На разных широтах, долготах... - Кудинов Владимир Михайлович. Страница 35

Огромное здание рынка очерчено улицами Дадабхай Наороджи, Локмания Тилак и Палтон, запруженными тачками грузовых рикш, автомашинами, тонгами и толпами пешеходов.

Если пройти через огромный зал зеленного рынка, длиной около 200 метров, в котором разложены овощи и фрукты сотен сортов, и выйти во внутренний двор, то невольно зажмуришься от яркого оперения бесчисленного количества птиц; здесь же можно увидеть обезьян. Со всех сторон доносятся крики, пение, щебет, клекот, говор пернатых. Да, именно говор: продавцы демонстрируют говорящих птиц, главным образом попугаев и майн (индийских скворцов). Майна — очень красивая птица, небольшая, раза в два больше европейского скворца, с иссиня-черными перьями. Они придают ее телу грациозность. Когда майна поворачивает свою красивую головку с выразительными черными глазками, на ее шее становятся видны золотисто-желтые перышки, вспыхивающие в лучах солнца. Клюв птицы как бы окаймлен красной ниточкой, что, безусловно, придает майне особую прелесть. Когда птица на воле, она много времени проводит на земле, быстро бегая по траве на своих длинных, стройных ножках. Из гущи травы она извлекает насекомых и их личинки. Но самое примечательное в этой птице — ее способность воспроизводить человеческую речь. Индийцы говорят, что она произносит правильнее и быстрее запоминает слова и фразы, чем попугаи. Майна дорого ценится, в особенности если обучена говорить.

А сколько здесь других разновидностей птиц! Певчих, декоративных. Множество. У каждой свои почитатели. А обезьяны? Одни сидят тихо, смирно. Другие — скачут, дерутся, прыгают по клетке. И здесь с утра до вечера толкутся люди. И стар, и млад. Когда я вспоминаю этот рынок, то вспоминаю и Деви, маленького носильщика, кули. Кули трудится с утра до вечера, носит за покупателями тяжелые корзины с овощами и фруктами. Тем и живет.

А когда я вспоминаю Деви, который рос на моих глазах, превращаясь из девятилетнего ребенка в четырнадцатилетнего подростка, то не могу не вспомнить зеленной рынок. Ведь Деви и этот рынок связаны. Мальчику не просуществовать без рынка, а рынок немыслим без Деви и еще сотен мальчиков, подобных ему.

Зеленной рынок — это прилавки, полки, ящики, корзины и пирамиды уложенных один к одному помидоров, огурцов, яблок, груш, слив, манго, винограда, ананасов, бананов, лимонов. Это пронзительные голоса продавцов.

С утра до вечера, не умолкая, перед этими ящиками и пирамидами стоят, сидят продавцы, каждый кричит свое, каждый зовет к себе: «Самые лучшие в Индии яблоки!», «Самый сладкий виноград!», «Великолепнейшие помидоры — только что с грядки!». Но существует рыночная этика: продавец, зазывая покупателя, никогда не скажет, что его овощи, фрукты лучше, чем у соседа или визави. Покупатель сам должен выбрать. Приметив покупателя, продавец хватается за нож, чтобы — не пугайтесь! — отрезать от «лучшего в Индии яблока» кусочек вам на пробу. Можно отведать, а можно и не пробуя назвать свою цену, уменьшив запрошенную вдвое. Нужно видеть, как «взрывается» продавец. На его лице возмущение, обида, удивление, ирония… А затем:

— Сколько возьмете, сэр? Три кило? Дам скидку. Одно кило? Хорошо. Две рупии, сэр!

Продавец и не собирается назвать реальную цену, для него продажа не только коммерция, это еще и интересная игра, особенно продажа товара европейцу, хуже знающему условия рынка и цены.

— Одна рупия?

Продавец хватает пакет, проворно укладывает в него яблоки, взвешивает, рьяно демонстрируя, что отпускает товар с «походом», граммов на тридцать-пятьдесят больше, и заключает:

— Одна двадцать пять, сэр. Снова кладет пакет на весы. И вы снова видите, что стрелка уходит за килограммовую отметку.

Покупатель сдается. Платит одну рупию 25 пайсов. И вот тут-то продавец отдает пакет с яблоками не вам, а мальчику-носильщику, такому, как Деви. На голове у него круглая корзинка, поставленная на маленькую подушечку, смягчающую давление на темя. Мальчик-носильщик кладет пакет в эту корзину и следует за вами. Как и везде в Азии, в Индии грузы носят на голове. Говорят, так удобнее и руки свободны.

