Сюрпризы моря - Кусто Жак-Ив. Страница 23
Для рыбаков настали счастливые дни. Они вытягивают сети, наполненные ракообразными, и вываливают содержимое на дно баркасов. Однако, по их оценкам, улов в этом году невысок — они знавали времена получше.
Трое животных, возглавив марш, составили авангард легионов, по крайней мере в обследовавшейся нами подводной зоне. Предполагаю, что в других местах другие ракообразные также организовали выход.
Тем временем немногочисленные группы лангустов выстраивались в цепочку. Когда сталкивались два живых звена, они немедленно сцеплялись. Колонны становились все длиннее. Новые подразделения вливались в эту армию, двигавшуюся по неровному дну Карибского моря со скоростью примерно 1 км/ч.
Рыбаки также находились в состоянии крайнего возбуждения. Поняв, что началась миграция, они выходили в ночное море. В сетях они неизменно находили десятки лангустов и высыпали их на дно баркасов. Людей охватило исступление — страсть охотников соответствовала фанатизму их жертв. Казалось, что свершается нечто чрезвычайно важное, ощущаемое равно и людьми, и животными. Рыбаки набивали корзины… Всякий раз, когда вожак цепочки лангустов попадал в сеть, весь отряд цеплялся за него — и «игрок» наверху снимал большой куш…
Наш подводный отряд ликовал — мы наблюдали редкое явление в естественных условиях.
Бернар Делемот, растянувшись на дне, преградил путь отряду лангустов. Они обнаружили Бернара с расстояния 7–8 м, тотчас свернули и прошли мимо в двух метрах.
Остров Контуа является приютом большой колонии бакланов. Их общий взлет на заре, когда они направляются к морю ловить рыбу, представляет исключительное зрелище. Многие бакланы, к несчастью, запутываются в сетях рыбаков и гибнут.
Иван Джаколетто нарушил цепочку ракообразных, изъяв одно звено. Возникла толкотня, началась паника. Изолированный лангуст рвался на свое место в процессии. Ему удалось локализовать своих спутников с помощью усов; быстро войдя в цепочку, он двинулся, будто ничего не произошло. Тот же лангуст, отнесенный достаточно далеко от остальных, обезумел. Он вертелся, тычась во все стороны, подавленный обрушившейся катастрофой. Тем временем его спутники «заткнули брешь», вызванную его исчезновением, и продолжали миграцию. (Аквалангисты с «Калипсо» — чувствительные души — всегда возвращали на место животных, когда заканчивались подобные эксперименты.)
Если какой-нибудь лангуст сам хоть немного отделялся от процессии, его возвращали в ряд принудительно; за этим надзирал замыкающий, настоящий жандарм. Стадный инстинкт постепенно усиливался в период скопления перед шествием. В течение 51 недели в году лангуст ведет изолированную жизнь; он, можно сказать, бесчувствен к себе подобным. В 52-ю неделю, падающую на миграцию, его охватывает чувство коллективизма. Такова странная особенность его генетического кода…
Наша группа продолжала наблюдения. Бернар Делемот имитировал атаку на арьергард колонны ракообразных. Лангусты тотчас сплотились, приготовившись всей фалангой отразить нападение. Они повернулись к вторгшемуся неприятелю и, приняв угрожающий вид, стали сильно хлестать по воде бичами; когда это не помогло, они смело двинулись на врага.
«Мне хотелось проследить, — говорил Бернар Делемот, — до каких пределов простирается их храбрость. Я „вызвал на дуэль“ одного лангуста из замыкающих цепочку. Ему удалось обхватить мой палец усами и ткнуть его рострумом. Полагаю, что, подобно „солдатам“ у термитов, он дал бы убить себя, но не отступил перед опасностью. Но солдаты термитов запрограммированы на всю жизнь для охраны колонны. В отличие от них, лангуст, который так отважно осуществлял эти функции во время миграции, в другое время в любых обстоятельствах выказал бы совершенно иное поведение».
