Собрание сочинений в 12 т. Т. 2 - Верн Жюль Габриэль. Страница 83

Гаттерас с волнением смотрел на то место морской карты, где большим белым пятном были обозначены еще не исследованные области, и его взгляд непрестанно возвращался к полярному бассейну, который он надеялся встретить свободным ото льдов.

«Невозможно сомневаться после свидетельств Стюарта, Пенни и Бельчера, - говорил он себе. - Так и должно быть на самом деле! Эти отважные моряки собственными глазами видели свободное море. Можно ли сомневаться в их показаниях? Конечно, нет! Но что, если море было свободно только потому, что в тот год поздно наступила зима? Но нет, это было обнаружено несколько раз, в разные года. Такой бассейн существует, и я его найду! Я увижу его!»

Гаттерас поднялся на ют. Густой туман окутывал «Форвард». С палубы с трудом можно было разглядеть верхушки мачт. Гаттерас приказал лоцману спуститься с «вороньего гнезда» и занял его место; он старался воспользоваться малейшим просветом в тумане, чтобы осмотреть северо-западную часть горизонта.

По этому поводу Шандон сказал второму помощнику:

- Ну, а где же, Уолл, свободное море?

- Вы были правы, Шандон, - отвечал Уолл. - А между тем угля у нас осталось всего на шесть недель.

- Уж доктор придумает какое-нибудь хитрое средство топить печи без угля, - ответил Шандон. - Я слышал, что с помощью огня теперь получают искусственный лед; быть может, он умудрится изо льда добыть огонь.

И, пожав плечами, Шандон ушел к себе в каюту.

На следующий день, 20 августа, туман рассеялся всего на несколько минут. Долгое время Гаттерас, сидя в «вороньем гнезде», жадно всматривался вдаль; затем он молча спустился на палубу и приказал идти дальше. По его лицу было видно, что он потерял всякую надежду.

«Форвард» снялся с якоря и наудачу двинулся к северу. Из-за сильной качки марса-реи и брам-реи были спущены со всем такелажем. Стеньги были спущены, так как нельзя было рассчитывать на постоянно менявшийся ветер, который в извилистых проходах становился почти бесполезным. На море местами начинали уже появляться широкие белесые, словно маслянистые пятна, предвещавшие близкие морозы. Когда ветер стихал, море начинало быстро замерзать; но этот молодой лед легко ломался и расходился при новых порывах ветра. К вечеру температура понизилась до + 17° (- 7° Ц).

Входя в забитый льдами проход, бриг начинал действовать как таран, - на всех парах устремлялся на преграду и разбивал ее. Иной раз казалось, что «Форвард» окончательно попал в западню, но неожиданное передвижение ледяных масс открывало ему новый проход, в который бриг поспешно входил. Во время остановок пар, вырывавшийся из клапанов, сгущался в холодном воздухе и снежными хлопьями падал на палубу. Ход брига замедлялся и по другой причине: нередко в лопасти винта попадали твердые, как камень, куски льда, разбить которые машина не могла. Тогда приходилось давать задний ход; бриг пятился назад, а матросы ломами и ганшпугами освобождали винт от застрявших в лопастях осколков. Борьба с этими преградами изматывала матросов; приходилось то и дело останавливаться.

Так продолжалось тринадцать дней; «Форвард» с трудом продвигался вдоль пролива Пенни. Экипаж повиновался, хотя и не без ропота. Все поняли, что вернуться назад теперь уже нет возможности. Движение на север представляло меньше опасностей, чем отступление на юг. Необходимо было подумать о зимовке.

Матросы обсуждали между собой положение, в каком очутился бриг. Однажды они даже заговорили об этом с Ричардом Шандоном, который, как им было известно, держал их сторону. Нарушая свой долг и дисциплину, Шандон позволял матросам в своем присутствии обсуждать действия капитана.

- Так, по-вашему, мистер Шандон, - спросил Гриппер, - нам уже нельзя повернуть назад?

- Теперь уже поздно, - ответил Шандон.

- Так значит, - начал другой матрос, - нам приходится подумать о зимовке?

- В этом наше единственное спасение! Но мне ведь никто не верил…

- В другой раз мы вам будем верить, - ответил Пэн, который уже вышел из-под ареста.

- Но ведь я здесь не хозяин… - сказал Шандон.

