В океане «Тигрис» - Сенкевич Юрий Александрович. Страница 18

Они были бескорыстны: «Мы ни от кого ничего не берем. Когда мы видим потерпевшего кораблекрушение на берегу моря или на острове, мы берем его к себе и кормим и поим и, если он нагой, одеваем его, а когда мы приходим в безопасную гавань, мы даем ему что-нибудь от себя в подарок и оказываем ему милость и благодеяние ради великого аллаха».

Они любили свою опасную профессию. «Если продлятся мои дни и ночи — буду водить корабли до своего конца», — восклицает Ахмед ибн Маджид на седьмом десятилетии жизни…

Репутация арабских моряков была таким образом восстановлена, и Рашад успокоился.

БЛИЗИТСЯ ОКЕАН

Прошли Басру, миновали место, где Шатт эль-Араб раздваивается, огибая остров. Здесь сходятся границы Ирака и Ирана: справа по течению — Ирак, слева — Иран. Затем вдали замаячили огни Абадана.

Темнело, наши буксировщики заволновались: мотор устал, пора становиться на якорь. Посоветовавшись, решили, что в полночь остановимся, а в два часа ночи вновь поплывем. Но никто из нас не вспомнил и не учел, что глубина реки здесь не постоянная, зависит от прилива и отлива. Когда мы начали готовиться к отдыху, был как раз отлив, и мы, неудачно сманеврировав, сели на мель.

В таких случаях лучший выход — спокойно дожидаться подъема воды. Но Тур не желал терять ни получаса, мы долго и безуспешно пытались сняться, заводили в разных направлениях якоря, мотобот дергал нас то туда, то сюда. Тур командовал, надрывая глотку, Рашад еще громче транслировал его команды арабам. В конце концов все сделали то, что следовало сделать гораздо раньше: легли спать.

Через три часа вскочили, разбуженные Туром, и вовремя: шел прилив, здесь он не в пример внушительнее, чем в Эль-Курне, — там река как бы просто останавливалась, здесь же она движется вверх, навстречу своему же течению, стремительным потоком.

Опять мы засуетились, опять арабы на мотоботе дергали нас в разные стороны, не понимая, чего от них хотят. Прилив, как и надо было ожидать, распорядился «Тигрисом» сам: приподнял, толкнул и снял с мели. Мотобот еле-еле справлялся, волоча нас по реке, повернувшей вспять. Близко океан! А мы все еще к встрече с ним не готовы.

КОРАБЛИ

Утром после завтрака разбрелись по лодке и занялись делами согласно плану. Карло и Герман сооружали леерное ограждение, Эйч-Пи приводил в порядок нактоуз и ящик с инструментами. Мне досталось достраивать гальюн по левому борту. Несчастный гальюн, никак с ним не разделаться.

Чем ближе к устью, тем больше в Шатт эль-Арабе кораблей. Одни нас обгоняют, другие — стоящие на якоре — сами обходим. Если судно советское, то обязательно с него нам вслед три гудка и хоровое: «Счастливого плаванья!» Видно, что Детлефа этот салют слегка раздражает, а меня, признаться, раздражает его раздражение. Прошли мимо судна под флагом ГДР, говорю Детлефу: «Смотри, вон немецкий корабль!» Он: «Нет, это корабль с вашей, русской территории». Я: «А тебе больше нравится, когда с вашей, американской?» Глупо так пикироваться, но должен же я что-то ответить, когда меня задирают?

Почувствовали себя плохо Норман и Асбьерн. У того лихорадка вернулась, опять 38°, у этого, похоже, снова курненский грипп, и Норрис готов к ним присоединиться. Здесь, на борту, где мы постоянно сбиты в кучку, спастись от бесконечных взаимных инфицирований можно только, если строго блюсти правила личной гигиены, не лезть, фигурально говоря, в общую банку меда со своим куском печенья. Предупредил об этом Тура, он обещал произнести касательно гигиены специальную речь.

Эйч-Пи ужасно удручен — утопил наш единственный коловорот. Утешаем его: в Фао купим новый.

ОГОРЧЕНИЯ И РАДОСТИ КАРЛО

Фао — небольшой городок при впадении Шатт эль-Араба в Персидский залив. Он при Басре примерно — весьма примерно! — как Кронштадт при Ленинграде. В Фао мы распрощаемся с арабами-провожатыми и будем дожидаться попутного ветра.

