Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Иннес Хэммонд. Страница 44

Санде обернулся ко мне. Я в это время силился уложить свои вещи в рюкзак и при этом не вылететь из машины.

— У Ловааса преимущество ровно в один час, — сообщил он мне. — Харальд, — кивнул он на водителя, — только что отвез его в Вассбигден.

«Один час! Если мы поспешим, то вполне сможем его перехватить!» — обрадовался я, вспоминая огромный живот Ловааса. Но потом я вспомнил, как он проворен и быстр. Один час — это было не так уж и мало. Но у нас было одно преимущество. Мы знали, что он впереди. Он не знал, что мы идем за ним.

— Кто с ним? — спросил я.

— Его помощник и еще кто-то, — последовал ответ.

Утесы сменились более пологими склонами, поросшими зелеными соснами. Перед нами раскинулась долина, на которой блестела серебристая гладь озера.

— Вассбигден! — крикнул Санде.

В дальнем конце долины, отчетливо отражаясь в светло-зеленой воде, сгрудились дома.

Мы обогнули озеро и спустя еще одну милю остановились, подъехав к деревушке Вассбигден. Выпрыгнув из машины, мы вскинули рюкзаки на плечи. Они оказались невероятно тяжелыми. Кроме одежды нам предстояло нести на себе еду — преимущественно сыр и шоколад. Сверху были привязаны лыжи. Харальд и его автомобильчик скрылись за поворотом тропы, а мы зашагали по направлению к горам. Воздух был сырым и холодным. Рюкзак оттягивал мои непривычные к такому грузу плечи. Лыжные ботинки, предоставленные мне водолазом, оказались слишком велики. Я потел и проклинал Фарнелла.

Несмотря на свою внешнюю хрупкость, именно Санде, который был вполовину меньше меня, сразу задал скорость нашего движения. Когда я поинтересовался, планирует ли он догнать Ловааса уже сегодня, он ответил:

— К ночи мы должны дойти до туристической базы Остербо. Разумеется, если вы не предпочитаете спать в одном из заброшенных фермерских домиков.

— Сейчас полнолуние, — пропыхтел в ответ я. — Мы можем продолжать идти при лунном свете.

— Может и так, — отозвался он. — Но вы еще не знаете, как будете себя чувствовать. До Остербо довольно далеко. Более двух норвежских миль. А в каждой норвежской миле семь английских.

После этого мы продолжили идти молча. Мы постепенно погружались в туман, взбираясь все выше по самому краю долины. Под нами гремела река, скатываясь по узкому ущелью в Вассбигден. С обеих сторон ущелье ограждали отвесные и черные от воды скалы. Их вершины терялись в облаках, и казалось, они уходят в бесконечность. Откуда-то доносился грохот воды, который с каждым нашим шагом становился все громче. Наконец подобно широкой серебристой ленте из тумана возникла белая пена водопада. Мы начали взбираться наверх рядом с этой живой клубящейся водной массой. Нечего было и думать о том, чтобы обменяться хоть словом. Река наполнилась тающими снегами, и вода зелеными волнами выплескивалась из своего каменного ложа. Казалось, что вся скованная скалами долина содрогается под весом обрушивающейся с гор и устремляющейся во фьорд воды.

Наверху скалы немного расступились, и во все стороны разбежались склоны, покрытые сочной весенней травой, обрываясь у подножия все тех же черных башен без вершин. Эта долина была усеяна одинокими валунами, некоторые из которых своими размерами напоминали дом. Под одной из нависающих каменных плит укрылись обломки разрушенной деревянной хижины.

— Алмен Саетер, — прокричал мне в ухо Санде. — Этому дому больше двухсот лет. Когда-то здесь круглый год жил один старик. Он убивал всех, кто появлялся в этой долине. Прямо как в мифах.

Хижина и в самом деле была очень старой. По сути она представляла собой руины. Ее стены были сооружены из огромных бревен, концы которых соединялись вырубленными топором пазами, выходя при этом за пределы углов. Крыша была покрыта дерном поверх слоя бересты. Огромная каменная плита защищала строение от осыпающихся сверху камней. Мне казалось, что еще немного, и мое сердце выскочит из груди. Я остановился, чтобы перевести дух, но меня тут же окликнул Санде:

— Пойдемте, мистер Гансерт. Мы еще и не начинали подниматься.

