Прекрасный желтый Дунай - Верн Жюль Габриэль. Страница 31

— Хе, хе, — не удержался однажды господин Егер. — Если одна из этих тварей набросится на нас, от лодки только щепки полетят.

— Вы правы, — согласился Илья Круш. — Поэтому не стоит искушать судьбу, давайте держаться ближе к берегу, там нет никакой опасности.

У болгарского селения Раково [113] Дунай стал еще шире и превратился в настоящий морской залив с белыми гребешками пены на волнах. Глаза едва различали силуэт валашского берега.

Так же как лодка, баржи держались поблизости от берега. С плоскими днищами и неповоротливыми формами, они совсем не предназначены для открытой воды и могут потерпеть бедствие при шквалистом ветре. Плавание вниз по реке продолжали только пять или шесть барж, что весьма удивляло Илью Круша. И когда господин Егер спросил его:

— В бытность лоцманом, господин Круш, вам приходилось доводить корабли до самого устья?

Он ответил:

— Несколько раз, господин Егер, но, знали бы вы, как это опасно!

— И с вами никогда не случалось никакой беды?

— Никогда, нет, никогда, потому что я знаю мой Дунай!

— Как вы думаете, среди этих барж есть такие, что пойдут дальше Галаца?

— Есть, но не все! В море есть несколько бухточек, там их дожидаются парусники или пароходы, которые переправят груз в черноморские порты.

— А много ли в дельте рукавов? — поинтересовался господин Егер.

— Есть два основных, разделенных островом Лети [114], самый крупный из них — Килийский.

— Вам знакомы все рукава?

— Все, господин Егер, на Дунае нет лоцманов, которые не знали бы их…

— Значит, можно предположить, что баржи, которые идут рядом с нами, направляются к Черному морю?

— Можно, господин Егер, и, честное слово, я не удивлюсь, если одна из них, та, у которой хороший лоцман, дойдет до устья.

— Вы уверены? — настаивал господин Егер, который, казалось, придавал этому разговору весьма серьезное значение.

— Почти. Впрочем, скоро мы все узнаем наверняка. Баржа уже не может пользоваться парусом — слишком рискованно, учитывая ее загруженность. Можно встать боком к волне и перевернуться… Лоцман не допустит такой ошибки… А поскольку течение одно для всех, оно не понесет ее быстрее, чем нас… И если баржа направляется в Черное море, значит, мы придем туда одновременно.

И тогда господин Егер задал последний вопрос:

— Что до визитов полиции или таможни, то этой барже они уже не грозят?

— Нет, господин Егер. В низовьях контроль почти невозможен, не то что наверху… Река здесь все шире и шире, что прикажете делать полицейским, когда они на берегу?

— Я так и думал, господин Круш, и потом, эти корабли уже прошли контроль в Оршове, и раз таможня пропустила их, значит, на них нет контрабанды…

— Совершенно справедливо, господин Егер. Вряд ли Лацко даст себя схватить на одной из этих барж!

— Вы, как всегда, правы, господин Круш!

Четвертого июля довольно поздно вечером путешественники закрепили свой швартов за одним из кнехтов маленького дебаркадера у набережной Никопола в месте впадения Алулы [115], на правом берегу Дуная. Этот город, основанный Августом, связует Восток и Италию. Здесь заканчивается в настоящее время трансадриатическая линия телеграфа. В Никополе находится резиденция греческого [116] архиепископа и католического епископа.

Было уже так темно, что господин Егер и его спутник не могли осмотреть Никопол. Турист пожалел бы об этом и, несомненно, задержался бы здесь на несколько часов. В городе насчитывается двенадцать тысяч жителей, он живописно раскинулся меж двух холмов, на одном из которых высится замок, а на другом — крепость.

Илья Круш спросил господина Егера, не хочет ли тот провести в Никополе весь следующий день.

Поблагодарив за предложение, господин Егер сказал, что знает Никопол, у города нет от него секретов, поэтому лучше отправиться дальше на заре, благо погода стоит хорошая.

