Красношейка - Сетон-Томпсон Эрнест. Страница 4

Далеко внизу, в долине, стояла хижина Кэдди. Услышав громкое хлопанье крыльев, разносившееся в утреннем воздухе, Кэдди понял, что это гремит самец куропатки. Взяв ружье, он подкрался к оврагу. Однако Красношейка бесшумно улетел и остановился лишь у Илистого ручья. Там он взобрался на то самое бревно, на котором он в первый раз забарабанил своими крыльями, и снова захлопал ими, да так громко, что один маленький мальчик, проходивший через лес, побежал в страшном испуге домой и сказал своей матери, что на них Собираются напасть индейцы, так как он слышал в роще бой их военных барабанов.

Почему мальчик радостно кричит? Почему юноша вздыхает? Они сами не могут объяснить этого и знают об этом не больше, чем знал Красношейка, когда влезал ежедневно на какое-нибудь свалившееся дерево и громко хлопал крыльями, наполняя этими барабанными звуками весь лес. Затем он начинал важно расхаживать, раздувая яркие перья своего воротника. Полюбовавшись, как переливаются и блестят они в солнечных лучах, словно драгоценные камни, он снова начинал хлопать крыльями.

Откуда у него вдруг возникло желание, чтобы кто-нибудь любовался им? И отчего такое желание не появлялось у него раньше, когда на деревьях не было ещё вздувшихся почек?

Красношейка продолжал хлопать и греметь крыльями…

Каждый день он приходил к своему любимому бревну. Он стал ещё красивее. Над его ясными, блестящими глазками появилось новое украшение — пунцовые, перышки. Неуклюжие снеговые лыжи на ногах совершенно исчезли. Его воротничок стал ещё лучше, блеск глаз ещё усилился, и вид у него был великолепный, когда он важно разгуливал, сверкая на солнце своими разноцветными перьями.

Но он был теперь ужасно одинок!

Он по-прежнему гулял и хлопал крыльями. Наконец, в самом начале мая, когда кругом все зазеленело, его чуткий слух вдруг уловил в кустах какой-то легкий шорох. Он замер и ждал, зная, что и за ним наблюдают.

Возможно ли? Да! Там, в кустах, показалась маленькая, робкая самка куропатки, стыдливо прячущаяся. Он кинулся к ней. Он весь пылал. И как он гордо выступал, как распускал свои перья, красуясь перед нею! Но откуда он знал, что это может ей понравиться? Он раздувал свой разноцветный воротничок и старался, чтобы солнце освещало его. Важно выступая, он тихо и нежно кудахтал. И сердце куропатки было побеждено. Он давно уже победил её сердце. В течение целых трех дней она приходила сюда, услышав его громкое хлопанье, и застенчиво издали любовалась им, несколько обиженная тем, что он так долго не может её заметить, хотя она находится от него совсем близко. И не случайно наконец топот её ножек долетел до его ушей. Она скромно потупила головку и с нежной, покорной грацией подошла к нему.

Томительная пустота была пройдена, и бедный странник нашел свою весну.

Одиночество кончилось.

О, какие радостные дни провели они в прелестной долине! Солнце никогда ещё прежде не светило так ярко и смолистый воздух не был так ароматен! Большая благородная птица ежедневно приходила к своему бревну, иногда вместе со своей подругой, иногда без неё, и хлопала крыльями просто от прилива радости, наполнявшей все её существо.

Но отчего Красношейка не всегда был с нею, со своей подругой? Отчего она играла с ним часами, а затем вдруг украдкой исчезала, и он не видел её в течение нескольких часов, а иногда и целого дня, пока наконец громкое хлопанье крыльев не указывало ей на его беспокойство и не заставляло её вернуться к нему? Тут была какая-то лесная тайна, которую он не мог разгадать.

С каждым днем она все меньше и меньше оставалась с ним и наконец совсем исчезла. Она не появлялась, и он в отчаянии хлопал крыльями на своем старом бревне, летел вверх по течению потока и снова барабанил крыльями на другом бревне или перелетал через холм, к другому оврагу, и там опять барабанил крыльями. Но призыв его не находил отклика. Наконец, на четвертый день, он пришел и снова стал громко звать её, как в былое время, и вдруг, как и тогда, услыхал в кустах шорох, и из кустов вышла его подруга, но не одна! Её сопровождали десять маленьких пищавших птенцов.

