Пояс Ипполиты - Крупняков Аркадий Степанович. Страница 40

- Рано радуешься, козел безрогий. Я выйду за царевича скифов Агаэта — он красивее тебя в сотню раз и умнее в тысячу. Ты разинул рот на мой флот, вот тебе мои триеры,- и Агнесса поднесла под нос кукиш.

Левкон ударил по руке Агнессы, крикнул:

- Дура! Перисад не покажет тебе не только триер, но и ни одного весла. Он мой человек!

- Сам дурак! Я поставлена командовать флотом!

- Кем поставлена?

- Кем надо, тем и поставлена!

Долго еще бранились бывшие жених и невеста, и конец припираниям положила Атосса своим приходом. Она вошла надменная, суровая, сказала:

- Ты все еще споришь, глупец?

- Он, доси, говорит, что Перисад его ставленник и не отдаст мне флот.

- И еще раз скажу - глупец. Тира приказала вести триеры на Фермодонт. Обратно Перисад привезет всех воительниц Фермоскиры. Мы утвердимся здесь, и...

- Да не поедут твои кобылицы через огромное море.

- Еще как поедут. Им бы только повоевать и пограбить. А твою Мелету Перисад закует в цепи.

- Что, выкусил, подонок!- Агнесса снова помахала перед носом царевича кукишем.

Спровадив женщин, Левкон приказал гребцам идти на Фанагорию, к Гекатею. Там он узнал, что скифы акса-митского кона Агата подходят к пределам Синдики, а рыбаки-дандарии готовы к бунту. Левкон не заметил, как фелюга подошла к Фанагории. Он был весь в раздумьях. «Если синды, рабы и амазонки - думал Левкон,- пойдут на Боспор войной, то поездка брата Митродора обернется большим и страшным предательством. Кто-то научил этого молокососа выйти на гребне кровавой волны прямо на Боспорский трон. Противники Спартокидов, конечно, не позволят ему заменить Сотира, но бед он наделает много. Надо непременно задержать его и вернуть во дворец. Уйти на Фермодонт не успел, сейчас он в Горгипии. С юга надвигается шторм, и никто сейчас не посмеет выйти в море. У Гекатея не следует рассиживаться, надо немедленно плыть в Горгипию». Левкон так и сделал. Он принял на борт Гекатея и снова направился в Пантикапей.

Старый Спартак изнывал от скуки у окна в своей угловой комнате дворца. Вдруг он увидел, как в гавань причалила фелюга и из нее вышли Гекатей и Левкон. Они направились в царские покои. «Значит, привезли что-то важное»,- подумал Спартак и немедленно спустился вниз, к сыну.

Сотир был в отличном расположении духа. Он проснулся довольно поздно, пристойно опохмелился, солидно откушал и только хотел позвать девушку, моющую ему ноги, как в покои вошел сын Левкон, за ним - беспрестанно кланяющийся царь Синдики, а вскоре вполз этот надоевший всем старец Спартак. Гекатей долго не давал приступить к деловому разговору. Он назойливо рассыпался в комплиментах, произносил то приветствия, то поздравления, то желал удачи не то царю, не то его отцу.

«Значит, дела на Синдике плохи,- подумал Сотир и решил, что пора остановить Гекатея».

- Как дела в твоем цветущем царстве, Гекатей?

- Плохи дела, Великий Архонт, ой, как плохи!- начал говорить, сверкая своей лысиной, синд,- Ко мне жалует мой сосед с войском.

- Какой сосед? У тебя их много.

- Кон Агаэт, пропади он пропадом. Волокет за собой не менее десяти тысяч.

- Ты-то как успел сосчитать, родитель?

- Ты, мой добрый сын, сунул меня жить в угловую конуру в башне, мне сверху все и видно.

- Не мудри, старик, говори прямо.

- У меня была эта хитрая лиса Атосса. И пугала меня, и что-то вынюхивала.

- А зачем ты послал Митро в Горгипию?- сердито спросил Левкон.

- Уж очень он меня просил. Там у него невеста.

- Что за невеста? Почему не знаю?- воскликнул Сотир.

- Верховная жрица храма, царица Фермоскиры,- уточнил Спарток.

- Он собирается ехать туда?!

- Скорее всего.

- Там десять тысяч воюющих баб, я тебе говорил о них, отец,- уточнил Левкон.- И если он приведет их сюда, нам отец, не поздоровится.

- Каким образом он это сделает?

