Голландия - Моруа Андре. Страница 5

И достаточно покуситься на каналы, чтобы житель Амстердама взорвался, словно вулкан.

Французы в Голландии

— Французу, — сказал мне уже упомянутый историк, — никогда не следует забывать, сколько великих французов обрели в Голландии душевный покой, точно так же как и голландец должен помнить, чем мы обязаны французской культуре. У нас было несколько волн французской иммиграции. В начале XVII века пришли солдаты. В то время слава принца Морица [7] привлекала сюда офицеров со всей Европы и в особенности молодых французских дворян-протестантов. Именно тогда приехали Одэ де ла Ну и Анри де Колиньи — сначала один, потом другой командовали французским полком на службе у гёзов. Следует вспомнить, что из этой школы вышел Тюренн, служивший под началом своих дядьев, Генриха и Морица Нассауских, и что ее прошел молодой Декарт…

Да, тогда мы славились как лучшие в мире солдаты и юристы, как превосходные латинисты. Ваши французские студенты и учителя посещали Лейденский университет… Говорят, когда Вильгельм Молчаливый предложил жителям Лейдена, в награду за героизм его защитников, на выбор, либо навечно освободить их от налогов, либо создать у них в городе университет, горожане предпочли науку. Не так плохо для людей, о которых французский ученый Сомез писал: «Они поклоняются Демону золота, увенчанному короной из табачных листьев и восседающему на троне из сыра». Тот факт, что они призвали к себе Сомеза, Скалигера и множество других, доказывает, что они поклонялись также и Демону знаний.

Чтобы привлечь одного из этих выдающихся людей, Лейден отправил к нему посла, и тот посулил ученому содержание в две тысячи гульденов, не считая дома, отопления и великих почестей. Его даже не просили читать лекции — просто оказать городу честь и пожить в нем, предаваясь свободным размышлениям. Разве это не прекрасно? За учителями последовали студенты: Монтгомери, Ля Тремуй, Полиньяк, Перро д’Абланкур, Бальзак, Теофиль де Вио, уроженец Пуатье Жан Клемансо и Ламбер Дано, чья супруга, Клод Пеги, была родом из Орлеана… Эти имена не могут оставить вас равнодушными.

Хотя все это происходило в протестантской стране, где население было глубоко верующим, нравы студентов не отличались безупречностью. Желавшие сохранить скромность и благонравие жили в семьях. Еще сегодня в Лейдене попадаются на глаза объявления: «Cubicula locanda» (сдаются комнаты). Было принято разговаривать на латыни, университетские профессора переделывали свои фамилии на латинский манер — Хейнсиус, Бертиус, Гроциус. А те молодые люди, которым нравилась игра в кости, нравились женщины и крепкие напитки, селились на постоялых дворах. Частенько, вышагивая нетвердой походкой по улицам, они распевали: «Eo per viam latam ad portam coeli… Иду по широкой дороге к небесным вратам!». Французский филолог Скалигер провел в Лейдене шестнадцать лет. Здесь его провозгласили «кладезем учености, океаном эрудиции». Сомез прожил в Лейдене двадцать лет, несмотря на то, что его жена, настоящая Ксантиппа [8], донимала посетителей язвительными замечаниями, и не внимая призывам французского короля вернуться на родину. Что удерживало его в Лейдене? «Содержание, выплачиваемое в установленный срок, каждые три месяца, в размере четверти годового жалованья». Ведь голландцы уважали договоренности, что было отнюдь не типично для университетов того времени.

И, главное, Декарт: он получил у нас возможность свободно мыслить. Впервые он приехал сюда в тысяча шестьсот восемнадцатом году, он был офицером и служил под началом принца Морица Нассауского, руководившего Международной военной школой, а также общался с учеными, окружавшими этого генерала, большого любителя математики. В тысяча шестьсот двадцать седьмом году он вернулся, чтобы наслаждаться «одиночеством в большом городе». Он провел здесь более двадцати лет, часто переезжал, но всегда был прекрасно устроен, держал слуг и вел образ жизни знатного человека. Я покажу вам его амстердамский дом.

