Удивительные приключения дядюшки Антифера(изд.1965) - Верн Жюль Габриэль. Страница 16

Но, к несчастью, в середине 1834 года его судно было загнано бурей к берегам Акки. Флот Ибрагима, всегда готовый к наступлению, крейсировал у побережья, а на борту одного из фрегатов находился не кто иной, как Мурад, к тому же еще облеченный Мухаммедом-Али официальной властью.

На шхуне-бриге развевался оттоманский флаг. Знал ли Мурад, что это судно принадлежит Камильк-паше?.. Неизвестно. Так или иначе, шхуну начали преследовать, догнали, взяли на абордаж и, несмотря на мужественное сопротивление, перебили всех матросов, захватили в плен владельца и капитана и затем уничтожили корабль.

Мурад сразу же опознал Камильк-пашу, и это означало, что свобода его была потеряна навсегда. Спустя несколько недель капитан Зо и Камильк-паша были тайно увезены в Каир и заключены в крепость.

Впрочем, если бы Камильк-паша вновь поселился в своем доме в Алеппо, он не чувствовал бы себя в безопасности, на которую рассчитывал. Сирия, подвластная египетскому правительству, находилась под ужасным гнетом. Так продолжалось до 1839 года; жестокость и насилия, чинимые приспешниками Ибрагима, заставили султана взять обратно все свои обещания и уступки, на которые раньше он должен был поневоле согласиться. Отсюда новый поход Мухаммеда-Али, войска которого одержали победу у Низиба в северной Сирии. Отсюда же страх Махмуда перед угрозой нападения на самую столицу Европейской Турции и отсюда, наконец, вмешательство – с согласия Блистательной Порты-Англии, Австрии и Пруссии в ближневосточные дела. Победитель остановился. Ему было гарантировано наследственное владение Египтом, пожизненное правление Сирией, от Красного моря до Северной части Тивериадского озера и от Средиземного моря до Иордана, иначе говоря – всей Палестиной по эту сторону реки.

Но вице-король, опьяненный победами, убежденный в непобедимости своих солдат, а может быть, подстрекаемый французской дипломатией, находившейся под влиянием Тьера note 73, отказался от предложения союзных держав. Тогда союзный флот открыл военные действия. Знаменитый командор note 74 Непир note 75 овладел Бейрутом в сентябре 1840 года, несмотря на мужественную оборону полковника Сельва, получившего впоследствии титул Солеймана-паши. Сидон сдался двадцать пятого числа того же месяца. Акка тоже капитулировала после бомбардировки и сильнейшего взрыва расположенных на ее территории пороховых погребов. Мухаммед-Али должен был сложить оружие. Он приказал своему сыну Ибрагиму вернуться в Египет, и вся Сирия снова была возвращена под власть султана Махмуда.

Как видно, Камильк-паша слишком поторопился в любимую страну, где надеялся спокойно провести остаток своей тревожной жизни. Он рассчитывал доставить туда и свои сокровища, выделив часть из них для уплаты долгов людям, которым был обязан своей благодарностью и которые, наверное, успели забыть об услугах, когда-то оказанных египетскому богачу… И вот вместо Алеппо он попал в Каир и очутился в тюрьме, во власти безжалостных врагов!

Камильк-паша понял, что он погиб. Мысль вернуть свободу ценою своих сокровищ ему даже не приходила в голову; или, вернее, он обладал такой нечеловеческой выдержкой, такой силой воли, что, твердо решив ничего не уступать из своего богатства ни вице-королю, ни Мураду, упорно молчал, как только может молчать турок-фаталист.

Разумеется, нелегко ему дались эти годы, проведенные в каирской тюрьме: запертый в одиночной камере, он был разлучен даже с капитаном Зо, в молчании которого ни на минуту не усомнился. Только через восемь лет, а именно в 1842 году, благодаря услужливости тюремного сторожа ему удалось послать несколько писем разным лицам, должником которых он себя считал, и одно из них – Томасу Антиферу в Сен-Мало. Таким же путем попал в руки Бен-Омара, нотариуса в Александрии, и пакет с духовным завещанием его бывшего клиента.

