, служила в древние времена жрецам Мура для того, чтобы незамеченными наблюдать за идолом. Смотри, — и он указал на следы в скале, — я думаю, что некогда здесь был подъемный мост, по которому можно было переходить на хвост божественного льва, вероятно, уже много лет его больше не существует. И все же я проделал этот путь, хотя и без помощи моста.

Мы в изумлении поглядели на него, и в наступившем вслед за этим молчании я услыхал, как Македа прошептала Оливеру:

— Быть может, этим путем тот, кого мы прозвали Кошкой, бежал от фенгов или сносился с ними в качестве шпиона?

— Или же он лжец, госпожа, — перебил ее Квик, тоже услыхавший эти слова, — такой вывод, надо признаться, напрашивался сам собой.

— Зачем ты привел нас сюда? — спросила Македа.

— Разве я не сказал тебе этого в Муре, госпожа? Чтобы спасти Темные Окошки. Слушайте. Фенги обычно позволяют тем, кто заключен в теле священного идола, гулять по его спине без всякой охраны при восходе и закате солнца. Во всяком случае, они разрешают такие прогулки Темным Окошкам. Не спрашивай меня, откуда мне это известно. Вот что я придумал. У нас с собой лестница, которая достанет с того места, где мы стоим, до хвоста идола. Когда чужестранец появится на спине божества (а я уверен в этом, если только он жив, в чем я тоже не сомневаюсь), кто-нибудь из нас должен перебраться через пропасть и привести его сюда. Пожалуй, лучше всего будет, если это сделает чужестранец Орм, потому что, если я пойду туда один или даже вместе с этим человеком, после всего случившегося Темные Окошки может не поверить мне.

— Глупец, — перебила Македа, — сделать это невозможно.

— О госпожа, это не так сложно, как кажется. Несколько шагов над пропастью, а потом сотня футов вдоль львиного хвоста, совсем плоского в верхней части и достаточно широкого, чтобы по нему можно было бежать, — это не трудно. Впрочем, если чужестранец Орм боится, хотя я не думаю так, потому что столько слышал о его храбрости… — Плут пожал плечами и замолчал.

— Боится?! — воскликнул Орм. — Да, я не стыжусь бояться такого путешествия. Но раз нужно, я совершу его, правда, не раньше, чем увижу своего друга совсем одного там, на скале. Ведь ты мог и выдумать все это, чтобы предать меня фенгам, среди которых у тебя есть друзья.

— Это безумие, ты не пойдешь туда, — заявила Македа. — Ты упадешь в пропасть и разобьешься насмерть. Я говорю тебе, ты не пойдешь!

— Почему бы ему не пойти, племянница? — вмешался Джошуа. — Шадрах прав: мы много слышали об отваге этого язычника. Пусть же он докажет ее на деле.

Она обернулась к принцу подобно тигрице:

— Прекрасно, дядя, тогда ты пойдешь вместе с ним. Без сомнения, представитель древнейшего рода абати не побоится сделать то, на что отваживается «язычник».

Джошуа моментально замолчал, и я даже не могу вспомнить, что он говорил или делал в течение всей последовавшей за этим сцены.

Наступило молчание; Оливер сел на землю и начал снимать ботинки.

— Зачем ты раздеваешься, друг? — взволнованно спросила Македа.

— Госпожа, — ответил он, — босому мне будет удобнее переходить на ту сторону пропасти. Не бойся, — прибавил он, — я с детства привык лазать таким образом и даже учил этому солдат, когда служил в войсках у себя на родине, хотя такого опасного перехода мне делать не приходилось.

— И все же я боюсь, — сказала она.

Тем временем Квик тоже начал стягивать сапоги.

— Что вы делаете, сержант? — изумился я.

— Готовлюсь сопровождать капитана, доктор, — промолвил он.

— Но вы слишком стары для этого; — возразил я. — Скорее следовало бы пойти мне, ведь там, по всей вероятности, находится мой сын, и все же я не решаюсь на это. У меня может закружиться голова, мое падение только вызовет ненужный шум.

