Гостеприимная Арктика - Стефанссон Вильялмур. Страница 34

Наши большие собаки были полукровки, некоторые наполовину эскимосские, наполовину сен-бернары, другие — полудворняги, попадалась и помесь овчарки. Так же, как и у людей, качества собаки определяются в значительной степени ее темпераментом, но и здесь эскимосская собака не на высоте: в хороших условиях она работает охотно, я бы сказал с мальчишеским увлечением, но, как у мальчика нет выдержки мужчины и он требует отдыха, когда устанет, так же и эскимосская собака отказывается везти, когда только ей вздумается. Собака белого человека проявляет характер или что-то ему подобное; ей свойственно нечто вроде чувства долга, и, особенно при хорошем обращении, она продолжает усердно работать, даже будучи усталой и голодной. Когда эскимосская собака устанет, приходится прибегнуть к плетке, чего я очень не люблю. Как рабовладельцу, плохо обращающемуся со своими рабами, не добиться от них хорошей работы, так же трудно получить настоящую работу от собачьей упряжки битьем. Мне редко приходилось видеть эскимосскую собаку, которая шла бы 2 дня подряд без пищи, но я часто видел полукровок сен-бернаров, которые везли, если не с теми же силами, что было бы невозможно, но с тою же готовностью, до полного изнеможения. За последние 5 лет ни одна собака не погибла у нас от голода, большая часть наших собак никогда не оставалась так долго без пищи, чтобы это повлияло на их работоспособность; эскимосские же собаки, пройдя через такие же испытания, оказывались совершенно несостоятельными, и приходилось прибегать к плетке уже на второй день недоедания. Но эскимосская собака все же имеет два преимущества: крепкие лапы и хороший мех. Есть породы собак, обладающие лучшим мехом, но я не знаю ни одной, у которой лапы были бы так же крепки или, по крайней мере, так же мало чувствительны в полярных условиях.

Типичная эскимосская собака

Самое грандиозное столкновение льдов, какое нам пришлось наблюдать на нашем пути, произошло 18 апреля. Ледяное поле двигалось с севера на восток (относительно нашего поля) со скоростью около 7 м в минуту. Нажим был так силен, что, несмотря на толщину льда более 2 м, относительная скорость полей, казалось, не уменьшалась даже от трения их друг о друга, породившего огромный торос. Лед гнулся на протяжении нескольких сот метров, но торос оказался сбоку от нас, так что мы смогли отступить. Грохот ломающегося льда был слышен на полмили, как канонада, заглушающая шум прибоя у скалистого берега. Шум этот происходил от трения полей; лед при этом даже не ломался, а дробился буквально в порошок. Иногда слышался резкий визг, похожий на звук сирены, — это выступ 2-метрового льда одного поля надвигался на поверхность другого. Напор прекратился часа через два, когда мы прошли вновь образовавшийся торос и продолжали наш путь. Все это время мы шли на север, с некоторым отклонением на запад, но частые наблюдения долготы показали, что мы отклоняемся на восток; это объяснялось движением на восток всей поверхности льда. 20 апреля мы вошли в такую полосу, где количество зверя стало заметно уменьшаться. Приблизительно через каждые 20 миль нам попадались следы белого медведя, да и то большей частью старые. Трещины на льду, указывающие на присутствие здесь тюленей предыдущей осенью, становились все реже, и мы ни разу не видели в полыньях ни одного тюленя, хотя время от времени останавливались и подстерегали их в течение целого часа. Это нас обескураживало и заставляло призадуматься. По мере исчезновения признаков присутствия зверя все настойчивее приходили на память утверждения эскимосов на берегу, что мы не найдем тюленей на большом расстоянии от берега, и доводы, которые приводили наши друзья китобои в защиту этого заимствованного ими у эскимосов взгляда. Все чаще приходили на память слова географов и исследователей, повторяющиеся в каждой полярной книге и в энциклопедиях, о «безжизненном полярном море». Находясь на берегу, я легко опровергал приводимые мне доводы, но неужели наша словесная логика должна была, в свою очередь, быть опровергнута высшей логикой фактов? Из моего дневника видно, что в то время наша вера несколько пошатнулась, хотя не настолько, чтобы мы серьезно подумали о возвращении.

