Круги по воде (СИ) - Финн Таня. Страница 40

Запела труба, и на настил, под стук подкованных копыт, вылетели двое кавалеристов. Всадник на вороном коне, в сияющих доспехах, украшенных гербом, пустил своего скакуна рысью, вырываясь вперёд. Чуть отстав, за ним следовал стройный молодой кавалерист на сером поджаром коне, за ними, выстраиваясь по двое, ринулись остальные. Доски настила задрожали.

Достигнув пролома, первый всадник, не колеблясь, послал своего вороного через остатки стены. Сильный конь, легко перемахнув препятствие, опустился на той стороне, фыркнул и, раздувая ноздри, подался в сторону, давая дорогу серому. Тот, в свою очередь, преодолев нагромождение камней, двинулся к нему, освобождая пространство.

Площадка у пролома заполнилась быстрее, чем можно было об этом рассказать, и кавалеристы, скопившиеся на той стороне в достаточном количестве, бросились в атаку на сгрудившихся в беспорядке ополченцев, высыпавших их ближайшего переулка.

- Огонь! – крикнул капитан. Раздался нестройный залп, не произведя значительного действия на противника. Фитили успели затеплить ещё у ворот, но слишком поспешный бросок к пролому сделал своё дело. Примчавшаяся городская стража не успела занять выгодную позицию, и теперь под стеной шёл неравный бой. На полосе пространства у стены, вымощенной шероховатым серым камнем, пехота пыталась дать отпор кавалерии. Звенели клинки, сверкали широкие лезвия алебард, храпели лошади, хрипели раненые и умирающие, валясь под копыта. Конники теснили защитников города, выдавливая их с площадки под стеной, загоняя в улицы и рассеивая по городу.

Едва передовой отряд кавалерии миновал помост, на площадку у рва быстрым шагом вышел отряд пехоты. Пехотинцы в свою очередь вступили на всё ещё дрожащие доски, и, плотной колонной по три, пробежали на ту сторону. За одной колонной последовала другая, затем третья.

Войско занимало город квартал за кварталом, улица за улицей. Горожане отчаянно сопротивлялись, но неожиданная атака сделала своё дело. Ополченцы отбивались от наседающих пехотинцев, поддерживаемых кавалерией, пытаясь закрепится в улочках, спешно сооружая баррикады, стреляя из арбалетов и немногочисленных ружей из окон домов. Но слабенькие, сооружённые на скорую руку баррикады не останавливали бывалых вояк, с остервенением рвавшихся вперёд. Слишком долго они ждали этого часа.

В тёмной улочке, освещённой косым светом утреннего солнца, задребезжала и вывалилась вниз хлипкая рама, подавшаяся под ударами ноги, обутой в грубый башмак. Из оконца высунулся всклокоченный мальчишка, над ним маячило юное женское личико, пряди чёрных волос падали ей на глаза, выбиваясь из небрежно сколотого валика на затылке. Сильно высунувшись и свесившись почти по пояс через подоконник, мальчишка обежал глазами тянущуюся под кривым углом к ним другую улицу, пошире, выходящую на ещё более крупную, центральную, которая поднималась по холму к цитадели. Сунулся обратно, балансируя взведённым арбалетом, едва удерживая его на весу. Сестра вытянула шею, поднимаясь на цыпочки, пытаясь разглядеть тёмную улочку, но он оттолкнул её локтем.

- Спрячься, женщина, - ломающимся голосом бросил мальчишка, отпихивая её пяткой в глубь комнаты, - зашибу.

Девушка скрылась, затем вернулась, пыхтя, подтащила к окну стул с утверждённым на сиденье чугунком. Над чугунком поднимался пар.

Стул взвизгнул тяжёлыми ножками, вода плеснула.

- Убирайся! – прошипел брат. Обернулся, хозяйским жестом удержал опасно покачнувшийся на подоконнике маленький, неказистый самодельный арбалет. Любовно уложил рядом, пристроив себе под локоть.

- Вот они, - сестра взвизгнула, тыча пальцем в перекрёсток. – Смотри!

- Сам вижу! – мальчишка пригнулся, положил палец на спуск.

У пересечения улиц замаячили тени, затем из-за угла, вдоль соседнего дома, над которым висела потемневшая вывеска с нарисованным на ней башмаком, затопали тяжёлыми подошвами вражеские солдаты. За плечами они несли ружья, в руках покачивались алебарды со свисающими вниз синими кистями на витых шнурах.

