Лики Японии - Берндт Юрген. Страница 4

Итак, Идзанаги и Идзанами спустились с небес на образовавшийся из водных капель остров. Здесь они возвели небесный столб и свадебный дворец.

«После этого Идзанаги спросил свою спутницу Идзанами: „Как устроено твое тело?“

Она ответила: „Мое тело устроено так, как оно устроено. Но в одном месте будто чего-то не хватает“.

Тогда он сказал: „Мое тело также устроено так, как оно устроено. Но в одном месте что-то выступает. Возможно, оно подойдет туда, где тебе чего-то не хватает. Давай попробуем! Таким образом мы могли бы вдохнуть жизнь в один остров за другим. Что ты об этом думаешь?“

И она ответила:

„Это было бы прекрасно“.

Он сказал:

„Тогда обойди небесный столб справа, а я обойду его слева. Там, где мы встретимся, мы соединимся“.

Так они и сделали. Тогда Идзанами сказала:

„Как ты великолепен, удивительный мужчина!“

Он ответил:

„Как ты прекрасна, чудесная девушка!“

Однако он тут же добавил:

„Нехорошо, что женщина заговорила первой“».

Тем не менее они соединились; однако то, что она производила на свет, нельзя было назвать иначе как ублюдками.

Они пробовали еще раз, но снова ее ребенок — как и первый остров — был уродцем.

«После этого они посоветовались и сказали:

„Ребенок, которого мы произвели, некрасив. Нам следует об этом сообщить богам на небе“.

Тогда они поднялись на небо, чтобы узнать волю небесных богов. Последние обратились к оракулу и объявили:

„Ребенок получился некрасивым потому, что женщина заговорила первой. Спуститесь снова на остров и произнесите свои слова еще раз!“».

Так они и поступили. Теперь он первый обратился к ней, а затем уже она заговорила с ним. Отныне все шло хорошо. Идзанами родила один остров за другим, числом всего 14, а затем одно божество за другим — всего 35. Но рождение бога огня стоило ей жизни. Опечаленный, Идзанаги похоронил свою спутницу, обнажил свой меч и заколол родное дитя — бога огня. Из этой пролитой крови снова и снова появлялись на свет божества. Охваченный безмерной тоской по Идзанами, Идзанаги отправился на ее поиски и нашел в царстве мертвых. Однако там при виде ее его объял ужас. Он обратился в бегство. Она последовала за ним. Тогда ом подвинул к выходу огромную скалу, преградившую ей путь.

«Тогда она сказала:

„Раз ты так поступил, я буду умерщвлять в твоей стране ежедневно 1000 человек!“

Он ответил:

„Если ты это сделаешь, я позабочусь о том, чтобы каждый день появлялись на свет 1500 человек“».

После возвращения из царства мертвых Идзанаги совершил тщательное омовение, и из каждой детали его одежды, из его украшений и из воды вновь появлялись божества.

«Когда же он омыл свой левый глаз, появилось божество по имени Аматэрасу Омиками…» — богиня солнца Аматэрасу, прапрабабка Дзимму-тэнно, родоначальница императорского дома Японии, божество, чье святилище, расположенное в прекрасном Исэ, до сих пор ежегодно привлекает сотни тысяч паломников.

У каждого народа свои мифы, легенды и сказания, и весьма часто царствующая династия ведет свое начало от солнца. Однако вряд ли найдется другой высокоразвитый народ, у которого бы мифы занимали и занимают доныне столь важное место в формировании общественного сознания. Возможно, это объясняется преклонением перед традициями как выражением национального самосознания. Неужели в Японии вопреки наблюдаемым повсеместно высоким темпам жизни традиции отмирают медленнее, чем где бы то ни было? Иностранца это очень удивляет, так как в подобном явлении немало противоречивого. Япония — страна, в которой с давних пор почти все умеют читать и писать, страна, где со стапелей спускаются крупнейшие в мире суда, страна, славящаяся самыми чувствительными электронно-вычислительными машинами…

