Рамсес II Великий. Судьба фараона - Мессадье Жеральд. Страница 11

Сети кивнул, давая понять, что визит подошел к концу. Он поблагодарил Хупера-Птаха и вернулся во дворец. Там визирь выразил свою признательность наместнику и вместе со своей свитой отплыл в Уасет.

— Ты доволен? — спросил он у Па-Рамессу. — Птахмос не может быть твоим соперником.

— И все же он — мой соперник, потому что он есть.

Фраза поразила Сети своим лаконизмом.

— Болтливая кормилица постаралась на славу! — добавил Па-Рамессу. — Поверь, отец, Птахмос знает, кто он такой.

Решительно, этот мальчуган развит не по годам! И, будучи сыном наследника престола, прекрасно понимает исключительность своего положения.

— Иди ко мне на колени, — сказал Сети сыну.

Па-Рамессу послушно выполнил просьбу отца. Тот погладил его по голове. Па-Рамессу снял свой парик.

— Похоже, то, что ты увидел и услышал, тебя не убедило, — сказал Па-Рамессу.

— Ты очень проницателен, — кивнул Сети. — Что ж, некоторые моменты и правда показались мне сомнительными: я не верю, что Хуперу-Птаху удалось вот так просто отвадить служанку от своего дома. Ни одна кормилица не откажется от мальчика, которого вскармливала, тем более если это ребенок царских кровей. Она, должно быть, приходила снова и снова, пока не добилась разрешения видеться с ним.

— Значит, Хупер-Птах солгал.

Сети предпочел промолчать — слишком серьезным было обвинение. Даже предположить, что Верховный жрец солгал, как простой, нечистый на руку слуга, означало выйти за рамки приличия.

— Посмотрим, что скажет об этом мой божественный отец, — заключил визирь.

Это означало, что разбирательство только начиналось. Па-Рамессу какое-то время наблюдал, как ветер надувает паруса, слушал напряженные возгласы гребцов под палубой, чьи весла бороздили воды Великой Реки, — они родились в подземельях рода человеческого, там, где почти все за человека решает фатум, он-то и уготовил им эту участь. Ветер — каприз богов, весло — символ людской зависимости…

Но Па-Рамессу пока еще не знал об этом.

За ужином Сети рассказал о поездке в Хет-Ка-Птах принцессе-матери Туи.

— В истории полно дыр, — сказала она на это.

Супруг был озадачен.

— Если верить Верховному жрецу, Хуперу-Птаху, кормилица ни разу не виделась с мальчиком, — недовольно заметила Туи. — И в то же время он позволяет ей болтать языком на всех углах, да так, что отголоски ее россказней дошли до Уасета и даже достигли ушей Па-Рамессу. И после этого он осмеливается утверждать, что мальчик Птахмос не знает о своем происхождении. Он что, считает всех нас глупцами?

Сети поморщился. Нельзя сказать, что он позволил себя одурачить, и все же с Верховным жрецом Птаха, пожалуй, повел себя слишком мягко. Однако же, вернувшись мысленно к разговору с Хупером-Птахом, он решил, что поступил правильно, не возбудив у того подозрений.

— Я сказал моему дорогому отцу то же самое, — вмешался в беседу Па-Рамессу. — Хупер-Птах — лжец.

Па-Семоссу с неодобрением посмотрел на младшего брата, Тийи подавила смешок.

— Он так сказал, — подтвердил Сети.

— Хупер-Птах пытался усыпить вашу бдительность, чтобы ты не велел взять маленького принца под стражу, — продолжала гнуть свою линию Туи. — Один Амон знает, что этот жрец задумал и как намеревается использовать мальчика в будущем. Он, конечно, рад тому, что кормилица болтает об этом, поскольку благодаря ей земля полнится слухом, что в храме Птаха живет маленький принц крови!

Рассуждения о том, что маленький принц, потомок предыдущей династии, может стать объектом интриг и коварных замыслов, как и сам факт существования этого ребенка царских кровей, похоже, стали для Па-Семоссу откровением.

— Но к чему поднимать вокруг этого мальчика столько шума? — спросил он.

— Потому что он — оружие в руках жрецов, — ответил старшему сыну Сети.

