По всему свету - Даррелл Джеральд. Страница 21

Вскоре у маленьких кусимансе прорезались передние зубки (на беду для спичек с ваткой), а по мере того как крепли их ноги, росло желание малышей ознакомиться с миром, окружающим их корзину. Первый завтрак детенышей совпадал с моим утренним чаем. Я вынимал их из корзины и сажал к себе на кровать, чтобы немного размялись. К сожалению, от этого пришлось довольно скоро отказаться, ибо однажды утром, когда я наслаждался своим чаем, один малыш заметил торчащую из-под одеяла ногу и решил, что из пальца можно выдавить молоко, если хорошенько нажать зубами. Остренькие, словно шильца, зубки вонзились в мою плоть, и братья предприимчивого мальца, боясь, что их обойдут кормежкой, поспешили последовать его примеру. К тому времени, когда я вернул их в корзину, вытерся сам и развесил сушиться простыни, мне было уже совершенно ясно, что разминкам пора положить конец. Очень уж больно обходятся.

Однако это был только первый намек на подстерегающие меня испытания. Несносные сорванцы очень скоро заслужили у нас прозвище Разбойников. Росли они быстро, и с появлением зубов их ежедневный рацион пополнился яйцами и небольшим количеством сырого мяса. Казалось, вся жизнь этих ненасытных зверушек сводится к сплошному, непрерывному поиску съестного. Они абсолютно все считали съедобным, пока на деле не убеждались в обратном. Для начала Разбойники закусили крышкой своей корзины. Расправившись с ней, выбрались на волю и отправились знакомиться с территорией лагеря. На беду, они вышли как раз туда, где в кратчайший срок могли натворить максимум бед: к продовольственному и медицинскому складу. К тому времени, когда я обнаружил побег, они разбили с десяток яиц и явно всласть покатались в их содержимом. Кроме того, Разбойники вступили в бой с двумя банановыми гроздьями — и победили, судя по внешнему виду бананов. Казнив плоды, эта шайка продолжила свои бесчинства и опрокинула две бутылки с витаминным раствором. После чего, к своей великой радости, безобразники нашли и разорвали два пакета с борной кислотой, причем не поленились рассыпать белый порошок, часть которого пристала к их липкой от яичного желтка шерсти. Я застал их в ту минуту, когда они собирались отведать содержимое ведра с весьма зловонной и ядовитой дезинфицирующей жидкостью, и вовремя помешал этой затее. Перемазанные желтком и борной кислотой детеныши напоминали какие-то невиданные рождественские кондитерские изделия. Почти час ушел у меня на то, чтобы отмыть их. После чего я заточил Разбойников в корзину побольше и покрепче, надеясь, что теперь они угомонятся.

Всего два дня потребовалось им, чтобы вырваться на волю из этой корзины.

На сей раз они постановили обойти всех остальных зверей моей коллекции. Надо думать, эта прогулка доставила им немало удовольствия, потому что перед клетками всегда лежали остатки корма.

Одним из украшений коллекции была крупная и удивительно красивая обезьяна по прозвищу Колли (от латинского наименования Colobus). Колли принадлежала к роду гверец, едва ли не самых красивых обезьян Африки. Черная как смоль и белая как снег длинная шерсть облекает тело обезьяны шелковистой бахромой, подобно шали. Хвост тоже черно-белый, длинный и пушистый. Колли была не лишена тщеславия, подолгу расчесывала свое нарядное облачение и принимала живописные позы в разных частях клетки. На сей раз она решила в ожидании фруктов, которые я должен был ей принести, немного вздремнуть в своем убежище и разлеглась, точно курортник на пляже: глаза закрыты, руки аккуратно сложены на груди. Однако, на беду для себя, она просунула хвост наружу между прутьями решетки, и он расстелился на земле, словно оброненный кем-то черно-белый шарф. Только гвереца погрузилась в сон, как на сцене появились Разбойники.