Спустя три года капитан Зо умер, и Камильк-паша остался единственным человеком, кому было известно местоположение острова сокровищ. Здоровье его заметно слабело. В суровых тюремных условиях он медленно угасал, запертый в четырех стенах каземата. В конце концов Камильк-паша умер в 1852 году, семидесяти двух лет от роду, всеми забытый, после восемнадцатилетнего заключения, не выдав своей тайны, несмотря ни на какие угрозы и муки.

В следующем году последовал за ним в могилу его бесчестный двоюродный брат, которому так и не удалось насладиться огромным богатством; ради этих сокровищ он не остановился в своей алчности даже перед преступлением.

Мурад оставил сына, Саука, унаследовавшего все дурные наклонности своего отца. Хотя в то время ему было не больше двадцати трех лет, он уже и тогда вел дикую и беспутную жизнь, будучи своим человеком в кругу политических проходимцев и бандитов, которыми в те годы кишел Египет. Единственный наследник Камильк-паши, он мог бы неслыханно разбогатеть, если бы сокровища от него не ускользнули. Можно себе представить безумную ярость Саука, когда со смертью Камильк-паши исчез единственный, как он думал, человек, хранивший тайну этого громадного состояния.

Прошло десять лет. Саук уже свыкся с мыслью, что он никогда не узнает местонахождения клада. Нетрудно догадаться, как его оглушила свалившаяся словно с неба новость, которая вторглась в его беспорядочную жизнь и повлекла за собой множество приключений!

В первых числах января 1862 года Саук получил письмо, приглашавшее его немедленно явиться в контору нотариуса Бен-Омара по весьма важному делу.

Саук знал этого нотариуса, жалкого труса, на которого не мог не произвести впечатления крутой и деспотический характер нового клиента. Саук отправился в Александрию и спросил Бен-Омара очень грубым тоном, на каком основании тот осмелился его побеспокоить и вызвать в свою контору.

Бен-Омар принял свирепого Саука с рабской почтительностью, зная, что он способен на все и не остановится даже перед убийством. Он извинился, что потревожил такого занятого человека, и вкрадчиво сказал:

– Я имею честь разговаривать с единственным наследником Камильк-паши?

– Ну конечно, с единственным! – ответил Саук. – Ведь я сын Мурада, который приходился ему двоюродным братом.

– А уверены ли вы, что нет никакого другого родственника, обладающего такими же правами?

– Уверен! У Камильк-паши не было другого наследника, кроме меня. Только где же наследство?

– Вот оно… в распоряжении вашей милости! Саук схватил запечатанный конверт, поданный ему нотариусом.

– Что в этом конверте? – спросил он.

– Завещание Камильк-паши.

– А как оно попало в твои руки?

– Он мне прислал его из Каира через несколько лет после того, как был заточен в крепости.

– Когда же это было?..

– Двадцать лет назад.

– Двадцать лет! – воскликнул Саук. – Ведь прошло десять лет с тех пор, как он умер… И ты все ждал…

– Прочтите, ваша милость…

Саук прочел надпись на конверте. Она гласила, что завещание может быть вскрыто только спустя десять лет после смерти завещателя.

– Камильк-паша умер в 1852 году, – сказал нотариус, – сейчас 1862 год, вот почему я и осмелился пригласить вашу милость…

– Проклятый законник! – вспыхнув, закричал Саук. – Уже десять лет, как я должен был вступить во владение…

– Если вы то лицо, которое Камильк-паша назначил своим наследником, – добавил нотариус.

– Если я то лицо?.. А кто же еще может быть? И он хотел сломать печать на конверте, но Бен-Омар остановил его:

– Ваша милость, погодите! В ваших же интересах, чтобы все было сделано по закону и в присутствии свидетелей…

Открыв дверь, Бен-Омар представил ему двух живших по соседству негоциантов, которых он заблаговременно попросил присутствовать при этой церемонии.

Почтенные сограждане засвидетельствовали, что конверт был не тронут, после чего его вскрыли.