В океане «Тигрис» - Сенкевич Юрий Александрович. Страница 30

Наша скорость в среднем — 3,3 узла, за сутки прошли целых 79 миль. Правда, нам здесь помогает течение.

Ветер умеренный, теплый — не переменил бы он направление. Рано ему меняться. До места, где мы должны свернуть, еще далеко.

За ужином разговорились о парашютных прыжках. Испытавших это удовольствие четверо: Эйч-Пи, Норман, Тур и я. Запишу, как самый интересный, рассказ Тура.

ПРЫЖОК

Вторая мировая война застала Хейердала в Америке. С первых ее дней он — двадцатишестилетний — рвался в бой с фашизмом. Выбравшись из Штатов, откуда по денежным и некоторым иным обстоятельствам ему было не так просто выбраться, он вступил в британскую армию. Из него принялись готовить десантника-диверсанта.

Готовили ускоренно, по сокращенной программе. Но прыжков, конечно, из программы не исключили. Тур прыгал налегке, с полной выкладкой и — в завершение — с ручным пулеметом.

Пулемет он возненавидел, потому что в воздухе он бил по спине. В метре-двух от земли его полагалось отвязывать и выпускать из рук, чтобы не мешал посадке. Тур проделывал это с чувством величайшего облегчения.

Начались ночные прыжки. Земли не видно, как определить, сколько до нее — метр или два? Тур боялся пропустить момент, решил, что недосол лучше, чем пересол, и отвязал пулемет, что называется, по наитию.

Иначе говоря, он его просто выбросил с довольно большой высоты, искал затем всю ночь и нашел только утром.

Слушающие хохотали, даже Детлеф, который к любым воспоминаниям о войне относится заранее настороженно. А я подумал: неспроста, наверное, в устах фронтовиков — заслуженных фронтовиков — война порой становится чередой забавных приключений. Война — горе, война — подвиг, но она и больше, чем другое что-либо, стесняется пафосных пышных слов…

ХРОНИКА

19.40. Стою на вечерней вахте с Норрисом. Обо всем потолковали и молчим. Через двадцать минут нас сменят Асбьерн и Тору.

У Тору болит плечо, он ушиб его еще на пути из Эль-Курны в Басру. Ему трудно управляться с румпелем; завтра начну делать ему массаж.

Никак не отключиться от разговоров за ужином. Переживаю заново собственные парашютные прыжки. Их было шесть, самый лихой — последний.

ЕЩЕ ПРЫЖОК

Прыгал с заданием приземлиться на двух куполах, основном и запасном. Не в каждой инструкции это рекомендуется, но задание было именно такое.

Открывая запасной парашют, важно направить его строго по ветру. А на мне была куртка с капюшоном, и оттого казалось, что ветер дует со всех сторон одинаково. Кое-как приблизительно сориентировался — и слегка не угадал. Стропы закрутило, раскрывшийся маленький купол потянуло под большой. Большой затрепыхался.

Вытянуть полностью запасной из-под основного я не мог, сил не хватало, — с грехом пополам удерживал его на полпути.

Упал, поволокло, погасил куполы и лежал на снегу, отдыхал. Подъехал «газик», из него выскочил инструктор. Бледный, он шел на меня, как на медведя с рогатиной. Если бы парашюты оказались один в другом, маленький лишил бы воздуха большой, а большой, смяв маленький, вывел бы из строя и его тоже.

Вечером мы подняли рюмки за то, что я родился во второй раз.

ХРОНИКА

03.00. Ночная, точнее, предутренняя вахта.

Ветер вопреки опасениям не изменился, стал крепче и нагнал крутую волну.

Однако волна здесь не океанская, она идет часто и беспорядочно, и нас болтает. А в остальном — небо чистое, звезды яркие, высоко над кормой луна — чем не жизнь?

Пока что страхи насчет небывалой оживленности Персидского залива не сбываются. Плывем себе и плывем. Неужели повезет и проскочим? Справа на горизонте — огни нефтяных вышек, слева — гигантский факел горящего газа и силуэты кораблей на его фоне. Да, залив качает свое черное золото денно и нощно. Пусть он пока притих, затаился — все равно он громадный заводской двор, автострада, шоссе с караванами грузовиков, с зеленой волной светофоров, с воспаленными глазами шоферов.