Я уже отмечал, что они любой, даже самый странный на вид предмет готовы были считать съедобным. Что ни увидят — на всякий случай надо отведать. Заприметив на земле явно бесхозное имущество, старший из Разбойников заключил, что само провидение подбросило ему лакомый кусок. Рванувшись вперед, он вонзил свои острые зубки в хвост гверецы. Оба братца, решив, что еды хватит на всех, не замедлили последовать его примеру. В итоге Колли была вырвана из крепкого, освежающего сна тремя комплектами острейших шильцев, которые почти одновременно впились в ее хвост. От ужаса она издала дикий вопль и бросилась вверх, к потолку своей клетки. Однако Разбойники не собирались расставаться без боя с лакомой добычей. Они не разжимали челюстей, и Колли, продолжая карабкаться вверх, тащила их все выше за собой. Прибежав на ее вопли, я обнаружил, что Разбойники, словно какие-нибудь миниатюрные воздушные акробаты, висят на зубах примерно в метре над землей. Пять минут ушло у меня на то, чтобы заставить их разжать зубы; пять минут я дул им в нос табачным дымом, пока они не начали чихать. К тому времени, когда я снова заточил Разбойников в узилище, бедняжку Колли можно было отправлять в санаторий для нервнобольных.

Стало очевидно, что Разбойников надлежит посадить в настоящую клетку, пока они своими выходками не довели до истерики всех остальных моих подопечных. Я смастерил для них замечательную клетку со всеми современными удобствами. В одном конце устроил просторную спальню, в другом — столовую и игровую площадку. Одна дверца позволяла убирать в спальне, другая — класть корм в столовую. Но кормежка оказалась делом весьма хлопотным. Завидев, что я приближаюсь с тарелкой, Разбойники с громким визгом бросались к дверце. Только открою — вся ватага вырывается наружу, выбивает у меня из рук тарелку и валится на землю, предоставляя мне разбираться в месиве из сырого мяса, битых яиц, молока и кусимансе. И мне же сплошь и рядом доставались укусы — не потому, что зверюшки таили зло против меня, а потому, что принимали мои пальцы за нечто съедобное. Что говорить, процесс кормления Разбойников был не только затруднительным, но и болезненным. К тому времени, когда я благополучно привез их в Англию, укусов на моем счету накопилось вдвое больше, чем от любых других животных, каких я когда-либо содержал. Можете представить себе, как облегченно я вздохнул, сдав их в зоопарк.

На другой день я пошел посмотреть, как они осваиваются на новом месте. Разбойники бродили по огромной клетке, явно растерянные и озадаченные обилием непривычных звуков и картин. Бедняжки, сказал я себе, куда подевалась их прыть. Они выглядели такими потерянными и покорными… Мне даже стало жаль, что я разлучился с ними. Просунув палец в дырку проволочной сетки, я поманил бывших своих питомцев. Может, им станет полегче, если пообщаются со знакомым человеком…

Поистине, прежняя наука не пошла мне впрок: в ту же секунду Разбойники дружной ватагой бросились к отраде и вцепились в мой палец, что твои бульдоги. С воплем отдернул я руку и, уходя от клетки и вытирая окровавленный палец, решил, что, пожалуй, не так уж и жаль с ними разлучаться. Конечно, без Разбойников жизнь, быть может, потеряет какие-то яркие краски, зато мучений будет гораздо меньше.

Большинство людей, услышав, что я отлавливаю диких зверей для зоопарков, обычно задают одни и те же вопросы в одной и той же последовательности. Прежде всего их интересует, опасное ли это дело. Отвечаю: нет, не опасное, если не допускать глупых промашек. Затем меня спрашивают, как именно я ловлю животных. Этот вопрос потруднее, потому что есть сотни способов отлова диких зверей, и подчас никакая заранее отработанная методика не годится, приходится импровизировать на ходу. Третий непременный вопрос гласит: вы, наверно, привязываетесь к вашим подопечным и после экспедиции вам должно быть горько с ними расставаться? Отвечаю: конечно, привязываюсь, и зачастую расставание с животным, которое ты содержал восемь месяцев, дается очень тяжело.