Гостеприимная Арктика - Стефанссон Вильялмур. Страница 53

При охоте на карибу целесообразно перебить сразу целое стадо. Если убивать отдельных карибу в различных местах, то затрудняется доставка мяса и охрана его от волков. Когда же много карибу убито в одном месте, то можно там расположиться лагерем и караулить. Кроме того, на таких островах, как Земля Бэнкса, карибу немногочисленны, так что во время обычных осенних охот нам приходилось убить не менее 75% всех виденных животных, чтобы добыть достаточно мяса. Осенью 1914 г. мы располагали всего 2 или 3 неделями более или менее светлого времени, в течение которых требовалось запастись мясом на всю зиму, так как весной, когда снова становится светло, мы заняты исследовательской работой, а оленье мясо, добытое в это время, далеко не так питательно и вкусно, как добытое осенью.

Тем, кто считает привлекательной жизнь охотника, проводимую на открытом воздухе, не приходится доказывать, что жизнь арктического охотника интересна. Но могут подумать, что она сопряжена с чрезмерными неудобствами и лишениями. Однако в действительности дело обстоит совершенно иначе, так как ночи и слишком ненастные дни, а также периоды отдыха мы проводим в уютных убежищах.

Снежная хижина, которая, в сущности, не менее комфортабельна, чем комната такой же величины в обыкновенном жилом доме, может быть построена в течение 50–60 минут вышеописанным способом. Эти хижины блещут белоснежной чистотой и настолько хорошо защищают своих обитателей от ненастной погоды, что определить состояние погоды можно лишь выйдя из хижины. Внутри же настолько тепло, что можно сидеть без верхнего платья.

ГЛАВА XXVI. ТРУДНОСТИ ЗИМНЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ

Зима 1914/15 г., как и все наши полярные зимы, была проведена в приготовлениях к исследовательским экспедициям будущей весны. Капитан Бернард почти все время занимался изготовлением саней. Так как наши запасы пеммикана погибли на «Карлуке», Баур при содействии других наших людей резал на ломти мясо убитых нами белых медведей, карибу и тюленей, а затем сушил его у печки в камбузе. «Мэри Сакс» привезла лишь немного топлива, а потому мы постоянно посылали одного-двух человек искать на побережье, под снегом, плавник, причем иногда приходилось доставлять его домой с расстояния в 15 миль.

Большой удачей для нас было обнаружение мертвого кита на побережье, в 10–12 милях к юго-западу от места нашей зимовки. Однажды к вечеру Наткусяк и я шли в этом направлении, с одной упряжкой, держась на расстоянии около полумили от берега. Уже стемнело настолько, что нельзя было отчетливо разглядеть мушку ружья, так что возможность меткой стрельбы исключалась; в это время мы увидели быстро бегущую к нам стаю из девяти волков. В таких случаях надо прежде всего следить за упряжкой; так как я шел впереди, я задержал вожака упряжки и сказал Наткусяку, чтобы он опрокинул сани, что помешало бы упряжке тащить их, когда она будет взбудоражена близостью волков и стрельбой. Наткусяк встал сбоку, опустился на одно колено и ждал приближения волков. С расстояния примерно в 50 м звери стремительно бросились на нас; собаки залаяли от возбуждения, Наткусяк выстрелил в одного из двух больших волков (по-видимому, стая состояла из родителей и семи подросших волчат). Волки немедленно обратились в бегство, и Наткусяк несколько раз выстрелил им вдогонку: мы теперь располагали всеми боевыми припасами «Мэри Сакс», так что правила об экономии патронов уже не нужно было соблюдать. Когда ружейная стрельба происходит в полутьме, попадание становится делом случая; на этот раз волки спаслись, хотя один из них оставил кровавый след.

