Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники - Смит Уилбур. Страница 35

Много позже Хэл погрузился в глубокий сон, подобный смерти.

Его разбудила настойчивая рука на его обнаженной руке, и он тревожно вздрогнул.

– Что… – начал он, но рука зажала ему рот и заглушила следующие слова.

– Гандвейн! Не шуми. Возьми одежду и иди за мной. Быстрее!

Хэл скатился с кровати, стараясь не разбудить женщину, и нашел брюки там, куда она их бросила.

Оба молчали, пока не пробрались через отверстие в изгороди. Тут они остановились, и Хэл, посмотрев на небо, по положению Южного Креста над горизонтом определил, что до рассвета еще час. Пора, когда у человека меньше всего сил. Хэл оглянулся на темную фигуру Аболи.

– Что случилось, Аболи? – спросил он. – Зачем ты позвал меня?

– Слушай!

Аболи положил руку ему на плечо, и Хэл прислушался.

И услышал – слабый и далекий, заглушенный деревьями несдержанный смех.

– Где?…

Хэл удивился.

– На берегу.

– Господни раны! – выпалил Хэл. – Что это за дьявольщина?

Он побежал (и Аболи рядом с ним) к лагуне, спотыкаясь в темноте о неровности лесной почвы; низкие ветви царапали им лица.

Добежав до первых хижин лагеря, они услышали впереди смех и пьяное пение.

– Орудийные окопы! – сказал Хэл и в это мгновение увидел на фоне зарева человеческую фигуру.

Его окликнул голос отца:

– Кто здесь?

– Это Хэл, отец.

– Что случилось?

Было ясно, что сэр Фрэнсис только что проснулся: он был в рубашке и еще не совсем пришел в себя, но в руке держал саблю.

– Не знаю, – ответил Хэл. Впереди раздался новый взрыв пьяного смеха. – Это на берегу. Орудийные окопы.

Не сказав больше ни слова, они втроем побежали к первой кулеврине. Здесь, на краю лагуны, лиственный покров над головой был тоньше и пропускал последние лучи луны, давая достаточно света, чтобы увидеть одного из пушкарей, нагнувшегося у ствола. Когда сэр Фрэнсис нацелился гневно пнуть его, тот упал на песок.

И тут Хэл увидел на краю окопа небольшой бочонок. Другой пушкарь, не подозревая об их появлении, стоял перед ним на четвереньках и, как собака, лакал жидкость, капающую из отверстия. Хэл ощутил в ночном воздухе тяжелый сахарный запах, словно испарения ядовитого цветка. Он спрыгнул в яму и схватил пушкаря за волосы.

– Где ты достал ром? – рявкнул он.

Тот тупо смотрел на него. Хэл размахнулся и ударил его кулаком в челюсть, так что у пьяного лязгнули зубы.

– Проклятый пьяница! Где ты это взял? – Хэл кольнул его острием кортика. – Отвечай, или я перережу тебе горло.

Боль и угроза отрезвили пьяного.

– Прощальный подарок его светлости, – ответил он. – Он послал нам с «Чайки» бочонок, чтобы мы выпили за его здоровье и пожелали ему удачи.

Хэл оттолкнул пьяницу и вскочил на бруствер.

Остальные расчеты. Послал ли Канюк подарок им?

Они побежали вдоль укреплений и в каждом окопе находили дубовые бочонки, от которых несло спиртом, и неподвижные тела. Мало кто из моряков еще держался на ногах, но даже эти пьяно пошатывались и что-то бормотали. Какой английский моряк в состоянии устоять перед обжигающей сутью сахарного тростника?

В этот момент из лагеря прибежал Большой Дэниел.

– Я услышал шум, капитан. Что здесь происходит?

– Канюк угостил экипаж выпивкой. Все теперь не в себе. – Голос сэра Фрэнсиса дрожал от ярости. – Это может означать только одно… Нельзя терять ни мгновения. Поднять лагерь. Пусть все вооружатся, но без шума!

Когда Дэниел убежал, Хэл услышал со стороны темного судна на неподвижной воде лагуны слабый шум – далекий скрежет храповика и собачки, и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Кабестан! – воскликнул он. – На «Чайке» натягивают пружину якоря.

Все посмотрели на пролив и в лунном свете увидели, как силуэт «Чайки» начинает меняться: трос, привязанный к кабестану, начал разворачивать судно, и теперь оно повернулось так, что оказалось боком к берегу.

– Пушки выставлены! – воскликнул сэр Фрэнсис.