Когда аквалангисты собирались вместе, разыгрывая атаку сверху на колонну ракообразных, подражая нападению баллист-спинорогов, лангусты вели себя исключительным образом. Против обыкновения, они переходили к коллективной обороне. Они сворачивались в спираль, составляя компактную массу, ощетинившуюся усами и кончиками рострумов. Это напоминало тактику пионеров американского Запада, окружавших свои стоянки повозками для защиты от индейцев. Лишь только опасность отступала, круг распадался, лидер устремлялся вперед и шествие продолжалось.
«Я был удивлен, — говорит Альбер Фалько, — подобной способностью действовать коллективно. Как животные со столь примитивной нервной системой координировали свои действия? Как удавалось им образовать сложную спираль? Как при разрыве цепочки лангустов вожак второй ее половины узнавал, что надо ускорить движение, чтобы снова образовать единую колонну? Я думаю, что связи в группе основывались не только на осязании; обоняние играло столь же важную роль. Действительно, мы замечали, что если отряд лангустов пересекал путь другого отряда, прошедшего здесь несколькими минутами раньше, то, изменив свое направление, он следовал маршрутом предшествующего отряда. Мигрирующие ракообразные оставляют „химические следы“ на морском дне, подобно муравьям на земле. Это объясняет, по крайней мере отчасти, как поддерживается их сплоченность».
Марш лангустов в доспехах, отливающих металлическим блеском, напоминал парад пехоты. Мы продолжали следовать за ними, не прекращая попыток найти ответы на свои вопросы. Как получается, например, что некий лангуст становится лидером? Есть ли в нем нечто, отличающее его от других? Такие же вопросы возникают при наблюдении за походными шелкопрядами. По-видимому, лидером становится та особь, которая по физиологическим причинам живее других реагирует на ситуации, предшествующие миграции. Остальные члены группы увлекаются за ней в силу стадного подражания. Головной лангуст прокладывает путь. Он выполняет основную работу. Если он выбивается из сил, то уступает лидерство следующему за ним, а сам становится в строй. Тем самым, как при перегоне овец на летнее пастбище, поддерживается ровный темп движения.
Нас интересовал также вопрос: связан ли выбор лидера с определенным возрастом и полом? По-видимому, нет. Среди тех, кто стал лидером, были и молодые самки, и старые самцы, и старые самки, и молодые самцы…
Днем и ночью аквалангисты с «Калипсо», сменяя друг друга, сопровождали удивительное шествие колючих лангустов в водах Контуа и Юкатана. Каждый остро ощущал свою причастность к исключительному событию. Мы были возбуждены и счастливы. Будни экспедиции не всегда занимательны. Зато каким вознаграждением бывает приглашение на подобный спектакль!
Бернара Делемота восхищала синхронность реакций живой цепочки ракообразных. «Стоило мне приблизиться к группе сверху, — рассказывал он, — как они тотчас образовывали спираль, и я видел устремленный ко мне букет антенн. Такое зрелище не скоро забывается…»
Иван Джаколетто изучал «напряжение» миграционного инстинкта. Он попытался рассеять небольшую группу животных. Однако те достаточно быстро вновь образовали кортеж, двигающийся в прежнем направлении. Ничто не могло остановить лангустов — за исключением рыболовных сетей, то есть смерти.
Мишеля Делуара увлекло изучение «законов дисциплины» в походных порядках лангустов. «В процессиях гусениц, — сравнивает он, — если одна отцепляется, ее обычно оставляют. У колючих лангустов, напротив, отстающий лангуст принудительно возвращается в строй: замыкающий заставляет его занять свое место. Откуда у лангуста, замыкающего колонну, появилась такая фельдфебельская обязательность? Особенно интересно, что это качество проявляется лишь в период миграции. У насекомых с общественным образом жизни (муравьи, термиты и т. д.) солдаты вынуждают пассивных особей к роению или переселению; программа такого поведения заложена в них генетически».