Мои товарищи так же страстно, как и я, желали успеха нашей экспедиции. А между тем не только следы присутствия зверя становились все реже, но, что было еще хуже, солнце с каждым днем стояло все выше над горизонтом, и не было больше ночной тьмы. Температура еще милостиво держалась значительно ниже нуля, но мы знали, что это только вопрос дней, а затем подует восточный ветер и повеет первым дыханием весны. Поэтому мы мало говорили о возможности остаться без продовольствия и много о необходимости торопиться. Но чаще всего говорили мы о нашей неудаче, помешавшей нам выйти месяцем раньше. Конечно, нет смысла плакать над разбитым кувшином, но это, увы, черта общечеловеческая.

Отсутствие следов зверя меньше смущало бы нас, если бы мы тогда знали полярное море так, как мы узнали его в течение последующих 5 лет. Мы теперь знаем то, что тогда только предполагали и с чем полярные авторитеты не соглашались, а именно, что наличие или отсутствие следов тюленя связано не с широтой как с таковой, а главным образом с подвижкой льда. Всюду, где нам приходилось наблюдать движение льда и в связи с тем много открытой воды, было много тюленей. Пищу тюлени могут найти в море повсюду, но есть места, где им трудно подняться на поверхность, чтобы дышать. Летом они уходят из районов невзломанного льда и скопляются там, где много открытой воды. Осенью же, когда образуется молодой лед, они проламывают себе лунки, которыми пользуются всю зиму. Если молодой лед неподвижен, тюлень остается на том же месте; если же лед движется в каком-либо направлении, тюлень идет вместе с ним, потому что его жизнь зависит от близости лунки, до тех пор, пока лед кругом остается невзломанным. Если лед ломается и образуются полыньи, тюлень может передвигаться и зимой, но эти прогулки прекращаются, как только первый мороз затянет полыньи.

В полярном море существуют пустынные места, где тюлень не может жить вследствие медленности или полного отсутствия течений, подобно тому, как на земле существуют безводные пустыни, где пористая почва поглощает скудную влагу. И так же, как земная пустыня, пустыня на море является ограниченной частью пространства. Опытный путешественник, проходя по неисследованным землям, всегда видит, где начинается пустыня. Ему надо только решить, отказаться ли ему от путешествия и вернуться обратно, обойти ли пустыню или попытаться пройти прямиком через нее. Так же обстоит дело с путешественниками по льду, существование которых зависит от наличия зверя, когда они подходят к такой пустыне на море; показателями являются толщина и возраст льда, малое количество полыней и других признаков движения и отсутствие следов тюленя на молодом льду. Как на земле есть бесплодные и полубесплодные пространства, так же и на море имеются места, где тюлени редки или где они совсем отсутствуют. Как на земле полубесплодная зона со скудной растительностью является часто преддверием настоящей пустыни, так же и область, бедная животной жизнью, в которую мы теперь вступали, могла постепенно перейти в совершенно бесплодную пустыню.

Все мы понимали, что в виду неумолимо надвигающегося лета надо было идти как можно скорее, от этого зависели успех и наша жизнь. Наш груз становился все легче, по мере того как уменьшался запас продовольствия, но, вместо того чтобы уменьшить порции и туже затянуть пояса, мы по-прежнему ели три раза в день досыта и кормили собак до-отвала, имея в виду, что чем скорее уменьшится наш груз, тем быстрее мы пойдем вперед. В сущности, нам следовало бы выбросить сотню-другую фунтов продовольствия в самом начале, но у нас не хватило духу сделать это. Шоколад и сгущенное молоко все же больше нравились моим товарищам, чем непривычное тюленье мясо. Чревоугодие перевесило здравый смысл, и груз уменьшался лишь постольку, поскольку этому содействовала обильная кормежка людей и собак.