Мы отправились дальше, причем оба придерживали сильно возбужденных собак. Через несколько времени с берега появился белый медведь, который прошел около 200 м по льду и залег у большой льдины. Наткусяк снова опрокинул сани на бок и пошел к медведю, тогда как я удерживал собак. Тем временем я увидел одного медведя на верхушке 12-метрового откоса и другого — у подножия откоса, на расстоянии около полумили; но я не мог отойти от упряжки, пока Наткусяк не убил своего зверя. Он это сделал одним выстрелом, после чего я поставил сани обратно на полозья и, отпустив собак одних к Наткусяку, ждавшему их возле убитого зверя, пошел к берегу добывать моих двух медведей. Вдруг еще три других медведя появились с берега и пробежали на расстоянии около 300 м мимо Наткусяка. Он сделал им вдогонку с дюжину выстрелов, но промахнулся вследствие темноты. Звери бежали по льду, и их силуэты, мелькавшие среди торосов, были еле видны. Я прошел некоторое расстояние по берегу, но начался сильный снегопад, и преследование медведей пришлось прекратить.

Мы, конечно, поняли, что существовало нечто, привлекавшее медведей и волков в эту местность; такой приманкой мог быть только мертвый кит. Пока мы строили возле убитого медведя снежную хижину, песцы, как привидения, шныряли в полутьме вокруг нас. Их было видно несколько десятков, а если бы это происходило днем, мы, наверное, увидели бы их не менее сотни. В этот вечер мы лишь освежевали медведя, а поиски кита решили отложить до следующего дня.

Найти кита оказалось нетрудно. На расстоянии около 200 м от нашего лагеря снег был весь истоптан следами песцов, а в сугробах виднелись отверстия десятков «туннелей», прорытых ими на пути к киту. Когда мы подошли к киту, часть песцов убежала, но другие остались, держась на некотором расстоянии, и даже лаяли на нас. Мы могли бы их застрелить, но предпочли не портить выстрелами их мех, ценный как для научной коллекции, так и для продажи.

Наткусяк остался возле кита, чтобы подкарауливать медведей, а я вернулся в базу с грузом медвежьего мяса и с сообщением о нашей находке. В тот же вечер Томсен отправился к киту с одной упряжкой и с двумя-тремя десятками капканов для песцов. Томсен и Наткусяк разделили капканы на две группы и установили их у обоих концов туши кита. За час в капканы попадалось 8–10 песцов, так что Томсен и Наткусяк почти всю ночь занимались сниманием шкур.

Кит оказался для нас очень полезным. Помимо того, что благодаря ему мы добыли с дюжину медведей, он доставил превосходную пищу для собак на весь этот год и даже на следующий год, так как гниение китовой туши, лежащей в подобном положении, происходит очень медленно.

Кроме охоты в окрестностях базы, Наткусяк и я успели предпринять исследовательскую экскурсию по южной оконечности Земли Бэнкса. Так как это было сделано в самый темный период зимы, конечно, не приходилось рассчитывать на первоклассные географические результаты. Наша главная цель заключалась в том, чтобы посетить эскимосов, которых я рассчитывал найти на юго-восточной оконечности острова. О том, что они там ежегодно зимуют, я слышал в свое время от самих эскимосов, которых весной 1911 г. [14] встретил возвращающимися с Земли Бэнкса на о. Виктории. Но хотя эскимосы — очень правдивый народ, они часто вводят в заблуждение друг друга и своих белых собеседников, так как не умеют точно определять словами время и расстояние. В то время как в наречии эскимосов, живущих в районе р. Маккензи, имеются числительные до четырехсот («двадцать раз по двадцати»), туземцы о. Виктории и окрестностей залива Коронации, а также медные эскимосы не имеют названий для чисел больше шести, а потому вынуждены описывать расстояния такими неопределенными выражениями, как «недалеко» или «очень далеко»; по части определения времени словарь туземцев почти так же беден. Впоследствии оказалось, что на юго-восточной оконечности Земли Бэнкса они проводят не январь, а март и апрель.

Однако в то время мы этого не знали, а потому предприняли в декабре длительный и опасный переход через горы южного побережья. Опасность представляли не сами горы, а темнота, которая делала их пропасти весьма предательскими. Высота над уровнем моря достигает здесь 500–600 м, а так как вокруг южной оконечности острова зимой море обычно не замерзает, при каждом дуновении ветра, направленном с моря к сравнительно более холодным горам, образуется туман. Дневной свет почти совершенно отсутствует, а при лунном свете, пробивающемся сквозь облака и туман, можно довольно отчетливо разглядеть свою упряжку или даже отстоящую метров на 100 черную скалу, но нельзя различить, куда ступает собственная нога, на снежный сугроб или в пропасть.