Тропа Селим-хана (сборник) - Дружинин Владимир Николаевич. Страница 12

Лалико, дом в Сакуртало, мать Лалико у калитки - это сейчас очень далеко, в прошлом. Видится смутно, как сосны в струях тумана. Идти - вот что важно.

- Идти!

Своих встретили, еще не доходя до Узундага. Десяток солдат, офицер из комендатуры. Чабана офицер узнал сразу; они отошли в сторону и стали говорить о чем-то, шурша картой позади Игоря. Обернуться не было сил. Игорь прикладывал ладони, израненные «держи-травой», к влажному, прохладному мху, на котором сидел, потом откинулся на чью-то скатку и задремал.

- Вы способны встать? - донеслось до него. - Тут близко, метров пятьсот.

Что близко? Ах, да - ведь это лес, путь на Узундаг! Хорошо было бы не вставать. Никогда не вставать. Что ж, ему стоит только сказать, что он не может встать, и его понесут. Его и Баева. Сделают носилки из кольев, из веток, понесут… Нет, нельзя, стыдно.

Ноги онемели, стали чужими. Он все-таки встал. Помог подняться Баеву.

Смутно, как видение, возникли дома покинутой деревни, низкие, в одичавших садах; русло ручья, пересекшее улицу.

- Подполковник, - сказал кто-то и взял Игоря за локоть. Кажется, офицер из комендатуры. Игорь освободил локоть, отдал честь.

- Товарищ подполковник… - начал он.

Красные круги мелькали перед глазами Игоря, за ними Нащокин расплывался, тонул. А надо сказать самое главное. Гайка взяла вчера след нарушителей, след не менее как десятичасовой. Но он кончился…

- Гайка взяла десятичасовой след, - проговорил Игорь, едва разжимая потрескавшиеся губы. Потом дыхание пресеклось, он зашатался.

Его подхватили под руки, отвели в палатку к санитарам.

Бирс читал:

«Возвратившись в Карашехир, я начал осуществлять задание Мерриуотера. Операция готовилась важная, под стать атомной бомбе. Это сравнение не выходило у меня из головы.

Раз так, подготовка должна быть самая тщательная, страховка от неудачи - двойная! Аппаратура подслушивания, установленная на границе, дала нам кое-какие сведения, нужные для выбора маршрута заброски агентов. Просмотрев наши перехваты, я остановился на участке одной советской заставы. Начальник ее, капитан С., неоднократно выслушивал упреки от вышестоящих, У меня сложилось впечатление, что это человек с пониженной инициативой. Но не только это заставило меня выбрать данное направление для тайного удара по Советам. Заграждения и сигнальные линии русских там постоянно нарушались кабанами. Они облюбовали где-то в тылу заставы водопой. Кроме того (что особенно ценно), вблизи заставы проходит старая, тактически чрезвычайно выгодная тропа, протоптанная некогда контрабандистами. По этой тропе тайные торговцы наркотиками и парфюмерией скрытно передвигались из приграничной полосы в глубь страны.

В 1936 году в Турции умер Муса-оглы, последний соратник знаменитого в свое время Селим-хана, казненного большевиками. С тех пор мы уже не могли пользоваться тропой для засылки агентов. Лишь после второй мировой войны моему предшественнику в Карашехире, капитану Филлипоту, удалось обнаружить еще одного из «могикан» контрабанды. Он заверил, что отлично помнит местность. Однако до 1958 года тропа сохранялась нами в резерве.

Итак, маршрут засылки обрисовался достаточно ясно. Найдет ли наша агентура поддержку?

Известные упования мы возлагали на армян, живущих в Южной Грузии. Многие из них числятся католиками. Это потомки тех, кто в средние века вступил в паству папы римского и тем избежал резни. Заступничество папы, его соглашение с турецким султаном спасло католикам жизнь.

Увы, в армянских деревнях уже нет действующих костелов. Религия дедов давно забыта. Некоторые западноукраинские ксендзы пытались установить связь с Южной Грузией, обнаружить там единоверцев, но потерпели фиаско.

Очень грустно было разочаровываться в своих надеждах.

Я усердно штудировал наши досье. Мало, очень мало радостного! Но было бы также неверно полагать, что мы напрасно корпим в Карашехире, в проклятой богом дыре! В папке, помеченной 1958 годом, хранилось три письма. Одно из них я приведу здесь полностью:

«Дорогие друзья!

