Балканский тигр - Черкасов Дмитрий. Страница 38

— Нехорошо, — констатировал Дмитрий после недолгого раздумья. — Дядя Сэм еще не Господь Бог. И по рылу этим хлопцам настучать не возбраняется.

— Морду ты им всегда успеешь пощупать. Лично я в настоящее время собираюсь действовать только по закону. Если не поможет обращение в МИД, буду жаловаться в прокуратуру города.

— А смысл? — Собеседнику, имеющему богатый опыт в подобных делах, было хорошо известно и о возможностях правоохранительных органов, и о трудолюбии работающих там сотрудников. — Придет ответ, что твое дело поставлено на контроль таким то чиновником. Результат — ноль. Тут надо что то другое придумать…

— Димон, я тебя прошу, не надо, — взмолился Вознесенский, отлично знающий методы своего коротко стриженного визави. — Еще не хватает, чтоб ты пошел расстреливать консульство.

— А чего? Вон пацаны в Москве по посольству шарахнули из «Мухи», и ничего. Сразу бабки получили…

— Какие бабки? Ты о чем?

— А-а, ты ведь не в курсах! — обрадовался верзила. — Это еще в девяносто пятом было. Короче, там запутка одна произошла — хрен моржовый, что помощником атташе по культуре работал, пообещал братве решить вопрос с магазином на Бродвее. Взял капусту и попытался закосить под дурака. Типа у него дипломатическая неприкосновенность. Ну, пацаны и показали, как у нас кладут на неприкосновенность. Взяли гранатомет и жахнули по посольству. Потом позвонили этому дурику и объяснили, что вторая граната полетит ему в окно. Вот и все. На следующий день чудик бабки приволок обратно…

— Здесь так не выйдет, и не думай, — Иван покачал головой. — Это же не разборка по поводу денег. Нам просто показывают наше место. Дескать, кто работает на штатников, тот неприкасаем. А кто, вроде меня, пытается выступать против их политики, будет бит.

— Вольфыч выступает, — напомнил Дмитрий.

— Я не Вольфыч, у меня охраны нет. Да и не в выступлениях дело… Точнее, не в их наличии. Дело в теме. Я по поводу Югославии написал и книгу, и массу статей. Причем задолго до того, как там началась война. Проводил четкие аналогии отношения Штатов к разным национальностям — сербов давят всегда, а хорваты и албанцы постоянно правы. Независимо от конкретной ситуации, от того, кто начал конфликт… С историческими примерами, фотографиями, свидетельствами очевидцев. Естественно, незамеченным это не осталось. Для америкосов такая литература крайне опасна — разрушает образ гуманного миротворца. Они ведь до сих пор нас боятся, хоть и пытаются скрывать… Когда «Голоса Сербии» вышли первым тиражом, ко мне в гости вдруг заявилась знакомая американка. Лет пять не виделись, даже не переписывались! А тут нашла адрес и приехала. Предложила участвовать в получении какого-то там гранта по журналистике. Купить хотели… А когда не выгорело, стали по-другому действовать.

— Ты наших журналюг к этой фишке не привлекал?

— Было дело. Про то, как мне морду набили, программа «Криминал» репортаж делала. Брали у меня интервью, снимали здание консульства, порывались поговорить с пресс-атташе… Даже у следователя выудили материалы проверок. А спустя неделю говорят: так, мол, и так, изложенные вами факты не подтвердились. И передачи не будет…

— Хороша аргументация. И что ты?

— А что я? — Иван допил кофе. — Приватно спросил оператора, что за фигня. Оказалось, ведущей так понравилось в американском культурном центре, что она тут же решила с янкесами не ссориться. А сотрудничать и снимать передачи о крутых штатовских копах. Купили, короче…

— Культурный центр, говоришь? — задумчиво протянул верзила. — Это уже интересно…

Ясхар вышел в коридор и устало опустился на скамейку у стены.

Допрос ничего не дал. Никто из «носильщиков» не признался в изготовлении двух ксерокопий неизвестных документов, несмотря на то что албанец применил к ним наивысшие степени устрашения. Да и по настоящему удалось допросить только двух первых косоваров — остальные впали в истерический ступор ровно через двадцать минут, и начальник службы безопасности понял, что ничего от них не добьется.