А наш «Тигрис» — как муравей на том шоссе.

К ОСТРОВУ СИРРИ

Проснулся от чудного запаха. Тур из своего мешка тоже принюхивается.

— А?! — сказали мы друг другу.

— Давай быстрей, определенно пахнет блинами.

В самом деле, Эйч-Пи и Норрис на двух примусах варганили блины, к великой радости нашей и особенно главного навигатора. «Норман, тебе не повредит? Ты что, выздоровел?» Он заулыбался и закивал.

За столом обсуждали новость: на дау сломалась помпа, они намерены подойти к ближайшему острову и там чиниться. Естественно, за ними следом надо идти и нам.

Карло утешает: «Я бывал на здешних островах, они прекрасны».

Справились по карте. Ближайший остров на нашей дороге — Сирри. На дороге, да не совсем: чтобы подойти к нему, нужно рулить на северо-восток, почти под 95° к ветру, а для «Тигриса» и 75° — достижение.

Все же попытались, перенастроили парус, но, судя по бую, который у нас за кормой, попытка ни к чему не привела. Хотя грот стоит косо и наполнен ветром, по-прежнему дрейфуем к юго-востоку.

Будем держать, как держали. Приблизимся к Сирри с юга, войдем в его ветровую тень, а дальше дау нас подтянет.

ХРОНИКА

9.00. Рулю. Тур — рядом. Детлеф, Норман, Эйч-Пи, Норрис, Асбьерн — целая рота! — возвращают грот на место. Карло и Тору закрепляют брезент на платформе над хижиной — прибивают обойными гвоздиками, «точь в точь как у древних шумеров».

— Что вздыхаешь, Тур?

— Хорошие они ребята, Норман и Детлеф, но — не моряки.

Посмотрел в направлении его взгляда, вперед и вверх. Ага, вон оно что.

ГРОТ И ФОРШТАГ

Форштаг — такелажная снасть, канат, соединяющий нос корабля и верхушку мачты. Он держит мачту, не дает ей завалиться. При соответствующей проводке на форштаге может быть поднят носовой треугольный парус — стаксель или кливер.

Ни того, ни другого на «Тигрисе» не имеется. Наш форштаг исключительно для крепежа. Но с главным парусом — гротом — у него отношения сложные.

Есть два варианта подъема грота: перед форштагом и позади. Два положения. Какое лучше?

На «Ра-1» грот был позади. Мы убедились, что это плохо: форштаг зажимает парус между собой и мачтой, мешает ему как следует надуться. Поэтому на «Ра-2» изменили проводку — парус оказался перед форштагом: труднее ставить и убирать, зато работает без помех. Нам думалось, что оптимальное решение найдено, и когда мы на «Тигрисе» выходили из Эль-Курны, грот был как на «Ра-2». Но на Бахрейне Норман почему-то вновь переместил рей. И теперь даже при небольших маневрах парус прижимается к форштагу, трется об него.

А ведь любое трение на лодке, где все держится на веревках, крайне опасно.

ХРОНИКА

10.00. Дау развернулась и направилась к нам. Мы встревожились: что еще приключилось? Но с ее палубы полетел на нашу здоровенный свежий тунец — затем и подходили, — и тигряне возликовали, особенно Герман, которому предстоит готовить обед.

11.00. Тур меня сменил, я оделся полегче — теплеет — и устроил себе туристский час. Прошелся по лодке с фотоаппаратом, поснимал Карло и Тору с их гвоздиками, Германа на кухне, Эйч-Пи, мастерящего удочку, Детлефа, который отпиливает конец обломанного бокового киля.

Норрис в хижине разбирает киноснаряжение. Норман и Детлеф взглянули на часы, встрепенулись, кинулись ловить солнце и определять координаты. Пусть выйдет не хуже, чем вчера, — вчера они сработали очень точно.

12.00. До Мадагаскара — по прямой — 2400 миль, 50–60 суток пути. Неужто наступает блаженное время, когда мы в океане обретем свободу воли и сможем идти, куда хотим? До сих пор выбора у нас не было: река, залив — мы словно еще подбираемся к выходу на оперативный простор, к линии своего истинного старта.