Кровь предателя (ЛП) - Арнольд Майкл. Страница 6

- Маам, - захныкал было мальчуган, но на него сердито цыкнули. Обиженно поджав губы, мальчуган смотрел, как мать, задержавшись на пороге, слегка задрала нос, как нюхающее воздух животное, и затем вошла, захлопнув за собой дверь.

Грохот усилился, когда вдова присоединилась к своим ребятишкам у низкого окна. Мальчик чувствовал тревогу матери и, бросив взгляд через улицу, понял, что и другие семьи тоже укрылись в своих домах, посматривая из покосившихся окон на подмороженную грязь на дороге. И тут мальчика осенило. Как мать и соседи, он догадался, что же служило причиной грохота, задолго до того, как увидел это, потому что название приближавшегося шума было давно им известно.

Лошади. Быки. Пушки. Повозки. Солдаты. Армия.

Сначала он заметил лошадей, небольшую группу кавалеристов, составляющих авангард колонны. Но на них грустно было смотреть. Он ожидал некой помпы и церемоний. Великая армия короля Англии вступает в его городок! Воображение рисовало галантных рыцарей, не спеша едущих по снегу под яркими знаменами и потрясающих блестящими мечами. Он представлял грозных пикинеров в сверкающей броне, с нескончаемыми рядами мушкетеров по бокам, во всем блеске и великолепии.

Лошади казались безжизненными, как серый полдень. Всадники были оборваны и грязны, и при въезде их не встретили пение труб и приветственные крики.

Мальчик продолжал смотреть, крепко прижавшись к материнской груди, как прошли кавалеристы, за которыми последовали на первый взгляд бессчетные колонны пехоты. Первыми их дом миновали пикинеры. В их рядах не наблюдалось порядка, просто усталая поступь. У некоторых даже не было оружия.

Среди пикинеров находились и отряды мушкетеров. Пороховые пенальчики на берендейках [5] ритмично постукивали на груди мушкетеров, потемневшие дула вскинутых на плечо мушкетов смотрели в небо. По бокам пехоты шли барабанщики и флейтисты. Но этот усталый оркестр даже не считал нужным играть походную, вместо этого предпочитая просто шагать в ногу со своими отрядами.

За пехотой двигались мрачные волы, тянувшие дюжину набитых людьми повозок. Некоторые из них стонали, когда большие колеса подпрыгивали на замороженных рытвинах дороги, жестких и безжалостных.

- Раненые, - прошептала сыну вдова. - Господи, помоги им.

За повозками показалась очередная группа волов. На этот раз их ношей были не люди, а тяжелые орудия. Большие пушки, грохот которых слышали жители Банбери тремя днями ранее. Дети с трепетом смотрели, как подпрыгивая и натягивая постромки и цепи, проезжали мимо эти тяжелые металлические чудовища.

За артиллерией показалась очередная группа пикинеров и мушкетеров, огромная извилистая река, утекавшая в поля за городом.

- Дети, отойдите от окна, - велела вдова спустя некоторое время.

- Но мам, - запротестовал было мальчуган.

- Не спорь, - ответила она не терпящим возражений тоном. - Идем. На сегодня у нас рагу из зайчатины.

Пехотный полк сэра Эдмунда Моубрея находился в центре большой колонны. Такие же усталые, как и вся армия, они обрадовались возможности передохнуть, когда открылись ворота Банбери.

Несмотря на то, что город был сторонником парламента, особой вражды к королю тут не чувствовалось. В действительности, простолюдины вовсе не горели желанием принять участие в этой войне. Но у вторгавшихся армий был обычай при захвате вражеской крепости разорять всю окрестную местность. С незапамятных времен насилие и грабеж шли рука об руку со сражением, так что боязливые жители предпочли остаться в своих домах, не желая подвергаться ненужному риску.

Рота Страйкера занимала свое привычное место в хвосте колонны Моубрея. Солдаты натерли ноги и набили синяки, но больше всего замерзли. Битва отнюдь не закончилась поражением, но лидеры роялистов не теряли время на составление пышных реляций. В конце концов, их целью было обезопасить дорогу на Лондон, чего они и достигли. Теперь путь к столице и к завершению этой войны был открыт для короля, и Банбери стал началом конца.

