Великое таинство - Жак Кристиан. Страница 2

С самого возникновения Абидоса, начиная от самых истоков цивилизации фараонов ритуалы, проводимые здесь жрецами, давали возможность максимально проявляться силам созидания. Разве не на Великой земле находится священное озеро? От его сияния, казалось, не может укрыться ни одно, даже самое бесчувственное существо!

Поэтому чем решительнее будет действовать Провозвестник, тем лучше. В его миссии не должно быть неопределенности: Осирис не должен больше воскреснуть! Положив конец этому чуду, Провозвестник будет насаждать новую религию. Она будет служить одновременно и учением, и программой правления, она подчинит себе все человечество. Ежедневно каждый верующий будет слепо твердить неизменные заклинания, не останется ни единого проблеска свободомыслия. Даже если где-то вдруг появятся диктаторы, уверенные в том, что именно они управляют своими народами, в действительности машина будет действовать сама по себе. Ее будут питать вера и жестокость.

Внезапно приятное течение грез наяву нарушилось. Провозвестник встряхнулся как промокший пес. Всему виной — энергия, исходившая из храмов. Она его делала слабее, она грозила повредить его начинаниям. И все же спешить не следовало. Поспешность могла бы стать непоправимой ошибкой. Нужно подкрепить себя солью пустыни — именно соль бога Сета сохранит Провозвестнику силы и его разрушительный огонь. Зная, что исход борьбы заранее предугадать невозможно, красноглазый Провозвестник осторожно шел вперед, постепенно осваивая вражескую территорию…

Город Сесостриса, построенный по законам божественной гармонии, пытался отторгнуть Провозвестника. И в момент, когда он ступил на главную улицу, его пригвоздил к месту сильнейший порыв южного ветра. Но Провозвестник открыл рот и проглотил этот враждебный ему вихрь…

— Что-то не так? — спросил у него слуга, вышедший навстречу с метлой и тряпкой.

— Я восхищен вашим прекрасным городом! — едва успев закрыть рот, ответил Провозвестник. — Разве день не обещает быть чудесным?

— А если наводнение станет катастрофой? Что ж, будем надеяться, Осирис этого не допустит и спасет нас!

Провозвестник снова пошел вперед, к жилищу постоянного жреца Бега, расположенному в самом начале следующей улицы, в прохладной тени высоких деревьев.

Провозвестник отодвинул циновку, повешенную над входом, и вошел в небольшую комнатку, посвященную предкам.

Уродливый мужчина с большим носом как ужаленный вскочил со своего кресла.

— Вы?! Да как же вы… У вас не было никаких неприятностей?

— Ни единого, дорогой Бега, — мягко улыбнулся Провозвестник.

— Но ведь комендант города всегда такой бдительный!

— Я очень похож на того временного жреца, которого я… заменил. Поэтому никаких подозрений и не возникло. Меня даже позабавило то, как легко и просто я прошел досмотр на границе.

Бега, чье имя означало «холод», буквально смаковал каждый шаг грядущего отмщения. Проведя в Абидосе долгие годы, он мечтал, что займет место верховного жреца и, наконец, будет посвящен в Великое таинство, но Сесострис решил иначе. Теперь фараон дорого заплатит за свою ошибку и за унижение Бега! Ради этого Бега стал сторонником Сета, убийцы Осириса. И если не получилось мирным путем, то он подчинит себе храмы Египта твердой рукой! Тогда каждый признает за ним его сан и будет ему слепо подчиняться. Он всемерно станет способствовать исполнению отчаянных планов Провозвестника, потому что только его новый повелитель даст утолить жажду мести!

Внешне ледяной, как зимняя стужа, Бега сжег в своей душе все, чему поклонялся раньше. От прошлого, когда он был служителем Осириса и выполнял торжественные ритуалы, ничего не осталось. Из лучезарного духовного центра всей его жизни Абидос превратился в средоточие горьких разочарований и злобных дум о мести. Бега разрушит Великие таинства и этот храм, и уничтожение этой святыни и всех хранителей духовной жизни страны доставит ему огромное удовольствие. Когда погибнут фараон и постоянные жрецы, когда женщины окажутся удаленными от духовных должностей, он наконец завладеет сокровищами Осириса.

