Иностранец ее Величества - Остальский Андрей Всеволодович. Страница 45

Особенно широкую известность получила десятилетняя тяжба с государственной организацией «English Heritage» («Английское наследие»), занимающейся охраной исторических памятников. «Король Артур» вступил с ней в конфликт из-за того, что организация эта отказывалась разрешить друидам свободный доступ к Стоунхенджу — феноменальному памятнику кельтской дохристианской культуры. Весь мир гадает, как друиды тех времен исхитрились приволочь такие тяжеленные каменные плиты на эти холмы через несколько километров пересеченной местности и устроить здесь свой храм под открытым небом.

Друидов в Англии насчитывается сегодня больше десяти тысяч, религия эта (или языческая секта, как скажут некоторые) возродила древний культ духов природы и Солнца. Главные даты в году для них — дни солнцестояния в июне и в декабре. Много лет добивались друиды от «Наследия», чтобы их свободно и бесплатно пускали в эти праздники к святилищу для коллективных молитв и религиозных церемоний.

Фонд долго сопротивлялся, «король Артур» и его подданные дошли до Страсбургского суда, проиграли там дело, но в конце концов взяли правительство измором. Множество демонстраций, арестов и судов спустя Артур Утер Пендрагон добился-таки своего — доступ к Стоунхенджу в заветные дни друиды теперь имеют.

Небольшого роста, коренастый, похожий на актера Пуговкина, если бы тот отрастил седую гриву на голове и окладистую бороду, «король» всегда и всюду носит с собой святую воду и письмо на бланке Crown Prosecution Office — прокуратуры. В письме подтверждается, что его не станут преследовать, если он будет просто носить с собой меч (подразумевается, видимо, что меч нельзя обнажать и тем более пускать в ход — за это могут и привлечь).

Дома, за шкафом, у него имеется маленькое секретное помещение, мини-тронный зал. Там он восседает на своем королевском троне, верша друидские дела и судьбы.

Но неужели этот человек всерьез верит, что он — реинкарнация короля Артура? Неужели это не шутка? Играет и вошел в роль? Или выжил из ума? Но на другие общественно-политические темы он рассуждает вполне здраво. Например, в интервью Генри Хеммингу, автору замечательной книги «В поисках английского эксцентрика», он сказал: «Мы — перемешанная нация. Англия никогда не отталкивала своих маргиналов, своих чудаков и юродивых. Тех, кто выходил за грань обычного».

И затем дал свое определение сущности английской эксцентрики, вполне в духе Джона Стюарта Милла: «Сутью английскости была и, будем надеяться, всегда останется вера в принцип честной игры. А этот принцип несовместим с отторжением меньшинств. Имея независимый суд, Англия терпимо относилась к таким явлениям, как марши в поддержку „толпаддлских героев“ и тому подобное. В Англии понимают: маргиналы, возможно, видят то, чего не видно другим. И что если дать им шанс, они помогут и всем остальным стать лучше».

Тут, кстати, «король Артур» выдает некоторые пробелы в своем образовании. С этими самыми «толпаддлскими героями» все обстоит несколько сложнее. Хотя события, с ними связанные, сыграли крайне важную роль в английской истории.

Крестьяне, масоны, мученики

Сначала английская судебная система с героями этими обошлась довольно скверно: из-за чего их и объявили «martyrs» — то есть не просто героями, но и «мучениками». Хотя никто их не убивал и не пытал, но все же они пострадали за правое дело.

Толпаддл — это название деревушки в графстве Дорсет, где в начале тридцатых годов XIX века было создано нечто вроде тайного крестьянского общества, с торжественными клятвами верности и неразглашения и так далее. На церемонии посвящения было выставлено большое изображение Смерти в виде скелета с косой и с песочными часами — символом быстротечности времени. То есть это было нечто среднее между масонской ложей и крестьянским профсоюзом.

Но в том-то и дело, что, в отличие от масонских лож, профсоюзы в тот момент в Англии были запрещены и действовали нелегально. Заниматься общество собиралось не чем иным, как защитой материальных интересов и прав крестьян, уже превратившихся в наемных рабочих. Объективно это был прогрессивный процесс, но на уровне субъективном материальное положение средней крестьянской семьи поначалу достаточно резко ухудшилось, по сравнению с тем, как жили предыдущие поколения, опиравшиеся на общинное земледелие и лишь дополнявшие свой доход заработком от наемной работы на крупных землевладельцев.

К тому же именно в том районе Дорсета в силу разных причин оплата труда была ощутимо меньше, чем во многих других. И сначала требования организации носили сугубо местнический характер и сводились к одному — необходимости уравнять почасовые ставки с соседними районами.

Но постепенно толпаддлское движение стало превращаться в общенациональное. Чему способствовало решение суда, приговорившего «мучеников» за нелегальную деятельность к высылке в Австралию. Суд, кстати, действовал в точном соответствии с законом.

Так что «король Артур» выразился неточно: в данном случае дело не в независимости суда, а в реакции английского общества. Восемьсот тысяч подписей собрали в поддержку «толпаддлской шестерки», по всей стране «прокатились» (помните любимое выражение советских журналистов?) марши протеста.

Но ведь действительно — прокатились. И правительство решило изменить закон, а шестерку — амнистировать. Они вернулись на родину, и, представьте себе, их до сих пор чтут в Англии как национальных героев: работает посвященный им музей, поддерживается в достойном виде памятник.

Мало кто уже помнит суть дела, чего именно добивалась «шестерка». Но не забыто другое: эти люди поднялись против вопиющей несправедливости, рискнули своим личным благополучием и свободой, и нация их поддержала.

Так что по большому счету «король Артур» прав: Англия — страна справедливой, честной игры. И это ее определяющее качество.

Замечательно в этой истории еще вот что: во-первых, сельское хозяйство окончательно коммерциализировалось, как сказали бы марксисты — перешло на капиталистические рельсы. Во-вторых, крестьяне, не знавшие крепостной зависимости уже добрых три столетия, превратились совсем уже в настоящих наемных рабочих. Что, с одной стороны, усложняло их жизнь, но одновременно и делало их более свободными: впрочем, для того, чтобы они смогли оценить последнее обстоятельство, потребуются еще десятки лет. В-третьих, с этого момента сельские жители завоевали себе право создавать профсоюзы, которые могли защищать их экономические интересы. В-четвертых, права этого им никто не дарил, за него пришлось бороться, но английское общество, средний класс, интеллигенция и просвещенная часть городских рабочих оказались готовы эту борьбу поддержать.

В-пятых, правящая элита созрела до того, чтобы понимать: к такому протесту необходимо прислушиваться, надо идти на уступки и искать компромиссы с трудящимися и обществом в целом.

Произошло очередное революционное по сути изменение в общественных и производственных отношениях, Англия поднялась на еще один уровень, и при этом — что крайне важно! — достигнуто все это было опять без насилия, эволюционным путем, хоть и не без протестов, жестких и обидных заявлений, демонстраций и прочего. Плюс готовности «шестерки» к самопожертвованию. О многом говорит, по-моему, и тот факт, что в Англии их память чтут до сих пор.

И все это происходило как раз в то время, когда в России после подавления обреченного декабристского восстания наступило время махровой реакции во всех областях жизни. Но даже если бы каким-то чудом восстание и победило бы, представить себе, что оно в итоге могло привести к торжеству демократии и развитию гражданского общества, невозможно.

Однако сослагательное наклонение вряд ли здесь уместно: победить декабристы, конечно, никак не могли. И до первых попыток освобождения крестьян оставалась еще четверть века, да и то навязанные Александром II сверху реформы натолкнутся на мощное сопротивление помещиков и не вызовут особого энтузиазма среди крестьянства.