Он повернулся и начал подъем по одному из склонов. Казалось, что рюкзак слишком велик для его маленького тела. Он походил на улитку, несущую на спине собственный дом. Да и двигался он столь же неторопливо. И все же во всех его движениях ощущался определенный ритм. Он шел вперед, неуклонно преодолевая пространство, отделяющее его от цели. Голые ноги над белыми носками были оплетены жесткими мышцами, отчетливо проступавшими при каждом уверенном шаге. Эти мышцы представляли собой наследие юности, проведенной в горах, передвигаться по которым можно было только пешком или на лыжах.

Я снова пошел за ним, стараясь не спешить, пытаясь уловить ритм его легких шагов. Но у меня болели ноги, а сердце гулко стучало в груди. По моему лицу струился пот. Казалось, он льется из всех пор, намереваясь насквозь промочить мою одежду. Я подумал о Фарнелле, который шел впереди, не догадываясь о погоне. Это подстегнуло мою решимость и придало сил. Я был обязан догнать его раньше Ловааса. Эта мысль должна была меня подстегивать. Если моя физическая форма не соответствовала стоящей передо мной задаче, значит, мне оставалось полагаться на силу воли.

Долина постепенно расширялась и наконец раздвоилась. На развилке мы пошли по тропе, уводящей влево, пересекли шаткий деревянный мостик и перевалили через холм, чтобы очутиться на очередной развилке. Тут наконец впервые появился снег. Длинная белая полоса пересекала ущелье и реку. Это и тот факт, что нам предстоял один из немногих спусков, воодушевило меня настолько, что я ускорил шаги и догнал Санде.

— Мы скоро встанем на лыжи, — пропыхтел я, указывая на снег.

Я мечтал о том облегчении, которое ощутят мои измученные ноги, заскользив наконец по снегу.

Он посмотрел на меня. Его лицо было спокойным, свежим и даже не покрылось испариной.

— Чем меньше нам придется идти на лыжах, тем лучше. Просто попытайтесь идти равномерно. Старайтесь поддерживать один и тот же темп. И чуть размашистей. Мы идем слишком медленно.

— Вы хотите сказать, что Ловаас идет быстрее нас? — спросил я.

Он кивнул:

— Конечно. Да, я понимаю, что вы не виноваты. Мы привычные к такой ходьбе. А вы нет. Просто закройте рот, опустите голову и продолжайте идти. И помните: темп задаю я. Вы немного отдохнули, так что мы можем пойти быстрее.

И он зашагал вперед. Я пристально следил за его ногами. Они мелькали все быстрее, легко и непринужденно делая длинные скользящие шаги, без малейших усилий поддерживая постоянный темп. Некоторое время мы шли берегом реки, и брызги от нескольких небольших водопадов каплями оседали на наших лицах. Я старался от него не отставать, повторять его пластичные движения, невзирая на боль в коленях. Затем начался неуклонный и безжалостный подъем. Как я ни старался, но он все больше отрывался от меня, уходя вперед. Я оперся руками о коленные чашечки и низко опустил голову. Я должен успеть. Я скрежетал зубами и думал о Фарнелле. Я обязан был успеть к нему раньше Ловааса. Я начал напевать какой-то мотивчик, с шипением втягивая воздух на каждом судорожном вздохе. Я урчал его себе под нос в ритм собственным шагам. А ритм моих шагов совпадал со словами «я должен успеть на помощь к Фарнеллу». Я должен успеть на помощь к Фарнеллу. Мои ноги буквально горели. Они словно налились свинцом и болели так сильно, что я едва их переставлял. Я задыхался, а глаза заливал пот. Ко всему прочему тяжелый рюкзак оттягивал плечи, врезаясь лямками в тонкую кожу над ключицами. Мне казалось, что еще немного, и шея не выдержит этого напряжения. Я упорно придерживался ритма этих слов — я должен успеть на помощь к Фарнеллу. Но постепенно мое сознание затуманилось и я перестал не то что повторять эти слова, которые изгладились в моей памяти, но даже выдыхать сквозь зубы в ритм собственных шагов. Мой рассудок превратился в чистый белый лист, на котором не было ничего, и воспоминаний о Фарнелле тоже. Я уже вообще ничего не помнил. Теперь мой мир сузился до каменистой тропы, неуклонно взбирающейся на гору, и покачивающейся далеко впереди маленькой фигурки Санде с непомерно большим рюкзаком на спине.