Собрание сочинений в 12 т. Т. 2 - Верн Жюль Габриэль. Страница 98

Товарищи Гаттераса словно возродились к жизни, услыхав мужественные слова капитана.

Но как ужасно было положение четырех путешественников и их умирающего спутника, брошенных на произвол судьбы, без всякого снаряжения и припасов под восьмидесятым градусом северной широты, в глубине полярной пустыни!…

Часть вторая

ЛЕДЯНАЯ ПУСТЫНЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Опись доктора

Гаттерас задумал отважное предприятие, решив достигнуть крайней точки севера; он хотел доставить Англии, своей родине, славу открытия Северного полюса. Этот неустрашимый мореплаватель сделал все, что было в человеческих силах. Девять месяцев он боролся с течениями, метелями и буранами, разбивал ледяные барьеры, взламывал ледяные поля, боролся с жестокими морозами полярной зимы; своей экспедицией он подвел итог трудам своих предшественников, проверил на деле и, так сказать, восстановил историю полярных открытий; продвинулся на бриге «Форвард» за пределы исследованных морей, уже наполовину выполнил свою задачу - и вдруг его смелые замыслы рухнули! Измена, или, вернее, малодушие, не вынесших тяжкие испытания матросов и преступное безумие их коноводов поставили Гаттераса в безвыходное положение: из восемнадцати человек экипажа, отплывших на бриге, оставалось лишь четверо, да и те были без всякого снаряжения, без корабля, за две с половиной тысячи миль от родины!

Гибель «Форварда», который взлетел на воздух на глазах путешественников, лишила их последних средств к существованию.

Но даже эта ужасная катастрофа не сломила непреклонного духа Гаттераса. Оставшиеся с ним товарищи были надежнейшие лют экипажа, геройские сердца. Гаттерас воззвал к энергии и знаниям доктора Клоубонни, к преданности Джонсона и Бэлла, к своей вере в задуманное дело; он дерзнул говорить о надежде в этом отчаянном положении, и голос его был услышан доблестными товарищами. Прошлое этих решительных людей было порукой их мужества в будущем.

Ободренный энергичными словами капитана, доктор решил выяснить положение вещей и, покинув своих товарищей, остановившихся в пятистах шагах от брига, направился к месту катастрофы.

«Форвард», этот великолепный, столь тщательно построенный корабль, перестал существовать. О силе взрыва говорили треснувшие льдины, безобразные, почерневшие, обугленные обломки дерева, исковерканные железные брусья, обрывки тросов, тлеющие подобно пушечным фитилям, и спирали дыма, расстилавшиеся по ледяным полям. Стоявшая на баке пушка была отброшена на несколько туазов и лежала на льдине, точно на лафете. Местность на сто туазов в окружности была усеяна всевозможными обломками; киль выглядывал из-под кучи ледяных обломков. Оттаявшие от пожара айсберги снова приобрели твердость гранита.

Тут только доктор вспомнил о своих потерях: сгорела его каюта, погибли коллекции, разбиты и изуродованы драгоценные инструменты, книги превратились в клочья и пепел. Сколько погибших богатств! Он со слезами на глазах осматривал место ужасной катастрофы и думал уже не о будущем, а о постигшей его непоправимой беде.

Вскоре к нему подошел Джонсон. Лицо старого моряка носило следы недавно пережитых страданий. Ему пришлось бороться со взбунтовавшимися товарищами и защищать порученный его охране корабль.

Доктор протянул руку, которую Джонсон с грустью пожал.

- Что теперь с нами будет, друг мой? - вырвалось у Клоубонни.

- Кто может сказать? - ответил Джонсон.

- Главной, - сказал доктор, - не надо отчаиваться; будем мужественны!

- Вы правы, доктор, - отвечал старый моряк, - в минуту великих несчастий следует принимать великие решения. Да, попали мы с вами в беду! Но постараемся выпутаться из нее!

- Бедный корабль! - вздохнул Клоубонни. - Я привязался к нему, полюбил его, как свой домашний очаг, как дом, в котором провел всю свою жизнь. А теперь и следа от него не осталось!

- Кто бы поверил, доктор, что все это дерево и железо было так дорого нашему сердцу!

- А где шлюпка? - спросил Клоубонни, озираясь по сторонам. - Она тоже погибла?

- Нет, доктор. Шандон и его товарищи взяли ее с собой.