Поэтому он просто перерезал им глотки и кивнул своему помощнику, чтоб тот смыл кровь и спустил трупы по специальному желобу.

Двоих из носильщиков пока обнаружить не удалось.

Один вылетел из Македонии вместе с группой англичан и пропал. С ним пропали и натовские военные. Второй подхватил вирусный гепатит и сейчас лежал в инфекционном бараке городской больницы Тираны.

Тот, что исчез бесследно, славился изворотливостью и, узнав о судьбе своих бывших товарищей, мог, в принципе, раствориться среди беженцев или удрать за границу. Другой был туп настолько, что не умел даже пользоваться пультом дистанционного управления телевизором. Вряд ли он позарился бы на документы из лаборатории. На листках не было портретов президентов, и они не были зелеными. А другие бумажки его не интересовали.

Если отбросить вариант с пришлыми, то в главные подозреваемые попадают Хирург и его лаборанты. Конечно, из чувства самосохранения они могли изготовить ксерокопии документов, чтобы в будущем иметь гарантию неприкосновенности.

Однако смысла в таком поступке Ясхар не видел.

Врачи не выходили за пределы базы; отправить письмо было невозможно, прятать документы внутри горы — бессмысленно. Тем более что именно врачи являлись исполнителями и по всем законам отвечали за происходящее. Не Ясхар втыкал младенцам иголки в вены, накачивал их препаратами и извлекал у них органы для трансплантации. Он всего лишь занимался охраной объекта и доставлял живой товар. То есть — был соучастником, но никак не палачом.

Хотя сербов, расшифруй то местонахождение базы, это бы не волновало.

Ясхар передернул плечами.

В открытый бой с югославской армией, тем более с сербским спецназом, албанца не тянуло. И очень ему не хотелось, чтобы кто нибудь когда нибудь узнал о его роли в эксперименте. Ибо тогда бедного начальника охраны найдут где угодно. И американцы тут же от него открестятся, невзирая на гражданство. Подобные истории оканчиваются хорошо только в кино. На практике провалившегося агента никто не прикрывает.

Впрочем, скоро весь этот ужас останется в прошлом.

На завтра назначена передача боеголовки. Деньги получены и припрятаны в одном из коридоров неисследованной части лабиринта. Пятьдесят целлофанированных блоков по сто тысяч долларов в каждом. Ровно пять миллионов. Или пятьдесят килограммов нарезанной бумаги с водяными знаками.

Пропуск в другой мир.

Мир без войны.

Без страха перед будущим.

Без кислой рожи Хирурга, без его вечно потных рук.

Без обязательств перед ЦРУ.

Без скрипа зубов по ночам.

Без опасений перед шальной пулей.

Без подозрений в адрес помощника, бойцов, начальства, случайного попутчика…

Сказывались двадцать лет жизни в постоянном напряжении.

Ясхар понимал, что еще немного, и превратится в параноика. И тогда исход один: на стол к Хирургу, чтобы тело с мертвым мозгом послужило образцом для какого нибудь очередного изыскания.

Деньги же меняли все. Ради суммы, ждущей его в мрачной тишине скальной трещины, Ясхар был готов еще немного потерпеть.

Эта партия детей будет последней. И последние дни наступали для подземной базы. Прибывший американец из Пентагона обнаружит на месте лаборатории только нагромождение камней. Или лучше дождаться его?

Ясхар пока не решил. Вероятно, более перспективно взорвать скалу, когда приедет инспектор. Американцы будут вынуждены очень осторожно, не привлекая внимания, расследовать подробности инцидента. А лишние два три дня форы албанцу не помешают.

Хотя невозможно доказать, что в момент взрыва его не было на базе. Полторы тонны пластиковой взрывчатки превратят лабораторию в пыль, а обрушенные перекрытия не дадут пробиться дальше верхнего этажа. В любом случае, чтобы разобрать завалы, потребуется года два.

Тогда как уже через шесть месяцев у Ясхара будет новое лицо. В элитных швейцарских клиниках, больше похожих на пансионаты, чем на больницы, о происхождении денег не спрашивают. И делают человеку такую внешность, какую он заказывает. Мало ли прихотей у богатых!