Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael. Страница 75

Два обстоятельства спасли Карманьолу: во-первых, Теодоро начал контратаку слишком рано, не дождавшись, пока Карманьола бросит на приступ все имеющиеся у него силы; а во-вторых, Штоффель, услышав топот приближающейся конницы, немедленно выстроил своих людей в боевые порядки и воспользовался пехотной тактикой Беллариона. Атакующая лавина наткнулась на неожиданно выросший из темноты частокол копий и, потеряв не менее двух десятков всадников, отхлынула назад.

Затем Штоффель, пытаясь избежать почти неминуемого разгрома, быстро перестроил швейцарцев в ежа, внутрь которого включил солдат из других отрядов, и продолжал успешно отбивать яростные атаки конницы.

Другая колонна нападавших, которую возглавлял сам маркиз Теодоро, врезалась в незащищенный фланг Карманьолы, легко смяла его, несмотря на все попытки Карманьолы и Беллуно организовать сопротивление, и, если бы не подоспел Белларион со своими восемью сотнями всадников, которые с ходу атаковали противника с тыла, печальная участь его кондотты была бы предрешена.

Увидев, что его неожиданная контратака сорвалась и рискует обернуться катастрофой, Теодоро немедленно велел трубить отход, и каждая из сторон, отступив, считала, что ей посчастливилось отделаться легким испугом и малой кровью.

Глава X. АРЕСТ

Как загнанная в клетку пантера, Карманьола расхаживал взад и вперед в зале, служившем когда-то арсеналом замка Квинто. Он даже не потрудился полностью снять с себя тяжелые доспехи, и его белокурые волосы все еще прятались под красной бархатной шапочкой, служившей для защиты его головы от стального шлема.

В гневных и напыщенных выражениях он разглагольствовал о предательстве перед лицом молчаливо внимавших ему Валерии Монферратской, Джанджакомо и полудюжины капитанов, собравшихся обсудить причины сегодняшней неудачи.

Принцесса сидела возле стола в большом кресле, на спинку которого опирался ее брат, а чуть дальше стояли Уголино да Тенда, Эрколе Беллуно, Штоффель и еще три капитана, чьи доспехи грозно поблескивали в свете горевших на столе свечей. Возле камина, в другом кресле, сидел Белларион, вытянув перед собой ноги в забрызганных грязью сапогах, и вполуха слушал яростную тираду Карманьолы. Он догадывался о том, что творилось в душе у этого хвастуна, обещавшего столь многое, а добившегося столь малого, и поэтому не спешил прерывать его. Однако всякому терпенью приходит конец, и в какой-то момент Белларион решил, что настала пора вмешаться.

— Словами горю не поможешь, Франческо, — заметил он.

— Это я и без вас знаю, но я не хочу, чтобы такие вещи повторялись, — напустился на него Карманьола.

— Никакого повторения не последует. Я никогда не дал бы согласия на этот ночной штурм, если бы вы не донимали меня своим упрямством.

— Все закончилось бы совершенно иначе, если бы вы действовали так, как было условлено, — взревел Карманьола, готовый возложить вину за провалившуюся операцию на кого угодно, лишь бы окончательно не уронить себя в глазах собравшихся. — Клянусь, только поэтому мы потерпели поражение. Если бы вы вовремя атаковали, Теодоро пришлось бы послать часть своих сил против вас.

Белларион никак не отреагировал на обвинение, равно как и на укоризненные взгляды своих капитанов, из которых один Штоффель, несогласный с мнением своих товарищей по оружию, не выдержал и громко рассмеялся.

— Если бы синьор Белларион поступил так, как было условлено, вас, синьор, возможно, уже не было бы в живых. Нас спасло от полного разгрома только то, что он вовремя решил изменить первоначальный план и атаковал Теодоро с тыла.

— И еще я хочу обратить ваше внимание на тот факт, — добавил Белларион, — что, если бы Штоффель не отбил атаку конницы Теодоро, а затем не перестроил своих пехотинцев в ежа, чтобы защитить вас с фланга, вы сейчас не шумели бы здесь. Мне кажется, вполне уместно было бы поблагодарить Штоффеля и должным образом оценить его действия.

Карманьола свирепо взглянул на него.