Но несмотря на восторг, царивший в высших эшелонах, солдаты были голодны, утомлены и продрогли до костей. Вследствие чего едва передвигавшая ноги колонна этим серым октябрьским вечером выглядела точь в точь как поверженная армия.

Страйкер шел пешком. Его жеребец Вос находился в хвосте роты, ведомый в поводу одним из людей фургонщика. Страйкер разглядывал смутные очертания боязливо выглядывавших из окон лиц, пытаясь поймать чей-нибудь взгляд и наслаждаясь перепуганным выражением тех, кому довелось лицезреть страшную маску его лица.

Несколько ужасных лет он тяготился своей безобразной внешностью, она медленно пожирала его заживо. Каждый раз, когда дети плакали, взглянув ему в лицо, он ненавидел себя. Ненавидел человека, в которого превратился. Со временем он сумел снять с себя этот крест. Она помогла ему это сделать. Она вытянула из него черную желчь, как яд из раны. Она...

- Рота... стой! - крик сержанта прервал раздумья Страйкера, оторвав его от гнетущих, ужасных и вместе с тем прекрасных воспоминаний. Приказ остановиться эхом прошелся по всей колонне.

Вдоль линии прошелся офицер, повторяя приказ, который стал слышен, когда он достиг пехотного подразделения Моубрея.

- Колонна, разойтись и найти место для ночлега.

Подойдя к роте Страйкера, офицер остановился возле капитана, оскалившись белозубой ухмылкой.

- Живой, значит, - произнес он голосом, выдавшим его веселое расположение духа. В ответ Страйкер отвернулся.

Офицер носил камзол с иголочки из красно-коричневой с позолотой ткани, грудь его была облачена в доспехи, сиявшие несмотря на хмурый день. Его рыжие волосы длинными завитками падали на плечи. Короткая борода была тщательно подстрижена клином, который упирался в пышные кружева ослепительно белого воротника, обвивавшего шею подобно лепесткам цветка. Одежду дополняли лихо заломленная широкополая шляпа гранатового цвета и такого же цвета перевязь.

- Будет вам, капитан Страйкер, нам отнюдь не воспрещено общаться - сказал офицер, заложив непокорную прядь волос за ухо, в мочке которого поблескивала золотая серьга. Страйкер оставался непреклонен. Офицер усмехнулся. - Будь по-вашему, но после не говорите, что я пытался наладить дружеские отношения.

Страйкер поднял глаза на мужчину, подобно индюку восседавшему в блестящем седле.

- Вы не имеете права разговаривать со мной, Илай, - прорычал он. - Убирайтесь, пока целы.

- Я здесь по приказу самого короля, капитан, - ответил офицер насмешливым тоном. - Так что боюсь, вам от меня не избавиться.

Правая рука Страйкера резко взметнулась вверх. Прежде чем всадник смог отреагировать, он почувствовал острие, неприятно надавившее на живот.

Лицо Страйкера излучало спокойствие.

- Не глядите вниз. Даже не пытайтесь, - тихо прорычал он, в то время как у Илая с лица отхлынула кровь. - К вашему животу приставлен дирк [6]. Я с удовольствием выпущу вам кишки на эти прекрасные бриджи.

Всадник взял себя в руки, придав лицу дерзкое выражение.

- Вы не посмеете, - прохрипел он. - Слишком много свидетелей. Тут вся королевская рать, чертов дурак.

Страйкер прищурился. На мгновение оба застыли, пока ручища сержанта Скеллена не опустилась на плечо командиру.

- Да, - наконец сказал Страйкер, не сводя глаз со всадника. - Не посмею. Но настанет день, кусок лошадиного дерьма. Настанет день, когда мы останемся наедине, день, который я с нетерпением жду. А теперь проваливай, Илай. Сию же минуту.

Быстрым движением Страйкер убрал руку, так что окружающие его солдаты не заметили, как клинок скользнул в ножны. Перепуганный кавалерист пнул пятками бока лошади и помчался прочь от пехоты.

Скеллен повернулся к Страйкеру.

Страйкер вздохнул.

- Старый знакомый, сержант.

- Я его не знаю, - засомневался Скеллен.

Капитан криво улыбнулся.

- Мы с ним очень давно знакомы. Дольше, чем мы с вами.