Луна блестела на стволах. И за каждым стволом можно было разглядеть огонь фитиля в руках пушкарей.

– Клянусь дыханием сатаны, они собираются стрелять в нас! Ложись! – закричал сэр Фрэнсис. – Ложись!

Хэл перепрыгнул через бруствер орудийного окопа и прижался к песчаному дну.

Неожиданно ночь осветилась словно вспышкой молнии. Мгновение спустя в барабанные перепонки ударил гром, и порыв горячего воздуха пронесся над головами и ушел в лес. «Чайка» дала по лагерю опустошительный бортовой залп.

Шрапнель рвала кроны, и на людей посыпался дождь из листьев, ветвей и кусков коры. Воздух заполнился смертоносными щепками, оторванными от стволов.

Хилые хижины не могли защитить спавших в них. Залп рвал стены и рушил непрочные хижины, как надвигающаяся приливная волна. Слышались отчаянные крики людей, проснувшихся в кошмаре, всхлипывания и стоны тех, кого задела шрапнель или ранила острая щепка.

«Чайка» исчезла в облаке собственного пушечного дыма, но сэр Фрэнсис вскочил на ноги, выхватил из бесчувственной руки пушкаря фитиль, заглянул в прицел кулеврины и увидел, что она все еще нацелена на облако, в котором скрывается «Чайка». Он прижал фитиль к отверстию. Кулеврина с ревом выпустила струю дыма и отскочила на своем лафете. Сэр Фрэнсис не видел результатов своего выстрела, но крикнул тем пушкарям, кто еще способен был его услышать и действовать:

– Огонь! Открывайте огонь! Стреляйте как можно быстрей!

Раздались один-два выстрела, но большинство пушкарей, пьяно пошатываясь, побрели в лес.

Хэл вскочил на бруствер укрепления и крикнул Аболи и Дэниелу:

– Идите сюда! Каждый берите фитиль и идите за мной! Мы должны добраться до острова на противоположной стороне.

Дэниел уже помогал сэру Фрэнсису перезаряжать кулеврину, прочищая ствол банником и гася искры.

– Оставь, Дэниел. Это работа для других. Ты нужен мне.

Когда они побежали к берегу, дым, окутывавший «Чайку», рассеялся, и она дала новый залп. С первого залпа прошло две минуты. Ее пушкари действовали быстро: они были хорошо подготовлены, и на их стороне было преимущество внезапности. И опять гибельный залп обрушился на берег и ушел в лес.

Хэл видел, как свинцовое ядро попало в ствол одной кулеврины. Ее сбросило с лафета, ствол теперь торчал в небо.

Крики раненых и умирающих слились в адском отчаянии: люди бросали свои посты и бежали к деревьям. Беспорядочный ответный огонь из укреплений почти прекратился; лишь изредка слышался выстрел из пушки. Подавив батарею, Канюк перенес огонь на уцелевшие хижины и кусты, где пытался укрыться экипаж «Решительного».

Хэл слышал торжествующие крики на борту «Чайки».

– «Чайка» и Камбре! – кричали моряки. Залпы прекратились, но гром гремел: каждая пушка стреляла, как только была готова. В серном белом дыму виднелись вспышки, похожие на адское пламя.

На бегу Хэл услышал за собой голос отца, пытавшегося собрать деморализованный экипаж. Но этот голос звучал все слабее. Аболи бежал рядом с Хэлом, а Большой Дэниел – в нескольких шагах позади, постепенно отставая от двух быстрых бегунов.

– Нам нужно больше людей, чтобы спустить их, – отдуваясь, сказал Дэниел. – Они тяжелые.

– Сейчас никакой помощи не найти. Все пьяны, как свиньи, или улепетывают, спасая свою жизнь, – ответил Хэл, но тут же увидел бегущего к ним из леса Неда Тайлера во главе пяти моряков. Все они казались относительно трезвыми.

– Отлично, Нед! – крикнул Хэл. – Но нужно торопиться. Как только Канюк окончательно подавит наши батареи, он отправит на берег своих людей.

Они тесной кучкой переправились через мелкий пролив, отделявший их от острова. Был самый отлив, и вначале они брели по липкой грязи, в которой тонули ноги, потом погрузились в открытую воду. Шли вброд, плыли, снова брели под непрерывный гром орудийного огня с «Чайки».

– Ветер юго-западный и очень слабый, – с трудом сказал Дэниел, когда они, пошатываясь, выбрались на остров; со всех потоком стекала вода. – Его для нас недостаточно.