- А ялик?

- Разлетелся на куски! Видите эти еще не остывшие листы жести? Это все, что от него осталось.

- Значит, у нас только и есть, что надувная шлюпка?

- Да, потому, что вы захватили ее с собой.

- Этого мало, - сказал доктор.

- Проклятые изменники удрали! - воскликнул Джонсон. - Пусть небо накажет их по заслугам!

- Джонсон, - мягко возразил доктор, - не надо забывать, сколько они перестрадали. Только лучшие из людей остаются твердыми и непоколебимыми в беде, но слабым не устоять. Лучше пожалеем о наших товарищах по несчастью, но не будем их проклинать.

Доктор умолк на несколько минут; он с тревогой оглядывал окрестности.

- А что сталось с санями? - спросил Джонсон.

- Они стоят в миле отсюда.

- Под охраной Симпсона?

- Нет, друг мой! Симпсон, бедняга, не вынес страданий.

- Умер? - воскликнул боцман.

- Умер! - ответил доктор.

- Бедняга! - сказал Джонсон. - Впрочем, как знать, - не придется ли нам завидовать его участи?

- Но взамен умершего мы привезли умирающего, - сказал Клоубонни.

- Умирающего?

- Да, капитана Альтамонта.

И доктор в нескольких словах рассказал боцману обо всем происшедшем.

- Американец! - в раздумье произнес Джонсон.

- Да, как видно, это гражданин Соединенных Штатов. Но интересно знать, что это за судно «Порпойз», которое, очевидно, потерпело крушение, и зачем оно пришло сюда.

- На свою погибель, - ответил Джонсон. - Оно везло свой экипаж на верную смерть. Такая участь ждет чуть ли не всех смельчаков, которые заходят в эти гибельные места. Но вы-то, доктор, по крайней мере добрались до цели, к которой стремились?

- До залежей каменного угля? - спросил Клоубонни.

- Да.

Доктор печально покачал головой.

- Так, значит, ничего?

- Ничего? У нас не хватило продуктов, и мы выбились из сил. Мы даже не дошли до берега, о котором упоминает Эдуард Бельчер.

- Итак, - сказал Джонсон, - мы без топлива.

- Да.

- И без провианта?

- Да.

- И вдобавок нет корабля, чтобы вернуться в Англию…

Оба замолчали. Надо было обладать незаурядным мужеством, чтобы взглянуть в лицо таким несчастьям.

- По крайней мере, - сказал Джонсон, - наше положение выяснилось. Теперь мы знаем, на что рассчитывать. Начнем же с самого необходимого. Стужа стоит лютая. Построим себе снежный домик.

- С помощью Бэлла это нетрудно сделать, - ответил доктор. - Затем сходим за санями, привезем американца и будем совещаться с Гаттерасом.

- Бедный капитан! - воскликнул Джонсон, забывая о своей участи. - Верно, он ужасно страдает.

Доктор и Джонсон вернулись к своим товарищам.

Гаттерас стоял неподвижно, скрестив, по своему обыкновению, руки на груди, устремив взгляд в пространство, как бы стараясь разгадать, что их ждет в будущем. Лицо его приняло обычное выражение непоколебимой твердости. О чем размышлял этот удивительный человек? Думал ли он о своем отчаянном положении и разбитых надеждах? Или, быть может, ему приходило в голову, что надо вернуться назад, поскольку обстоятельства, люди и стихии против него…

Никто не мог разгадать его мыслей. Его лицо было непроницаемо. Верный Дэк стоял возле капитана, не обращая внимания на тридцатидвухградусный мороз (- 36° Ц).

Бэлл неподвижно лежал на льду; казалось, он лишился чувств. Это могло стоить ему жизни, - он рисковал замерзнуть.

Джонсон, растолкав товарища, стал поспешно растирать ему лицо снегом и не без труда вывел из оцепенения.

- Да ну же, Бэлл, пошевеливайся! - ворчал старый моряк. - Нельзя, брат, распускаться! Вставай! Надо потолковать о наших делах да соорудить какое-нибудь пристанище. Разве ты забыл, как строят снежные дома? Пойдем, помоги мне, Бэлл. Вот этот айсберг так и напрашивается, чтобы его поковыряли! За дело! Как начнешь работать, так к тебе и придет бодрость да отвага, а без них тут пропадешь.