Именно здесь он написал «Рассуждения о методе», «Размышления», «Трактат о страстях души». Он избрал своим девизом «Que bene latuit, bene vixit» [9] и старался быть незаметным. У него была любовница-голландка, дочь трактирщика, Хелена Янц, которая в тысяча шестьсот тридцать пятом году родила ему дочь Франсину. Он отправил девочку на воспитание во Францию. Она умерла в пятилетнем возрасте, и Декарт говорил, что эта смерть стала самым страшным горем в его жизни. В одном анонимном сочинении утверждалось, что на самом деле никакого ребенка не было, что однажды Декарт сконструировал некий автомат, чтобы доказать, что у животных нет души. Ученый якобы отправил его во Францию на корабле. Капитан, услышав, что в ящике что-то шевельнулось, открыл его и, решив, что перед ним сам Дьявол, бросил его в море. Забавная история, но в ней нет ни слова правды. Сохранился акт о крещении Франсины, дочери Рене. Позже Декарт говорил французскому посланнику Шаню, что Господь по милости своей позволил ему в дальнейшем не впадать в подобные заблуждения.

Его гений сиял так ярко, что он не смог укрыться от славы. А она подвергла его многим опасностям: например, когда Утрехтский университет проклял его за атеизм. Но в Голландии здравый смысл почти всегда вовремя приходит на помощь. Декарт был возвращен миру целым и невредимым. Он умер в Швеции, виной тому Кристина и студеная северная зима. Если у вас будет время, поезжайте в замок Эндегейст, это недалеко от Лейдена. Там Декарт долгое время наслаждался покоем. А неподалеку вы сможете увидеть ферму Рейнсбюрг — возле нее сохранилась лачуга, в которой жил Спиноза, изгнанный синагогой из Амстердама. Таким образом, на этих землях, которые уже почти целиком принадлежат истории, нашли приют два величайших мыслителя современного мира. Мы гордимся этими мудрецами и тем, что дали им возможность мыслить свободно.

Пройдитесь вдоль наших расходящихся веером каналов, вдоль Принсенграхт и Хейренграхт. Посмотрите на прекрасные старинные дома, на их мягкие отражения в воде. Дома и их отражения необходимы, чтобы вы могли составить представление о нашей стране. С одной стороны, вы увидите чистоту и аккуратность, роскошь и благородство, а с другой — мечты, тайное отражение мыслей. Именно призрачная Голландия, та, где в разбегающихся волнах дрожат зубчатые щипцы крыш, ступени и карнизы, объяснит вам, почему этот буржуазный народ так любил философов, поэтов и цветы.

Покупатели молчат, а цветы улетают

У цветов в Голландии есть своя столица. Это маленький городок Аалсмеер, совсем рядом с Амстердамом. Еще с самолета я заметил длинные теплицы, протянувшиеся вдоль каналов; но я и представить себе не мог, сколь изумительно развита здесь культура выращивания цветов, которые служат одновременно и предметом поклонения, и предметом торговли.

Голландцы любят цветы так же, как и картины — ведь они нуждаются в ярких красках, чтобы оживить туманный фон своей жизни. И поскольку эти блестящие организаторы умеют упорядочить все, к чему прикасаются, они превратили цветоводство и в искусство, и в науку.

Аалсмеер стал цветочным центром страны (о тюльпанах разговор особый, это совсем другая история), с одной стороны, потому что здесь хорошая почва, а с другой — потому что по соседству построили крупный голландский аэропорт Схипхол. Срезанные цветы следует продавать свежими. Только самолетом можно быстро доставить их в Англию, Бельгию, Германию, Швецию, Соединенные Штаты. Компания «KLM» помогла цветоводам, а цветоводы помогли «KLM», ежедневно поставляя ей качественный груз.

Все здесь делается тщательно и методично. В Аалсмеере имеется собственная школа цветоводства, свои специалисты по садоводству. Они ведут наблюдение за экспериментальным садом и готовы прийти на помощь цветоводам в случае затруднений. Если в розарии вспыхнет какая-то эпидемия, или какое-то насекомое нарушит покой бегоний, достаточно телефонного звонка, и тут же примчится цветочный доктор.