- Тира туда посылает флот Перисада,- сказал Гекатей.

- Чепуха на рыбьем жире!- раздельно произнес Сотир. У Перисада нет гребцов. Паруса в таком походе не надежны. Клянусь Пормфием!

- Моя меотка хитрющая зараза,- сказал Гекатей,- Она чего-нибудь да придумает.

- И еще, мой дорогой родитель, степные амазонки Годейры, я тебе о них докладывал, на стороне Тиры. А она вдруг начала называться Тиргатао.

- Что это значит?

~ Это значит - жди войны.

~ Ладно - хватит, поговорили. Все трое по своим местам. И Думайте. И я буду думать. В сумерки быть у меня.

И вот теперь все четверо думают. Труднее всего старому Спартоку. «Вот сейчас я поставил на Митро,- думает он.- Но не ошибся ли я? Допустим, Митро пойдет на Фермодонт. Примут ли его амазонки? Если Перисад не рискнет идти на юг без гребцов, а непременно не рискнет, то что из этого выйдет? Амазонки Фермоскиры могут ринуться через горы вдоль Кавказского побережья понта, и конечно же, достигнут Синдики, при этом награбив полные сумы золота. И если они соединятся с девками Годейры и нахлынут вместе на Боспор, спартокидам не устоять, они все сметут (вот тут пригодятся триеры Перисада), власть могут взять Митро и Мелета. Но есть ли у меня надежда на младшего внука? Он к тому времени может оказаться таким же, если не хуже, подонком, как Левкон, и тогда мне конец. Нет, на Митро полностью надеяться нельзя. Что же делать? Может, связать судьбу с Атоссой и Тирой?»

У Левкона иные думы. «Надо помириться с Агнессой и вместе с нею придавить Мелету и Митродора, они, я полагаю, не успели еще покинуть Горгипию. Надо напугать Перисада и овладеть флотом. Бунт рыбаков - это не страшно. Мерзкую слизь - дандариев - можно не считать, их давили всякий раз, как они поднимали головы, но вот конники кона Агаэта дерутся отважно. И не только они опасны. В случае удачи за ними ринутся, почуяв легкую добычу, сарматы. И тогда потопят Боспорское царство в крови...».

А царь Сотир не может никак заставить себя думать. И опохмелялся, и ел чеснок с сыром - не идут мысли, хоть тресни. Одна упрямая мыслишка колотится в голове - надо бросить пить, надо делать дело, иначе конец. Конец, конец...

Надо Левкону немедленно ехать в Горгипию, набить морду Митродору, местному астиному ^[18] указать, чтоб не выпускал из гавани Мелету. Спартаку бы поехать в Гермонассу к Тире, выведать у нее все про скифов-аксамитов, поговорить с Атоссой насчет амазонок. Сам царь собрался в Нимфей - там в бухте царский флот, надо его приглядеть, может быть, что-то подготовить к войне. Гекатей не в счет - он в полной растерянности.

Море штормило. Фелюгу Левкона бросало из стороны в сторону, кидало с гребней волн вниз, в пучину, и казалось, он не выберется оттуда ни за что на свете. Это удручало царевича и радовало одновременно. В такую шальную погоду Митро не решится выйти в море, он, Левкон, застанет его в Горгипии непременно.

Аргос, как приехал в гавань с Феридой, Мелетой и Бакидом, занял чуть ли не весь верхний этаж таверны. Потом приехал Митродор, Аргосу он понравился с первого взгляда. Он стукнул Митро по плечу, сказал:

- Вижу - ты из орлиной стаи. Выучу тебя на кибернета и отдам под твою руку «Арго». Иди в ту дверь - там твоя невеста.

Утром на море усилился шторм, а в таверне появились посыльные Годейры - Лебея и Гипаретта. Царица через них просила поторопиться с поездкой на Фермодонт и как можно скорее привезти пояс Ипполиты. Предстоящая война с царем Боспора уже не была секретом - амазонкам нужен был волшебный пояс - залог непобедимости. В полдень, не глядя на шторм, у пирса появилась фелюга Левкона. Она долго не могла пристать к берегу, но с помощью портовиков все-таки вошла в спокойную бухточку и зацепилась за столбы.

- С кем имею честь? - спросил Аргос, пожимая руку царевича.- И зачем тебе понадобился мой зять Митродор?

- Я его брат и хочу обвинить его в трусости и дезертирстве. Он убоялся предстоящей войны с синдами и удирает, как я знаю, на Фермодонт.