Испанские каникулы - Давыдова-Харвуд Елена. Страница 5

Вечером Джеймс засуетился – пора на зиму покупать дрова для камина. Я захотела посмотреть, как это тут происходит, и мы поехали вместе. За небольшим забором с маленькой сторожкой и огромной собачищей были аккуратно сложены горы дров. Продавец поинтересовался, какие из них мы хотим. И на наш резонный вопрос: “А какие есть?” – он ответил, что есть из оливковых, миндальных и пробковых деревьев. Мы задумались: нам как-то раньше никогда не приходилось жечь миндаль или оливу… Продавец все понял, улыбнулся и стал объяснять, что все они хороши и по цене не сильно отличаются. Только оливы горят долго и тепла от них больше. Мы тогда дружно решили купить тонну оливковых дров, ну и понемногу пробковых и миндальных – для сравнения.

Глава 5

Местные набережные. “Привет, красотка!” Первый урок испанского и “Хочешь есть? ” Грибы и грибники. Хеллоуин по-испански и младенец-вампир

Мы живем между двумя прибрежными городками Эстепона и Канселада, где вдоль пляжа один за другим тянутся urbanizacion, поселки – так здесь называют дома, расположенные на одной территории за забором и имеющие общую охрану. Практически у всех у них над морем есть свой променад, но, вместо того чтобы сделать одно красивое и удобное место для прогулок, каждый отгорожен от соседнего глухой стеной. Проходишь метров сто-двести и упираешься в стену, за которой продолжается точно такая же набережная. А чтобы на нее попасть, надо спуститься на пляж, протопать по песку метров десять-двадцать, а потом снова забраться наверх по другой лестнице. Забавный такой подход к прогулкам у моря: может, это так принудительным образом спортивную форму жильцов поддерживают?

Еще я заметила, что, когда гуляешь по пустынному пляжу или любому другому малолюдному месту, все друг с другом здороваются. А в ситуациях, располагающих к общению, малознакомые люди иногда приветствуют тебя так: “Ола, бонита!” или “Ола, гуапа!”, что значит: “Привет, хорошенькая!” или “Привет, красотка!”. Я поначалу смущалась, а потом поняла, что это обычная доброжелательная реплика.

Сегодня днем начались мои курсы испанского в колледже иностранных языков Марбельи. Преподавательница оказалась родом из Севильи, умная и образованная, лет сорока – сорока пяти. Звали ее Мерседес, и одета она при этом была так: в штанах с мотней, свисающей до колен, и с кучей бижутерии огромного размера, но дизайнерского толка. Из языков, помимо испанского, она знала французский и почему-то греческий… Работа с нами, иностранцами всех возрастов и мастей, ей была явно не по вкусу, но делать ее Мерседес была вынуждена, похоже, из-за кризиса. При этом в Марбелье она снимала комнату, а каждые выходные моталась на автобусе домой, к мужу, в Севилью – и это как минимум часа три в одну сторону. Нас, учеников, она сразу стала называть “чикос” – ребята. А возраст ребят – от восемнадцати до семидесяти четырех лет… Мне понравился испанский обычай, про который Мерседес рассказала нам на этом первом уроке: в маленьких городках, если ты уселся есть в баре или ресторане и туда же вошел совершенно незнакомый человек, он скажет тебе “aproveche”, то есть “приятного аппетита!”. И ты, как это ни кажется дико, должен ответить этому незнакомцу по-испански: “Хочешь есть?” При этом он, конечно же, ни за что не согласится сесть к тебе за стол, а придумает тысячу отговорок. Я отнеслась к истории с недоверием, – похоже, Мерседес над нами просто подшутила, – но решила на всякий случай проверить это на практике.

И вот после занятий Джеймс заехал за мной на машине, и мы отправились в небольшую деревушку в горах неподалеку погулять и перекусить. Сидим едим в баре, заходит молодой парень и вежливо говорит нам по-испански: “Приятного аппетита!” Я, набравшись смелости и пользуясь тем, что Джеймс по-испански не понимает, парня спрашиваю: “Хочешь есть?” А сама замираю: вот мой благоверный удивится, если тот согласится с нами перекусить! Но ничего, все прошло как по писаному: парень, похоже, воспринял мои слова безо всякого удивления и на приглашение ответил вежливым отказом. Я вздохнула с заметным облегчением: значит, Мерседес все-таки не шутила.