— Как хотите, господин Егер… Снимемся на рассвете… Но если, к примеру, вам захочется остановиться на денек в Рущуке… [117]

— Да, господин Круш, я был бы не прочь, у меня сохранились весьма смутные воспоминания об этом городе…

— Договорились.

— Сколько от Никопола до Рущука?

— Около двадцати лье, мы будем там послезавтра вечером.

Как только забрезжил день, лодка пошла вдоль болгарского берега, и поплавок потянулся вслед за ней.

Возможно, Илья Круш опасался, что его компаньону в конце концов станет скучно. Нужно обладать на редкость уравновешенной натурой, чтобы в течение долгого путешествия в семьсот лье интересоваться превратностями, неожиданностями и радостями такого благородного занятия, как рыбалка.

Но ничего подобного! Господин Егер не скучал ни минуты. В особенности его занимало все, что касалось речной навигации. Илья Круш даже спрашивал себя, не готовит ли его спутник какую-нибудь статью на сей счет и не в этом ли состоит истинная цель его путешествия?..

И, поскольку Илья Круш не удержался и начал задавать своему спутнику наводящие вопросы, тот с улыбкой ответил:

— Да, да, что-то в этом роде.

— Тогда, господин Егер, наше путешествие, надеюсь, будет вам полезно…

— Господин Круш, я уверен, что не потеряю времени зря.

— И вам не кажется, что наше плавание слишком затянулось?

— Ну что вы, господин Круш, в вашем обществе… в вашем обществе!

Наш славный герой был глубоко тронут таким ответом. И, если представится случай, он сумеет доказать не только свою дружбу, но даже преданность господину Егеру!

Два дня потребовалось лодке, чтобы достичь Рущука. Взору путешественников открывалась довольно скучная картина: одни и те же хижины и шалаши, что на валашской стороне, что на болгарской, да еще пограничные посты. Иногда попадались деревни из нескольких домов, над которыми возвышался простой колодезный журавль. С болгарской стороны обрывистый каменистый берег тянулся до самого Рущука.

Как и обещал Илья Круш, плоскодонка подплыла к Рущуку вечером 7 июля. В этом месте река необычайно широка. На валашском берегу, напротив Рущука, посреди безводной равнины расположился город Джурджево. Отсюда проложена дорога на Бухарест, столицу Валахии. Торговля здесь довольно оживленная, она сосредоточена в квартале, где пересекаются кривые, грязные улочки со складами, полными товаров, и кабачками, полными посетителей.

Но господин Егер хотел посетить не Джурджево, а Рущук, чтобы провести там весь следующий день.

Итак, утром, попрощавшись с Ильей Крушем, который занялся своими обычными делами, он ступил на болгарскую землю. Но, прежде чем удалиться, обернулся и сказал компаньону:

— Думаю, вы не откажетесь поужинать со мной?

— Охотно, господин Егер.

— Тогда в пять часов на главной площади…

— В пять часов.

Рущук — город с тридцатью тысячами жителей на правом берегу Дуная. Он относится к провинции Силистра [118], и, следовательно, к европейской части Турции. Это резиденция греческого епископа. Он плохо построен, дурно содержится, телеги, запряженные волами, с трудом пробираются по узким улицам. Большая часть домов выстроена из глины. Здесь много кофеен, торговых складов, базаров, где продаются ткани, шерсть, фрукты, трубки, табак и разного рода снадобья. Над городом возвышается крепость, там и сям виднеются заостренные минареты синагог и мечетей. Единственное здание, достойное тут внимания туриста, — дворец губернатора.

Вероятно, память быстро возвратилась к господину Егеру, так как он, не колеблясь, нашел дорогу к почте. Там он получил письмо из Галаца, с которым немедленно ознакомился.

— Да, — сказал сам себе господин Егер, — пора!

Он спрятал письмо в карман, с час погулял по городу и затем пообедал в той же гостинице, в которой собирался поужинать со своим компаньоном.