Восьми-двенадцатилетним носильщикам случается таскать такие тяжелые грузы, что иному взрослому не под силу. Когда груз очень тяжелый, мальчики не идут, а бегут мелким шагом, раскачиваясь, припадая на одну ногу, — так легче. На ходу они кричат, требуя дать им дорогу. Люди сторонятся, увертываются, стараются избежать столкновения. Но бывает, кто-то не успеет посторониться и падает, сбитый с ног. Падает корзина, катятся в разные стороны по зашарканному, грязному полу яблоки, картофелины, апельсины, помидоры. Вспыхивает яростная перепалка, но люди на стороне носильщика, и потерпевший понимает, что дал промашку. А мальчик уже мечется по залу, собирает раскатившееся по полу добро. Все, кто поблизости, спешат помочь ему. Носильщики, друзья мальчика, сноровисто раскладывают фрукты-овощи в пакеты. Если они порваны, то ближайшие к месту происшествия продавцы ссудят целые. Свет не без добрых людей…

Рядом рассерженная хозяйка рассыпанных по полу даров земли. Гнев ее быстро проходит, хотя она и продолжает отчитывать носильщика, но это уже делается порядка ради, на будущее. Мальчик извиняется перед ней, не забывая упомянуть, что виноват все же не он, а беспечный ротозей-покупатель.

…Корзинка снова полна. Кто-либо помогает мальчику водрузить ее на голову, и он продолжает свой полубег-полушаг к выходу из здания рынка.

Бурлит, шумит рынок. Оглушенные гулом выкриков, разговоров, ведущихся одновременно тысячами людей, покупатели сами начинают повышать голос почти до крика. И когда они, сделав покупки, выходят на шумную площадь, им кажется, что здесь очень тихо, несмотря на шум моторов, гудки автомобилей, цоканье копыт, людской говор, крики мальчиков-носильщиков, предлагающих свои услуги.

Вот на этой площади я и познакомился с Деви, приехав как-то с женой на зеленной рынок. Пока я парковался, уже с десяток мальчишек наперебой предлагали услуги в качестве носильщика или сторожа, который будет охранять автомашину, а если нужно, то протрет и вымоет ее, пока нас не будет.

Нам и до этого приходилось бывать на рынке и пользоваться услугами разных мальчиков-носильщиков, но нам рекомендовали иметь «постоянного». Носильщик в деталях знает рынок и экономит вам время, ведет туда, куда нужно. Кроме того, если вы идете со «своим» носильщиком, то другие уже не будут предлагать своих услуг и надоедать вам. Нам с женой объяснили: на рынке полагается пользоваться услугами носильщика. Свои покупки вы и сами можете донести, верно. И неловко вроде бы «эксплуатировать» мальчишку. Но со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Здесь так принято. Иначе решат, что вы жадный, не хотите дать людям заработать.

И вот мальчики. Выбираю, как меня научили, двоих:

— Ты пойдешь с нами, а ты присмотри за машиной.

Один сразу отходит к автомобилю, но передо мной стоят двое.

— А ты что ждешь, мальчик? — говорю я тому, который, с моей точки зрения, «лишний». И не знаю еще, что это Деви. А он стоит, смотрит на меня, не уходит. Молчит. Не говорит ни слова и тот, которому я сказал. чтобы шел с нами.

Тогда «лишний» мальчик заговорил:

— Мы всегда работаем в паре, сэр; можно я пойду с вами?

— Пусть идет, — предлагает жена.

— Идем, — соглашаюсь я.

Мальчики идут впереди, ежесекундно оборачиваются, показывают дорогу, приветливо улыбаются:

— Что будет покупать мэм-сааб? Вы недавно приехали в Бомбей? Мы раньше не видели вас на рынке.

Мы пробираемся вслед за ними в человеческом море и останавливаемся у пирамиды цитрусовых. По тому, как хозяин и продавцы встречают нас, мы понимаем, что маленькие хитрецы привели нас в лавку, где получают грошовые комиссионные за доставку покупателей. И хотя мы в Бомбее недавно, но уже знаем, что в таких лавках отнюдь не лучшие фрукты и овощи.

А продавец уже накладывает в пакет апельсины. Заглядываю внутрь пакета. Обеспокоенный продавец вынимает из него два апельсина и заменяет их другими. Так и есть. Апельсины жухлые, лежалые.