Иностранец ее Величества - Остальский Андрей Всеволодович. Страница 18

И наконец: «Ничто не может компенсировать отсутствия скромности: без нее красота лишена грации, а ум вызывает отвращение».

Еще раз напомню: речь идет о начале XVIII века. Конечно, далеко не каждый претендент на звание джентльмена соответствовал этому идеальному представлению.

Оскар Уайльд издевался над снобами, парадоксально выворачивая все наизнанку: «Настоящий джентльмен — это тот, кто никогда не оскорбит ближнего без намерения».

Американский писатель и знаменитый педагог Уильям Фелпс свел все к одной простой, но действительно решающей вещи: «Окончательный тест для джентльмена — насколько он способен уважать тех, от кого ему не может быть никакой пользы».

Считалось — теоретически, — что джентльмен презирает обман, воровство и взяточничество, грабеж, убийство (не в честном бою) и вероломство.

Во времена дуэлей джентльмен никогда бы не вызвал на поединок человека, которому он должен деньги, — сначала расплатился бы с долгом. На войне джентльмен сражался, соблюдая все правила: он не убегал из плена, но и не соглашался на позорную смерть (таковой, например, считалось повешение). В подобном случае джентльмен должен был покончить жизнь самоубийством. Вообще, в ходу было такое выражение: to do the right thing — то есть сделать «правильную вещь», «поступить правильно». Читай: пустить себе пулю в лоб. Пли, за неимением оружия, разбить голову об стену или выпрыгнуть в окно с большой высоты и так далее.

Но сегодня, когда нет дуэлей и джентльмену редко предлагается бежать из плена, да и воевать приходится не так часто… Как в наши дни проявляется джентльменство?

Внешне: в сдержанности, неизменной, невозмутимой вежливости, немногословности, вернее, осторожной точности в выборе слов.

Сложнее дело с внутренним содержанием. Самое подробное определение современного джентльмена дал — ну разумеется! — американец. Звали его Джон Уэйлэнд.

«Истинный джентльмен — это человек, чьими поступками руководят добрая воля и тонкое чувство приличия; тот, кто способен контролировать себя в равной степени при любых обстоятельствах: тот, кто не напомнит бедняку о его бедности, не позволит человеку не знатному чувствовать себя ничтожеством, а страдающему от физического недостатка — ощущать свою неполноценность: джентльмен — тот кто, если обстоятельства вынудили его принизить другого, сам ощущает унижение: кто не льстит богатству и не лебезит перед властью: кто никогда не хвастается своим имуществом или достижениями: кто неизменно говорит откровенно, но искренне и доброжелательно: чьи дела не отстают от его слов; кто думает о чувствах и правах других людей прежде, чем о своих; кто достойно выглядит в любой компании; это человек, в присутствии которого честь священна и добродетель в безопасности».

Уф-ф… Сие пафосное определение стало официальным лозунгом американского студенческого братства «Сигма Альфа Ипсилон», но и его лидеры признают, что это скорее провозглашение светлой цели, к которой «братья» клянутся стремиться, нежели реальность.

Наследники рыцарей, сыновья моря

В других странах, в том числе и в России, было немало людей, старавшихся быть — или казаться — джентльменами. Чаще в русском варианте дворянин называл себя «человеком чести». (Но ведь и сэр Ричард Стил считал два эти выражения синонимами.) Вспомним Пушкина и его окружение. Позднее «людьми чести» считали себя и многие разночинцы, иногда даже революционеры. Например, приговоренный к смертной казни за покушение на царя Александр Ульянов, объясняя матери, почему не может просить о помиловании, якобы сказал: «Это же была дуэль, я свой выстрел сделал, как я могу просить теперь противника отказаться от своего?» Кстати, младший брат его, заявляя впоследствии, что пойдет другим путем, имел в виду не только отказ от индивидуального террора в пользу террора организованного и коллективного, но и призыв отбросить все эти дворянские и интеллигентские предрассудки.