— Ну конечно! Вы всегда защищаете друг друга! Теперь нам остается только поблагодарить вас, Белларион, за неудачу, произошедшую по вашей же вине.

— Это обвинение опровергают сведения, хорошо известные вам, — не теряя самообладания, ответил Белларион.

— Да неужели? Ха! А где тот человек, который, как вы утверждали, сообщил вам о том, что Теодоро предупрежден о нашем замысле?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Белларион. — И какое теперь это имеет значение?

— И вы еще спрашиваете? Ночью к вам является неизвестный со сведениями первостепенной важности, а вы не знаете, куда он потом делся.

— В тот момент мне было не до него. У меня имелась более срочная задача: спасти вас из ловушки, в которую вы попались.

— Почему вы не атаковали город со своей стороны, как мы договаривались?

— Если быть более точным, я должен был всего лишь сделать вид, что атакую; у меня просто не хватило бы сил успешно провести штурм города. Но, кажется, я начинаю оправдываться перед вами, — изменившимся тоном закончил он и резко встал со своего кресла.

— Боюсь, что это становится необходимо! — вскричал Карманьола и решительно шагнул в его сторону.

— Ну-у, разве что перед обвинением в опрометчивости, заставившей меня уступить вашей настойчивости и согласиться предпринять ночной штурм. Имея альтернативой просидеть несколько месяцев у стен Верчелли, я решился попытать счастья, но теперь, когда попытка провалилась, я вынужден вернуться к своему первоначальному замыслу, который возник у меня, когда мы еще только подошли к городу. Завтра я снимаю осаду.

— Вы снимаете осаду? — чуть ли не хором вырвалось у всех изумленное восклицание.

— Да, и не только Верчелли, но и Мортары.

— Но что же вы думаете делать дальше, синьор? — спросил Джанджакомо, ошеломленный услышанным.

— Это мы решим завтра на совете. Скоро утро, и я пожелаю хорошего отдыха мадонне и вам, синьоры.

С этими словами он поклонился собравшимся и направился к двери.

— Подождите, Белларион… — преградил ему дорогу Карманьола.

— До завтра, — жестким, не терпящим возражений тоном проговорил Белларион. — Я надеюсь, к тому времени вы успеете остыть и станете рассуждать более здраво. Синьоры, все, кто соберутся здесь завтра ровно в полдень, узнают о моих дальнейших планах. Спокойной ночи.

Он ушел, и за ним вскоре последовали все остальные; однако они вновь появились в этом зале не в полдень, как было условлено, а, по настоянию Карманьолы, за час до этого срока. Надо сказать, такая спешка, равно как и отсутствие Беллариона, весьма заинтриговали их, но первые же слова Карманьолы все прояснили.

Точно в назначенное им время появился Белларион и был немало удивлен пунктуальностью Беллуно, да Тенды, Штоффеля, принцессы Монферратской, Джанджакомо и других, уже собравшихся за столом и о чем-то яростно споривших. Увидев его, они, как по команде, замолчали, и в наступившей тишине Белларион почувствовал что-то неестественное и угрожающее. Однако он как ни в чем не бывало приветствовал их и, подойдя к незанятому месту у стола, поинтересовался, что они так горячо обсуждают.

— Мы уже собирались послать за вами, — ответил за всех Карманьола, и Белларион уловил в его голосе неприятные, враждебные нотки. — Мы обнаружили предателя, сносившегося с Теодоро Монферратским и дававшего ему знать о каждом нашем шаге, не исключая и вчерашнего дела.

— Что ж, неплохо, хотя сейчас это уже не имеет большого значения. И кто же оказался предателем?

Никто не ответил ему. Исключая раскрасневшегося от волнения и презрительно улыбавшегося Штоффеля и опустившей глаза принцессы, остальные в упор глядели на него, и мрачные выражения их лиц ему отнюдь не понравились. Наконец Карманьола подтолкнул к нему сложенный кусок пергамента со сломанной печатью.

— Читайте, — сказал он.

Белларион взял пергамент и с удивлением прочитал написанные на нем незнакомым почерком слова: «Его превосходительству синьору Беллариону Кане, принцу Вальсассина». Он нахмурился, и его щеки слегка порозовели.