- Как знать! - возразил Пэн. - Джон Гаттерас может идти, куда ему угодно, но кто нам велит тащиться за ним?

- Вспомните только его первое плавание в Баффинов залив и чем оно кончилось, - сказал Гриппер.

- А его плавание на «Фарвеле», - подхватил Клифтон. - Он погубил корабль в водах Шпицбергена!

- Оттуда вернулся один только Гаттерас, - заметил Гриппер.

- Со своим псом, - добавил Клифтон.

- Охота была рисковать своей шкурой в угоду этому человеку! - воскликнул Пэн.

- И потерять премию, которую мы честно заработали, - заметил Клифтон, как всегда, занятый корыстными расчетами. - Когда мы пройдем семьдесят восьмой градус, до которого уже недалеко, - добавил он, - то каждому из нас будет причитаться по триста семьдесят пять фунтов.

- А не потеряем мы их, если вернемся без капитана? - спросил Гриппер.

- Нет, если будет доказано, что вернуться было необходимо, - отвечал Клифтон.

- Но ведь… капитан…

- Успокойся, Гриппер, - сказал Пэн, - у нас будет капитан, да еще какой бравый! Мистер Шандон его знает. Когда командир судна сходит с ума, его сменяют и ставят другого. Так ведь, мистер Шандон?

- Друзья мои, - уклончиво ответил Шандон, - я всегда буду с вами заодно. Будем ждать дальнейших событий.

Итак, над головой Гаттераса собирались тучи. Но непоколебимый, энергичный, самоуверенный капитан отважно шел вперед. Правда, он не мог всякий раз направлять судно, куда хотел, но следует сказать, что «Форвард» выдержал испытание: путь, пройденный им за пять месяцев, другие мореплаватели проходили в два-три года. Гаттерас вынужден был провести здесь зиму, но что это значило для людей мужественных и решительных, для испытанных, отважных сердец, для бесстрашных, закаленных моряков? Разве сэр Джон Росс и Мак-Клур не провели три зимы подряд в арктических странах? Что сделали одни - могут сделать и другие.

- Безусловно, - рассуждал Гаттерас, - если понадобится, и мы перезимуем. Какая досада, - говорил он доктору, - что нам не удалось войти в пролив Смита в северной части Баффинова залива. Теперь я наверняка был бы уже у полюса.

- Ну что же, - всякий раз отвечал доктор с несколько наигранной уверенностью. - Мы все-таки достигнем полюса, только не на семьдесят пятом, а на девяносто девятом меридиане. Не все ли равно? Если все пути ведут в Рим, то так же несомненно, что все меридианы ведут к полюсу.

31 августа термометр показывал + 13° (- 10° Ц). Приближался конец навигации; «Форвард» оставил справа остров Эксмут, а через три дня прошел Столовый остров, лежащий посреди пролива Бельчера. Несколько раньше этим проливом можно было бы пройти в Баффинов залив, но теперь об этом нечего было и думать. Этот рукав был совершенно загроможден льдами, и теперь под килем «Форварда» не оказалось бы и на дюйм воды. Кругом простирались безбрежные ледяные поля, обреченные на восьмимесячную неподвижность.

К счастью, еще можно было продвинуться на несколько минут к северу, с разбегу разбивая молодой лед или взрывая его зарядами. При низкой температуре больше всего приходилось опасаться тихой погоды, во время которой проходы быстро замерзали. Поэтому экипаж радовался даже противным ветрам. Стоило простоять безветренной ночи - и море замерзало.

Но «Форвард» не мог остановиться на зимовку в этих местах: здесь его со всех сторон обдували ветры, к тому же он рисковал столкнуться с айсбергами, и его могло отнести течение пролива. Надо было подумать о безопасном убежище. Гаттерас надеялся добраться до берегов Корнуолла и найти где-нибудь за мысом Альберта достаточно защищенную бухту. Итак, он упорно держал курс на север.

Но 8 сентября непроходимая, непреодолимая ледяная преграда выросла с севера перед бригом; температура опустилась до + 10° (- 12° Ц). Встревоженный Гаттерас тщетно искал свободного прохода, сто раз подвергая опасности свое судно и с необычайным искусством выходя из беды. Его можно было обвинить в безрассудстве, опрометчивости, в безумной отваге, в ослеплении, но все же он был отличным, выдающимся капитаном.