— Ты уже видел Шаба Бешеного? — спросил Провозвестник.

— Он спрятался в молельне, возле лестницы Великого бога, и ждет ваших указаний.

— В этом секторе есть патрули?

— Туда не позволено входить ни одному непосвященному! Какие уж там патрули. Разве что время от времени какой-нибудь жрец или жрица придут медитировать… Я специально выбрал такой укромный уголок, где Шаб будет в безопасности.

— Опиши мне, какая защита есть у Древа Жизни.

— Какой смысл ее описывать — она все равно непреодолима!

Провозвестник странно улыбнулся.

— Опиши мне ее, — потребовал он своим мягким голосом, от которого у Бега по всему телу забегали мурашки и по спине побежал холодный пот.

Выжженная на правой ладони миниатюрная голова Сета покраснела, боль пронзила руку и заставила Бега заговорить без остановки.

— Вокруг Древа Жизни посажены четыре акации. Они наполнены магическими чарами и создают постоянный защитный барьер. Его не может преодолеть ни одна внешняя сила. Акации — воплощение четырех дочерей Хора. Обрамление из четырех львов усиливает их действие. Эти стражи с постоянно открытыми глазами питаются от Маат. Символизирующий Абидос столб джед охраняет Великое таинство Осириса, поддерживая жизнь в этом ковчеге. Никто не сможет до него дотронуться, потому что будет испепелен. Не забудь и о золоте Пунта и Нубии: оно покрывает ствол акации и защищает его непробиваемой броней…

— Ну, ты, пожалуй, оцениваешь все слишком пессимистично, друг мой.

— Я реалист, мой повелитель!

— Разве ты позабыл о моем могуществе?

— Разумеется, нет, но такой расклад…

— Любая крепость, друг мой, даже магическая, всегда имеет какое-нибудь слабое место. И я его найду. В храм Сесостриса можно попасть?

— Только если назначат исполнять какую-нибудь работу внутри его.

— Когда я закончу окуривать, найди мне такую.

— Это будет нелегко, потому что…

— Не нужно увиливать, Бега. Я должен знать об Абидосе все.

— Даже я не имею доступа во все святилища!

— Куда тебе закрыт вход?

— В вечном жилище Сесостриса и в гробницу Осириса, чьи двери всегда остаются запечатанными. Там стоит священный сосуд, в котором заключена основа вечного воскресения бога.

— Оттуда его когда-нибудь выносят?

— Этого я не знаю.

— Почему же ты этого до сих пор не узнал, Бега?

— Потому что иерархия мне в этом препятствует! Каждый постоянный жрец — и я не исключение — исполняет строго ограниченный круг точно очерченных обязанностей. Верховный жрец, Безволосый, следит за идеальным исполнением и соблюдением наших обязанностей. Любая ошибка, даже невольная, карается исключением из братства жрецов.

— Ну, стало быть, ты не станешь их совершать. Разве небрежность с твоей стороны не будет приравнена к предательству?

Лицом к лицу с Провозвестником Бега терялся и думал только о том, чтобы не ослушаться своего нового хозяина, которого смертельно боялся.

Приятный голос молодой женщины заставил его отвлечься от тревожных переживаний.

— Можно войти? Я принесла вам хлеба и пива.

Провозвестник лично приподнял циновку, чтобы пропустить в комнату пришедшую.

На пороге появилась хорошенькая брюнетка с маленькой округлой грудью. Левой рукой она поддерживала корзину с лепешками, которую несла на голове; в правой руке у нее был кувшин с пивом. На вошедшей красавице была надета юбка в сине-черную клетку, подпоясанная голубым поясом, на запястьях и лодыжках — скромные браслеты. Это была Бина. Она изящно и весело сняла с головы груз, поставила все на пол и встала перед Провозвестником на колени, целуя ему руки.

— Это — Царица ночи, — довольно произнес Провозвестник. — И пусть теперь она утратила свою способность превращаться в львицу, ее злые чары по-прежнему сильны.

— Ты… Ты не имеешь права здесь находиться! — возмутился Бега.

— Напротив, — безапелляционно возразила Бина. — Меня только что назначили служанкой постоянных жрецов, которым я каждое утро буду приносить пищу и одежду.