Мальчишка зашипел сквозь зубы, втягивая голову в плечи, ведя арбалетом. Щёлкнула освобождённая тетива, гранёный наконечник короткой стрелы глухо звякнул, скользнув по наплечнику, и отлетел к стене. Пехотинец поднял голову, шаря глазами по маленьким окошкам. Указал на выбитый переплёт. Над подоконником показалась растрёпанная голова, скрылась, послышался стук металла о камень, и на задержавшихся внизу, глядящих вверх пехотинцев обрушился поток исходящей паром воды. На мостовой раздался взрыв проклятий, топот ног, затем дверь дома задрожала под тяжёлыми ударами, треснула и подалась, проваливаясь внутрь.

Девушка, задыхаясь, сдувая падающую на лицо влажную чёрную прядь, толкала к двери в их жилище неуклюжий комод, выдвинувшиеся ящички стучали, скребя по полу. Мальчишка попытался подпереть дверное полотно косо поставленной полкой, сбросив с неё расписанные синими узорами тарелки. Он не успел, дверь внезапно содрогнулась, отлетая с размаху в сторону, в проём сунулись, озирая маленькую комнатку. Угрюмого вида пехотинец быстро обвёл взглядом все углы, и глаза его загорелись, наткнувшись на растрёпанную черноволосую фигурку. Он крикнул что-то, оглянувшись на лестницу, и вошёл в комнату.

Мальчишка бросился к окну. Торопливо царапая скрюченными пальцами подоконник, схватил взведённый маленький арбалет, любовно сделанный им этим летом потихоньку от взрослых. Прикусил губу, наводя своё оружие и целясь в лицо. Плавно нажал на спуск. Солдат взмахнул руками, закидываясь назад. Под краем шлема торчало короткое оперение маленькой стрелы. Пол комнатки содрогнулся от топота ввалившихся почти одновременно солдат, они подбежали к своему товарищу, бросились вперёд. Он отступил в угол, схватил сложенные в кучку под окном, принесённые снизу булыжники, и даже успел швырнуть один в подбегающего солдата. Вцепился судорожно в рукоятку арбалета, ощутив, как сильная рука хватает его за пояс и отрывает от пола. Затем сильный толчок, и его швырнуло через подоконник. Последнее, что он услышал, был отчаянный визг сестры.

- Мы почти дошли до противоположной стены! – пехотинец переминался на месте, возбуждённо моргая и глядя на командира.

- Так дошли, или только почти? – сурово спросил барон Эверт.

- У ворот в город скопились ополченцы, и местная конница, – пехотинец презрительно скривился, не решившись сплюнуть в присутствии начальства, - они так себе вояки. Когда бежал сюда, люди графа с ними разбирались.

- Хорошо, Жак. Отправляйся сейчас же к барону Жоржу, сообщи ему новости, узнай обстановку в его части города. И мигом назад.

Гонец ухмыльнулся, кивнул, и, развернувшись на месте, кинулся бегом по мощёному переулку.

Из-за сваленных грудой бочонков с пробитыми боками, перевёрнутой тележки с обитыми металлической полосой колёсами и громоздящегося поверх общей кучи множества разномастных стульев, сплетающих витые точёные ножки с простыми и гладкими, раздались нестройные выстрелы. Десятник осторожно высунулся за угол, вытянул новенькую ручную кулеврину с прилаженными затейливыми металлическими ножками, установил на камни мостовой, подвигал, проверяя устойчивость. Посреди мостовой, вымощенной вытертым от времени серым булыжником, неподвижно лежали несколько его пехотинцев.

Его подёргали сзади, он отмахнулся, дёргая плечом.

- Какого …! – он обернулся и замолчал.

- Докладывайте, десятник.

- Это городская стража, они заняли перекрёсток, закупорили проход. И не обойти их никак, они стащили кучу мебели и подожгли старые бочки. Это ведь квартал бочаров и мебельщиков. Там огонь ревёт, не сунешься.

- Рядом стена, – отрывисто сказал барон Эверт. Глаза его сузились. Он сжал зубы, быстрым взглядом окидывая ближайшую улочку. – Рой, пошли десяток к стене, берите маленькую кулеврину, самую лёгкую, какую найдёте, и рысью сюда.

И пробормотал тихонько себе под нос: