Коллекция геолога Картье - Рыкачев Яков Семенович. Страница 42

Но не превысит ли он, Юджин Мастерс, следователь по уголовным делам, своих полномочий, оставляя за собой дело, имеющее государственное значение? Должен ли он, к примеру, немедленно арестовать Херлуфа Карлсена и его страшного подручного Питера? А вдруг разведка найдет более правильным последить за ними, установить их знакомство и связи? А как быть с агентурой Рагглса? Ведь их арест спугнет Карлсена — он, несомненно, уверен, что очисткой сейфа и убийством Рагглса и Джейн Даринг начисто обрублены все нити, ведущие, с одной стороны, к нему, Карлсену, а с другой — к шпионской сети, орудующей на заводах «Биккерс-Стронг».

Когда Мастерс входил в свой служебный кабинет, решение было уже принято. Он тщательно уложил в небольшой чемодан все содержимое тайника, прихватил для охраны четырех полисменов и помчался на полицейской машине в самое авторитетное разведывательное учреждение страны.

Достаточно было Мастерсу сказать несколько слов о деле, которое привело его в ночной час, чтобы перед ним широко открылись заветные двери этого важного учреждения, где работников Скотленд-Ярда ни во что не ставили. Он пробыл там долгих десять часов, ответил на множество заданных ему вопросов, выслушал по своему адресу немало лестных эпитетов и вернулся домой совсем опустошенным: у него отобрали все содержимое тайника Рагглса и самое дело об убийстве Крайтонов.

— Вы, конечно, понимаете, — сказали ему любезно, — что дело это имеет значение государственное и будет предметом внимания высших политических сфер. Отныне им займется отдел полковника Веджвуда. Надеемся, вы не оставите полковника вашей помощью и советом…

Мастерс вернулся в свою одинокую, холостяцкую квартиру с таким чувством, что ему больше нечем и не к чему жить.

От полного отчаяния его спасло лишь неодолимое желание: спать, спать, спать!..

11. ВОСКРЕСШИЙ ПОКОЙНИК

В руках старого разведчика Веджвуда оказались, таким образом, все нити этого двуединого преступления, и он мог теперь убедиться в незаурядной проницательности молодого журналиста Чарльза Уоткинса. Не оставалось сомнений: всеми этими черными делами верховодила заокеанская разведка, а за ее спиной, как всегда, стояли представители большого бизнеса.

Веджвуд собрал в кучу разбросанные по столу многочисленные протоколы показаний, данных арестованными преступниками, отобранные у них вещественные доказательства, записные книжки Рагглса, фотокопии секретных документов, расшифрованную микропленку — словом, весь следственный материал — и широким жестом руки сгреб его в открытый ящик. Все ясно!.. Затем он лениво потянулся, зевнул во весь рот и нехотя поднял трубку внутреннего телефона.

— А ну, Том, дай-ка мне сюда этого… Альбера Стампа!

Не прошло и десяти минут, как в комнату под конвоем двух солдат ступил Альбер Стамп. Его внушительная внешность, спокойный, холодный, чуть презрительный взгляд так не вязались с положением арестанта, что невольно напрашивалась мысль: уж не придана ли ему стража для почета?..

Стамп в обгон солдат быстрым шагом подошел к столу, за которым, отвалившись назад и, видимо, только что очнувшись от дремы, восседал полковник Веджвуд, оперся сжатыми кулаками о край стола и со сдержанным гневом произнес:

— Что это значит, сэр? На каком основании меня, подданного Доминиканской республики, представителя и совладельца посреднической фирмы «Компани оф Нью-Джерси», задержали на аэровокзале перед самым отлетом лайнера в Вашингтон, куда я направлялся по делам фирмы? Прошу вас немедленно дать мне разъяснение и предоставить возможность созвониться с послом Доминиканской республики, аккредитованном при ее величестве королеве Елизавете! Я жду вашего ответа, сэр!

И человек, именуемый Альбер Стамп, отвел за спину свои холеные руки и гордо откинул корпус.

Эта величественная тирада не произвела, однако, на полковника Веджвуда ни малейшего впечатления. Он даже не переменил своей ленивой позы, и в его сонных, мутно-серых, словно взболтанных, глазах, устремленных на Альбера Стампа, без труда можно было прочесть веселую усмешку.

— Оставьте нас одних, ребята, — сказал он конвоирам. — А вы, милейший, садитесь-ка вот сюда, да только чуть правее, чтобы мы могли глядеть друг другу в глаза…

Стамп последовал приглашению, но ничуть не изменил своего негодующего тона.

— Я еще раз требую, сэр: потрудитесь ответить, на каком основании меня, доминиканского подданного…

— На каком, милейший? — прервал его Веджвуд своим густым, хриплым голосом. — Сейчас узнаете… — Он подался вперед, полусонные глаза его прояснели. — Хотя бы на том основании, что вы вовсе не тот, за кого себя выдаете!

— То есть как это — не тот? — в холодном удивлении воскликнул Стамп. — Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что вы — мертвец, покойник, давно истлевший на мюнхенском городском кладбище, аллея семнадцатая, ряд девятый, а выдаете себя за живого!

На крупное, холеное, белое лицо Альбера Стампа словно упала тень, глаза его как-то жутко вдруг закосили.

— Прошу избавить меня от неуместных шуток, — произнес он с угрожающей серьезностью. — Подобным обращением с почтенным и незапятнанным человеком вы позорите честь вашего высокого учреждения, сэр!

Во взгляде старого разведчика явно светилось теперь этакое игривое любопытство: вот и еще одна забавная разновидность в несметном человечьем стаде!..

— Какие уж тут шутки, милейший! — Он запустил руку в боковой ящик стола. — В нашем высоком, как вы изволили сказать, учреждении не шутят… Вот потрудитесь взглянуть, — он выложил на стол крупную фотокопию первого листа немецкой газеты, выходившей в Берлине в гитлеровскую пору. — Собственное ваше изображение, обведенное жирной траурной каймой. Не так ли? Да вы не деликатничайте, милейший, возьмите в руки, полюбуйтесь на себя, прочитайте свой некролог, где вас превозносят чуть ли не как одного из столпов гитлеровского райха!..

Но Стамп не взял газеты, он даже не посмотрел на нее.

— Бред, сумасшедший бред! — заговорил он возбужденно, и косина? его вдруг забегавших глаз до неузнаваемости обезобразила его лицо. — Вы не контрразведчик, сэр, а выживший из ума старик, которому место в инвалидном доме! Надо же такое придумать!..

— Молчать! — крикнул Веджвуд, наливаясь темной кровью. — Я вам покажу, кто я такой!

— Простите, сэр, я несколько погорячился, — Стамп, видимо, взял себя в руки. — Но согласитесь, что такие нелепые инсинуации… какой-то покойник… столп гитлеровского райха… Это же, право, смешно!

И под пристальным взглядом Веджвуда он изобразил некое подобие улыбки.

— Наконец, я могу представить исчерпывающие доказательства… свидетельства… И тогда все ваши странные, я бы сказал, весьма странные…

— Это от кого же свидетельства? Уж не от вашей ли разведки? Можете не затруднять себя — вот они! — Веджвуд протянул Стампу густо исписанный на машинке лист бумаги с двумя маленькими фотопортретами в левом верхнем углу. — Точная копия вашей личной карточки из картотеки нацистской партии. Вам, конечно, известно, что эта картотека в 1945 году попала в руки американской разведки. Так знайте же: нам удалось заполучить оттуда копию вашей карточки, как, впрочем, и карточки других нацистов. С той поры мы из года в год пополняли ее новыми сведениями, и теперь ваша посмертная биография известна нам ничуть не меньше, чем ваши подвиги на русском фронте… Надеюсь, вы не станете отрицать, что вы Вальтер фон Хагенау, бывший генерал СС, преданный в январе сорок пятого года земле и затем чудом воскресший?

Стамп молчал, то ли положенный на обе лопатки, то ли потерявший дар речи перед этим чудовищным нагромождением нелепостей.

— Молчите? Ну, милейший, это уж и вовсе глупо!..

Веджвуд ухватил бумажку и сунул ее под самый нос Стампа.

— Да вы хоть поглядите на фото! Первое относится к сорок четвертому году, вы изображены на нем в форме генерала СС, а второе снято в прошлом году, в Париже, и на нем вы вылитый Альбер Стамп. Все молчите? Что ж, напомню вам, что после своей мнимой смерти вы воскресли в Доминиканской республике в облике Альбера Стампа. А в пятьдесят первом году с помощью завербовавшей вас американской разведки, которая пронюхала о вашем прошлом, вы переехали во Францию, в Париж, в качестве представителя посреднической фирмы «Компани оф Нью-Джерси», существующей единственно в вашем лице. В этом последнем обличье вы и попались нам в руки… — Веджвуд глубоко передохнул. — Ну-с, а теперь извольте изобличить меня во лжи или в старческом слабоумии, милейший генерал фон Хагенау!