— Разумеется, — поддержал меня Оливер, который слышал наш разговор, — здесь я распоряжаюсь, и я запрещаю вам двигаться с места. Помните, сержант, если со мной что-нибудь случится, на вас лежит обязанность наблюдать за взрывчатыми веществами и в случае надобности пустить их в ход — ведь кроме вас никто не сможет это сделать. Теперь последите за приготовлениями и проверьте, все ли в порядке, а я хочу отдохнуть. Боюсь, что все это без толку и мы даже не увидим профессора. Во всяком случае, нужно быть готовым.

Квик и я отправились наблюдать за приготовлениями, которые состояли в том, что горцы связали между собой две небольшие лестницы и укрепили их с помощью принесенных нами планок. Я поинтересовался, кто же кроме Шадраха и Орма отправится на ту сторону пропасти, и получил ответ, что все боятся идти. Наконец выискался один доброволец, горец по имени Яфет, которого Дочь Царей обещала вознаградить значительным участком земли; если же он погибнет, эта земля должна перейти к его родственникам.

Но вот все было готово, и мы молча стали ждать. Нервы у всех были напряжены до предела.

Тишину вдруг прервал ужасающий грохот, донесшийся из пропасти снизу.

— Это час, когда кормят священных львов, которых фенги содержат в темных пещерах у основания идола, — объяснил нам Шадрах. Потом он прибавил: — Если нам не удастся спасти Темные Окошки, он будет отдан на растерзание львам сегодня ночью, потому что сегодня полнолуние и фенги справляют праздник в честь Хармака, хотя, может быть, его оставят в живых до следующего полнолуния, когда все фенги соберутся сюда, чтобы молиться божеству.

Это заявление отнюдь не улучшило нашего настроения.

В долине Хармака начали собираться тени, и мы узнали по ним, что солнце заходит за горы. Если бы небо на востоке не оставалось необычайно ясным и не светилось как то странно, пропасть давно покрыл бы мрак. Вдруг далеко-далеко на скале, которая, по нашим догадкам, изображала голову льва, на фоне неба появилась небольшая фигурка, и еле слышно донеслось пение. Услышав голос, я едва не лишился чувств и, наверное, упал бы, если бы Квик меня не поддержал.

— Что с вами, Адамс? — окликнул меня Орм с того места, где он сидел, шепотом разговаривая с Македой, в то время как жирный Джошуа сердито следил за ними, стоя поодаль. — Вы увидели Хиггса?

— Нет, — ответил я, — но теперь мне известно, что мой сын еще жив. Это его голос. О, спасите и его, если только сможете!

Кто-то сунул мне в руки бинокль, но я был так взволнован, что не мог ничего разглядеть. Квик взял его у меня и стал пересказывать, что он видит.

— Высокий, стройный, в белом одеянии, но лица не могу рассмотреть — темно и далеко. Можно было бы окликнуть его, но этак мы себя выдадим. А-а! Он окончил пение и ушел — прыгнул в какое-то отверстие в скале. Ну, доктор, раз он может прыгать, значит — он здоров, поэтому ободритесь, ведь и это уже кое-что.

— Да, — согласился я и повторил за ним: — Это уже кое-что, но мне все же хотелось бы большего после стольких лет поисков. Подумать только, я так близко от него, а он ничего не знает об этом!

Когда окончился гимн и мой сын исчез, на спине идола появились трое воинов фенгов, здоровенных малых в длинных плащах, вооруженных копьями, а за ними — трубач с выдолбленным слоновым бивнем, заменявшим трубу. Они прошли по спине идола от затылка до основания хвоста, по-видимому, дозором. Не обнаружив ничего (нас они не могли видеть за кустами и, вероятно, даже не знали о существовании самой площадки, на которой мы притаились), они вернулись обратно. Прозвучал пронзительный сигнал, и раньше, чем донеслось эхо трубного гласа, все исчезли.