Я очень рад был получить весть о вас, принесенную Иса Мурадовым, моим дорогим гостем. На устах его был мед. Желаю вам успеха в ваших делах и начинаниях. Да будет вам легка дорога, если вы вознамеритесь посетить край ваших отцов. Дом мой всегда для вас открыт.

Арсен Давиташвили».

Остальные два письма были в таком же роде, от людей, с которыми наша агентура вступила в контакт.

Нащокина еще сильнее прежнего трепала горячка поиска. Никаких новых данных о нарушителях! Словно провалились! Вчера нужна была, как хлеб, как воздух, весть от «Дуная», сегодня в фокусе всех ожиданий «Днепр». Каждый шаг его отмечен на карте, радисты - и те, что в поиске, с зеленым ящиком на спине, с трубкой у рта, и те, что на горе Ахат, на голой вершине, на страшном ветру - все следят за «Днепром», все силятся не потерять его. «Днепр» на тропе Селим-хана, на той ветви его, которую Арсен решил оставить справа. Упирается она как раз в Дихори. Весьма вероятно, нарушители попытаются где-либо поблизости выйти на шоссе, вырваться из окружения. Надо закрыть все выходы, закрыть так, чтобы заяц не мог проскочить!

Группу «Днепр» ведет Арсен. Нащокин едва уговорил его отдохнуть вчера. Неутомимый старик!

Вчера они долго беседовали. Втроем. Был еще майор из Комитета госбезопасности, Вахтанг Ахметели, прилетевший из Тбилиси. Арсен ломал голову, перечисляя контрабандистов из шайки Селим-хана. Один расстрелян, другой умер года три назад, третий пропал без вести на фронте. Нет, здесь, в районе, никого не осталось, кроме него, Арсена. Майора интересовало, где враги могут рассчитывать на гостеприимство! Арсен пожимал плечами. Бог ведает! Иса Мурадов - тот в Средней Азии, далеко.

Мурадов отбывал там наказание, потом поселился в кишлаке возле Самарканда. В прошлом году он приезжал поглядеть на родные места, навестил Арсена. Ахметели знал об этом.

Нет, ничего нового не припомнил Арсен. Майор уехал ни с чем.

Подполковник улыбнулся. «Гайка взяла десятичасовой след», - ожило в памяти. Упорный парень, цепкий! И, видно, носится со своей Гайкой. В суматохе он, пожалуй, не сосчитал как следует часы; в действительности их, вероятно, больше. Едва ли не двенадцать. Правда, не одна такая Гайка в отряде, есть еще великолепная собака Резец, задержавшая в прошлом году нарушителя. И еще Ветер. Эти постарше Гайки, посолиднее. Но дело ведь не только в качествах собаки - и в инструкторе. Нужно ли было вызывать сюда именно Тверских с его Гайкой?

Может быть, он, Нащокин, попросту слишком благодушен, поддается первому впечатлению! Чересчур доверяет людям, видит только хорошее!

Заступился за Сивцова. Чулымов явно недоволен этим. Теперь вот Тверских…

Он молодцом одолел Месхетские горы. Снимать его с главного направления поиска не за что; он заслужил эту честь. Нащокин не сомневался бы ни минуты, если бы не Арсен. Невзлюбил он Тверских. На Гайку не жалел похвал. Тигр, настоящий тигр! Одобрительно отозвался о Баеве, а вот о Тверских ни звука. Словно и не было его! Нащокин не вытерпел, спросил прямо. Арсен помолчал, ответил туманно - молодой, мало понимает жизнь.

С тем и расстались.

- Садитесь, - сказал Нащокин Игорю. - Отдохнули?

- Так точно. Целую ночь спали…

Лицо Игоря пылало. Ему было неловко перед подполковником. Эта напрасная погоня в горах и, в довершение всего, нелепый обморок. При нем, на глазах у всех.

- Товарищ подполковник… Я не успел вам тогда про Гайку… Про собаку мою…

- Собака отличная, - улыбнулся Нащокин, и лицо Игоря стало совсем пунцовым. - За нее я не беспокоюсь. А вот что у вас вышло с Давиташвили!

- Он… Он узнал меня?

И солдат заговорил. По собственному почину он, верно, постеснялся бы выкладывать это подполковнику, но уж раз спрашивает… И тем лучше! Игорю вдруг захотелось излить себя всего. Он ничего не скроет - ни злополучного письма к Лалико, ни встречи с ней в тылу заставы…