Тут видим, как к нашему бару подъезжает компашка грибников. Они остановили машину прямо посреди дороги, открыли багажник, достали оттуда корзинки и принялись под ахи и охи посетителей (большинство из которых, кроме нас с Джеймсом, были явно их родственниками или знакомыми) демонстрировать свой “улов”. Главной гордостью оказался гриб престранного вида: огромный, похожий на мухомор на длинной ножке, с белыми пятнами на шляпке, только вот сама шляпка не красно-оранжевая, как полагается мухомору, а бежевато-белая. Все рассматривали его с нескрываемым восхищением, брали подержать и понюхать, а я так сразу решила, что здесь мои московские грибные познания, похоже, совершенно бесполезны.

При этом мы с Джеймсом научены горьким опытом: если в ресторане заказываешь то, что в меню значится как “дикие грибы”, приносят обычно не какие-нибудь благородные белые или подосиновики, а самые обыкновенные вешенки.

Зато в магазинах здесь можно купить опята и маслята в банках. Только вот солить или мариновать их испанцы не умеют, и все, что там продается, ужасно невкусно. Недавно, правда, мы обнаружили, что во французском супермаркете неподалеку от нас продают замечательные свежие лесные грибы.

Вечером мы с друзьями решили посмотреть, как тут празднуют Хеллоуин, и пошли в бар в порту городка Эстепона. Там повсюду была натянута искусственная паутина, официанты бегали по залу в страшных масках вампиров и полуразложившихся трупов, из “напитков дня” предлагали “стакан крови” (обычное красное вино) – все, как положено. Сидим выпиваем, и тут начинаются типично испанские дела: в районе двенадцати ночи в бар вваливается шумное семейство с детьми, младшему из которых годика полтора. Он сидит на руках у матери и одет и разукрашен под вампира, а на толстеньком личике красуются клыки и подрисованы стекающие с них капельки крови. Страшные официанты тут же принимаются щипать его за щеки, и выглядит пацаненок немного обалдевшим. И явно размышляет, зареветь ему или не зареветь. В самый решающий момент один из официантов, видимо, понимая, чем это грозит, снимает с себя ужасную маску, оказывается молодым симпатягой и начинает мальчишке улыбаться и с ним сюсюкать. Тот несколько расслабляется, и весь бар вздыхает с облегчением: слава богу, похоже, решил не реветь!

Глава 6

Летающие рыбы. Сесео, хехео и фефео. Сьерра-Невада, и Альгамбра, вместо лыж. Последние дни Лорки

Недалеко от нашего дома есть река. Зимой она будет впадать в море, но до этого осталось еще несколько недель, и пока в ней для этого недостаточно воды. Сейчас она выглядит как озеро, от которого до моря всего метров тридцать-сорок. Там вокруг всегда много птиц, и сегодня я поняла почему. Гуляем мы с Джеймсом и вдруг видим удивительную картину: из этого “озера” выпрыгивает большущая рыбина, пролетает над водой метр-полтора, а потом плюхается с кучей брызг обратно. За ней – только в другом месте – вторая. А третья так и вовсе на большой скорости вылетает из воды вертикально, потом эту скорость теряет и плашмя шлепается вниз. Выглядит это дико забавно, будто рыбины плыли-плыли по реке к морю, и тут, совсем рядом с ним, их постигло ужасное разочарование. Вот они и выпрыгивают посмотреть: далеко ли до большой воды и не получится ли у них это небольшое расстояние, часом, перелететь…

Днем я быстренько смоталась на урок испанского и на этот раз узнала, что в нашей провинции Андалусия есть несколько региональных акцентов, причем в одном и том же городе могут говорить со всеми тремя. Кто-то произносит буквы S, Z, С как русский звук “С”, кто-то – как английский “th”, а часть населения – вообще как английский “h”. А некоторые еще и мешают все три – как хочешь, так и приспосабливайся… И все это не считается неправильным. И, как и в Англии, последнее время здесь стараются не дискриминировать местные диалекты и говорят, что все они равны, хоть некоторые из них и сильно отличаются от кастильского наречия (так называемого кастельяно), на котором говорят в провинции Кастилья, где находится Мадрид. Того, что мы привыкли называть испанским языком. Раньше его выделяли как единственно правильный, а теперь профессорам в местных университетах и колледжах вовсе не возбраняется говорить с региональными акцентами.