Однако большинству «людей чести» не хватало элементарной английской сдержанности, контроля над собой. И может ли джентльмен быть революционером и тем более цареубийцей?

Вряд ли. Булат Окуджава, чьим переводчиком и гидом в Лондоне один раз посчастливилось мне быть, считал, что настоящий интеллигент — и джентльмен — должен презирать насилие.

Насчет интеллигента согласен… Хотя в самом Окуджаве, невероятно обаятельном и вроде бы мягком человеке, угадывалась некая внутренняя сталь, даже нечто почти военное. В чем-то он оставался солдатом — хотя одновременно и совершенным интеллигентом. И при этом была в нем настоящая английская сдержанность, а еще и способность к самоиронии…

Нельзя забывать, что джентльмены — все же наследники средневековых рыцарей-воинов.

В середине XX века лорд Бертран Рассел так сформулировал свое отношение к рыцарской этике: «Если избавить понятие чести от аристократической спеси и склонности к насилию, то в нем останется нечто такое, что помогает людям сохранять порядочность и распространять принцип взаимного доверия на общественные отношения. Я не хотел бы, чтобы это наследие рыцарской эпохи было утрачено».

Рассел был выдающейся, высокоодаренной личностью, блистательным философом, логиком и математиком. И, между прочим, аристократом, лордом, маркизом, внуком герцога и премьер-министра. И, конечно, настоящим джентльменом. Приверженность к идее «справедливой игры» не давала ему покоя, терзала по ночам. Какая же может быть честная игра, когда изначально силы, возможности так неравны? Если человеку, родившемуся бедным, нищим, настолько трудно выровнять потом площадку, играть на равных с теми, кто от рождения все получил на блюдечке с голубой каемочкой?

Эти муки привели лорда Рассела (как и многих других англичан) в левый стан. Он объявил себя социалистом. Правда, узнав подробности советской жизни при Сталине, написал знаменитую статью «Почему я не коммунист», отшатнулся от «реального социализма», не отрекаясь в то же время от самой социалистической идеи.

После смерти Сталина лорд Рассел примирился с Москвой, и СССР его использовал, и довольно успешно. Искренний джентльмен, он не подозревал коварства, считая, что если Москва поддерживает его борьбу за ядерное разоружение и против американской войны во Вьетнаме, то значит и она, так или иначе, за безъядерный мир и за самоопределение и свободу народов. В шестьдесят восьмом, когда советские войска вошли в Чехословакию, чтобы «помочь» местному населению «самоопределиться», он испытал новое острое разочарование.

Одно из свойств истинного джентльмена — не предполагать плохого, пока не получишь определенных доказательств. Это чудеснейшее и не часто встречающееся качество в человеческом общении, но оно же может обернуться опасной наивностью в международной политике…

Итак, наследники рыцарей, это понятно. Но ведь рыцари существовали по всей средневековой Европе. Почему же именно в Англии продолжатели их «дела» создали международный идеал джентльменства? Чем только не пытались этот феномен объяснить, даже климатом, а также столкновением и срастанием различных культур — кельтской, датской, англосаксонской, норманнской: дескать, имел место синтез, при котором происходил некий внутренний отбор специфических черт национального характера. Отчасти это правда. Но прежде всего джентльмен — результат особого исторического пути, пройденного Англией, порождение своеобразной, созданной ею модели цивилизации. Разговор об этом пойдет чуть позже, но сперва следует назвать одно простое, очевидное и совершенно необходимое условие для произрастания такого человеческого типа — на любой почве.

Для того чтобы вырасти джентльменом, человек, прежде всего не должен испытывать сильного давления со стороны государства, да и общества в целом. Нужен минимум защищенного, личного, частного пространства. Для начала необходимо просто некоторое — большое! — количество свободы в воздухе.

Я стою недалеко от того холма, с вершины которого Карамзин когда-то любовался и все никак не мог налюбоваться разноцветным морем и белыми парусами. Он так расчувствовался, что, кажется, даже перепутал стороны света…