Исторической наукой в Японии, хоть и не во всех малейших подробностях, освещено поступательное развитие страны начиная с глубокой древности, то есть с того периода, когда на Японских островах еще обитали слоны, и каждому японцу ясно: то, о чем говорилось в конституции 1889 года (о «беспрерывно правящей со дня основания империи династии», с 11 февраля 660 года до н. э.), не что иное, как миф, иначе пришлось бы поварить в то, что некоторые правители достигали возраста по меньшей мере библейских патриархов; кроме того, японские мифы об основании государства обнаруживают поразительное сходство с корейскими. Не следует ломать голову, кто у кого что заимствовал, ибо значительно более развитая культура материковой Азии проникла в самом начале нашей эры в Японию через Корею и потом в течение многих веков оказывала существенное влияние на страну, так что первые ученые в Японии были, вне всякого сомнения, корейцами. Кстати сказать, в XIV веке в течение нескольких десятилетий в Японии существовали два соперничавших императорских дома: один в Киото, а другой в Йосино (сегодня расстояние между ними машина покрывает за час), однако власть их была чисто номинальной.

Летописцы с грустью повествуют о времени, отдаленном от нашего менее чем четырьмя веками, когда некоего правителя долго не хоронили из-за отсутствия денег в казне. Кстати, в Японии всегда управлял страной кто-то другой, только не тэнно (император).

11 февраля — день основания империи — впервые был объявлен государственным праздником лишь в 1873 году, и это положение стало частью той идеологии, которая восходит к началу XVIII века, а с 1868 года возводится в ранг государственной идеологии. Основа этой идеологии коренится в синтоизме — «пути богов», первоначальной и единственной (кроме местных верований) религии Японии, бывшей таковой до той поры, пока в VI веке в страну из Кореи не проник буддизм.

Термин «религия» для синтоизма не совсем верен, ибо по своему происхождению он является скорее культом природы и почитания предков. В нем отсутствует что-либо, напоминающее вероисповедание, догматы и этику, которые существуют в других религиях. Таким образом, синтоизм мог без особых трудностей «заключить брак» с буддизмом, и обе религии более тысячи лет довольно хорошо ладили друг с другом, хотя проникновение буддизма было связано с ожесточенной борьбой за власть в стране. Ни одна сторона при этом не отличалась разборчивостью в средствах. Огонь и меч служили самыми убедительными аргументами в поединке между соперничающими домами, к числу которых принадлежал и дом тэнно. В 644 году борьба закончилась, и вскоре распри были забыты.

Когда затем, в 743 году, в Наре, тогдашней столице Японии, решили отлить статую Будды высотой около 16 метров и весом 452 тонны (сегодня это самая большая бронзовая скульптура не только в Японии, но и во всем буддийском мире), то предусмотрительно осведомились у богини солнца Аматэрасу в Исэ, не возражает ли она против этого. Она не возражала, вернее, не возражали священнослужители. Богиня не возражала и тогда, когда ей по инициативе одной из буддийских сект был придан облик Будды, вернее, одного из его многочисленных воплощений.

В XVIII веке несколько японских ученых, воспользовавшись необычной политической обстановкой в стране, сделали попытку возродить «чистый синтоизм». Они тщательно дешифровали и всесторонне прокомментировали древние рукописи, чем снискали всеобщее признание. Однако в качестве идеологов они заслуживают упрека, так как явились духовными отцами особой формы национализма, принесшей позднее неисчислимые несчастья и бедствия не только японцам, но и многим другим народам Азии.

Одним из самых выдающихся среди них был Норинага Мотоори (1730–1801). Он внимательно изучил «Кодзики». В 712 году, когда Оно Ясумаро по приказу императора составил эту книгу, она служила лишь одной-единственной цели: доказать законность господства династии тэнно. Норинага принял содержащиеся в древнем письменном памятнике мифы из «эры богов» за историческую правду.

Норинага нисколько не сомневался в том, что в Японии прямые потомки богини солнца, отправившие своего внука Ниниги-но Микото на острова, действительно господствовали. Правда, когда Норинага создавал свою теорию, вообще не могла идти речь о господстве в Японии прямых потомков богини солнца, ибо вся полнота власти была сосредоточена с 1603 года в руках феодального рода Токугава, резиденция которых находилась в Эдо — сегодняшнем Токио. Именно оттуда управляли страной, а не из Киото, где размещался императорский двор.