Красношейка порхнул к ней и страшно напугал крошечных пушистых птенцов с блестящими глазами. Его несколько озадачило то, что они заявляли права на его подругу и пользовались её вниманием даже больше, чем он. Впрочем, он вскоре примирился с такой переменой и стал делить с ней заботы о птенцах, чего никогда не делал его собственный отец.

6

Среди куропаток и тетеревов хорошие отцы встречаются редко. Обычно самка строит гнездо и воспитывает своих птенцов без помощи отца. Она даже часто скрывает от него, где находится её гнездо, и встречается с ним лишь в определенных местах, у бревна, где он барабанит крыльями, или там, где птенцы ищут пищу, а иногда на том месте, где они купаются в песке.

Подругу Красношейки звали Бурка. Когда её малютки вылупились из яйца, она была так поглощена заботами о них, что часто забывала об их великолепном отце и не шла к нему на зов. Но на четвертый день, когда малютки несколько окрепли, она взяла их с собой и пошла познакомить детей с отцом.

Некоторые отцы не интересуются своими детьми, но Красношейка был не таков: он сразу начал помогать своей подруге воспитывать малюток. Они научились пить и есть совершенно так же, как некогда научился их отец, и могли, переваливаясь, следовать за своей матерью, а отец охранял их сзади.

Они отправились к ручью и, вытянувшись в ряд друг за дружкой, словно нитка бус, стали спускаться по склону холма. Красная белка, выглянув из-за соснового ствола, смотрела на эту процессию пушистых птенцов. Рунти, самый слабый, далеко отстал от других. Красношейка, вскочив на высокую ветку, занялся чисткой своих перьев. Белка не заметила его и подошла к Рунти. Она испытывала странное влечение попробовать птичьей крови, и при виде отставшего птенчика, показавшегося ей легкой добычей, эта жажда крови у неё усилилась. С этим жестоким намерением она бросилась к отставшему птенцу. Бурка заметила это слишком поздно, но белку увидел Красношейка и бросился на рыжего убийцу. У него не было другого оружия, кроме кулаков, то есть выпуклых суставов крыльев, но какие удары он мог наносить ими! При первой же атаке он с силой ударил белку в самое чувствительное место — в кончик её носа, и белка завертелась и свалилась на землю. Поднявшись, она с трудом заковыляла к куче хвороста. Там она лежала задыхаясь. Из носа у неё текли крупные капли крови. Красношейка предоставил ей лежать там. Что с нею сталось, он не узнал никогда, да и не интересовался её дальнейшей судьбой.

Семья куропаток направилась к воде, но на песке какая-то корова оставила глубокие следы своих копыт, и в одну из этих ямок упал маленький птенчик. Он жалобно пищал, потому что не мог вылезти оттуда.

Положение было трудное. Родители не знали, что им делать, так как не могли достать птенца из ямки. Но пока они растерянно топтались вокруг, песчаные края ямы обсыпались и образовался пологий склон. По этому склону малютка выбрался из ямы и весело побежал к своим братьям, укрывавшимся под широким веером материнского хвоста.

Бурка была веселая маленькая мать, очень живая, находчивая и разумная. Она и днем и ночью не переставала заботиться о своих детках. Как гордо выступала она, кудахтая, когда вместе со своим выводком прогуливалась в лесу! Как старательно распускала она свой хвост во всю ширину, чтобы доставить им возможно больше тени, и никогда не терялась при виде врага.

Ещё до того как птенцы научились летать, они уже повстречались со старым Кэдди. Хотя был только июнь и охота была ещё запрещена, но он шёл с ружьем по склону оврага, и его собака Так, бежавшая впереди, так близко подошла к Бурке и её выводку, что Красношейка тотчас же устремился ей навстречу. Он употребил старую, но всегда удающуюся хитрость: увлек собаку за собой вниз, к реке.

Однако Кэдди случайно пошел в ту сторону, где находился выводок, и Бурка, дав сигнал птенцам, чтобы они спрятались («Крр, крр!»), постаралась увлечь охотника за собой таким же способом, каким Красношейка отвлек собаку.