Карло с таким решением не согласен, он предлагает миновать Фао не задерживаясь и ждать ветра где-нибудь непосредственно у выхода в залив. Карло не любит заходов в порты, перепадов экспедиционного и берегового быта. Я в принципе его понимаю и в чем-то его точку зрения разделяю: стоянки на экипаж «Тигриса» действуют разлагающе. Но остановиться в Фао совершенно необходимо. Нужно кое-что докупить, поставить штампы в паспортах. Да и причалить ниже Фао практически негде.

Показались городские постройки, и часа через два мы отшвартовались у пирса, вернее, у борта рыболовецкого сейнера. Рашад и Норрис тут же отправились по магазинам, а мы — остальные — продолжали работать на борту, в частности привязали заново левое весло и промазали вазелином уключины.

Вечером Тур предложил пойти поужинать в город. Норман и Карло отказались, зато хворый Асбьерн взмолился: возьмите меня с собой. Сердце не камень, взяли — и зря. По дороге он совсем расклеился, пришлось вернуться ему и мне. И тут Карло страшно обрадовался! Он встретил нас, как блудных сыновей, раскаявшихся и возвратившихся в родное лоно, и, как полагается по легенде, «зарезал упитанного тельца»: выставил на стол все, что было в силах настряпать. Так что мы ничуть не завидовали тем, кто насыщается в кафе.

Таков Карло, недоволен порядками в экспедиции, ворчит, бранится, но вместе с тем, когда она становится действительно экспедицией, когда люди на судне и живут по корабельному распорядку, он счастлив. Вероятно, ему тогда кажется, что золотые дни «Ра» вот-вот возродятся.

Норман почти здоров, Асбьерн съел ужин, принял лекарства и лег спать, надеюсь, что ему тоже полегчает.

У МОРЯ — ПОГОДЫ

Продолжаю записывать утром. Стоим по-прежнему на приколе в ожидании попутного ветра. Нанесли визит местным метеорологам, надеясь получить синоптическую карту, но выяснить ничего не удалось.

Не удалось также купить ни коловорота, ни веревок — то и другое в лавках отсутствует.

Готовимся к встрече с открытым морем: перекладываем и привязываем багаж на крыше кормовой хижины, проверяем обычные и плавучие якоря, а на палубе сейнера, к которому мы пришвартованы, толпятся любопытные и глядят на нас сверху с великим интересом. В результате нам надоело изображать из себя обитателей зоопарка, мы растянули вдоль борта брезент и теперь уже, как актеры на сцене, эффектно являемся из-за кулис и туда же исчезаем.

А соседство хоть и навязчивое, но полезное: на сейнере есть душ, и мы все сегодня с наслаждением помылись.

Тур договорился на метеостанции, что нас будет сопровождать до залива портовый буксир. Теперь бы ветер только попутный, северный!

ВЕЧЕРНЯЯ ЗАПИСЬ

Ветер задул. Стартуем завтра в пять утра. Все ушли ужинать в город, а Карло, Герман и я остались на борту и провели время в гурманстве и задушевных беседах. Гуляки же наши вернулись с берега голодными и хищно набросились на то, что на столе уцелело. Детлеф вырывал тубы чуть не из рук бедного Асбьерна, уплетал космический рацион за обе щеки и приговаривал, что берет все сомнения насчет него обратно, чем доставлял мне, понятно, удовольствие и давал сатисфакцию за свои былые капризы.

День закончился тяжким переживанием для главбуха Асбьерна и снабженца Рашада. Они решили устроить друг другу ревизию и часа три просидели, сверяя записи на бумажных клочках и мучительно вспоминая, когда, на какие нужды и сколько потрачено.

21.30. Надо спать.

ДВА ДНЯ СПУСТЯ

Долго не было возможности сесть за дневник, зато сейчас досуга сколько угодно. Сухо, тепло, светло, полированный стол, мягкое кресло, радио мурлычет. Глубоко внизу гудят машины.

Непредвиденным способом продолжается путешествие…

Расскажу по порядку, подробно и добросовестно. Несмотря ни на что, я — на «Тигрисе», и ведение дневника — моя вахта.