— Так значит, жрецы — наши враги?

— Они могут стать врагами, если мы дадим слабину.

— Сети, супруг мой, нужно действовать, причем без промедления! — заявила Туи.

Визирь внимал жене. В голове у него промелькнула мысль: а кто из них, собственно, верховодит?

— Первым делом надо привезти в Уасет кормилицу. Поместим ее во Дворец Женщин, оттуда она так просто не ускользнет. Я за этим прослежу.

Сети кивнул. Кормилица была источником нежелательных слухов, поэтому он согласился с женой: бывшей служанке принцессы непременно нужно заткнуть глотку.

— Потом следует привезти ребенка.

— Они его не отдадут.

— Разве осмелятся жрецы сопротивляться воле твоего божественного отца? — удивилась Туи.

Это был вызов, и Сети не решился его принять.

— Я поговорю с ним об этом.

«Привезти Птахмоса в Уасет? — с тревогой подумал Па-Рамессу. — Но зачем?» Однако ему придется смириться с этим. Он ведь сам настоял на том, чтобы отец как можно скорее разобрался в этом деле, и было бы странно, если бы теперь он попытался возражать. В руках жрецов Птахмос был угрозой. Первый шаг к устранению этой угрозы, бесспорно, — перевезти мальчика во дворец и поместить под неусыпный надзор.

Три дня спустя около десяти утра во Дворце Принца поднялся небольшой переполох. Хранитель утренних тайн уведомил принцессу Туи, что «женщину» привезли, и Туи поспешила спуститься в одну из рабочих комнат визиря. Па-Рамессу следовал за матерью по пятам вместе с Тийи и Па-Семоссу.

Судя по всему, речь шла о кормилице Птахмоса. По мере того как Туи приближалась к указанной комнате, для нее становился очевидным тот факт, что эта женщина не хотела сюда приезжать, совсем не хотела.

Войдя в комнату, Туи и дети увидели рассерженную женщину лет пятидесяти, крепкого сложения. Здесь же были четверо слуг и первый писец. Женщина кричала, что ее выкрали, как похищают воина во вражеском стане, и что она пожалуется фараону. Но при виде Туи проклятия замерли у нее на языке. Кормилица поняла, что перед ней знатная особа. Слова первого писца, сказанные угрожающим тоном, послужили тому подтверждением:

— Встань и поприветствуй высокочтимую супругу визиря Сети!

Признаки гнева, частично наигранного, частично настоящего (впрочем, чтобы быть искренними, они были уж слишком демонстративны), исчезли с крупного лица женщины, уже расплывшегося, особенно в области нижней челюсти. Она посмотрела на Туи, потом пробежала взглядом по лицам Па-Семоссу, Тийи и Па-Рамессу и снова уставилась на Туи. Как все служанки во все времена и во всех странах, она узнала лик власти, в чьей действенности не раз убеждалась. По приказу первого писца для Туи и ее детей принесли стулья, и они сели, в то время как ей, бывшей служанке последней принцессы династии, принявшей постыдный конец, пришлось стоять.

— Как тебя зовут? — спросила Туи.

— Незер-Атон к твоим услугам, госпожа.

«Пламя Атона»… Это имя не соответствовало ее возрасту. Должно быть, служанка получила его, когда, охваченный манией единобожия, Эхнатон всем своим придворным и слугам изменил имена с тем, чтобы в них упоминался Солнечный Диск.

— Твое настоящее имя, — со спокойствием сильнейшего сказала Туи.

— Раньше меня звали Незер-Мут, — вздохнув, ответила женщина.

«Пламя богини-матери». Совсем другое дело. Кормилица, вероятнее всего, была родом из окрестностей Карнака, где к Мут относятся с особым почтением. Что до Па-Рамессу, то он смотрел на руки женщины, похожие на когтистые лапы хищника.

— Богоподобная госпожа, зачем меня похитили? — завела прежнюю песню женщина. — Четверо мужчин явились ко мне в дом и заявили, что визирь приказал доставить меня в Уасет. Они побросали мои вещи в корзину и поволокли меня в лодку, не дав даже попрощаться с друзьями…

— Всему виной твой язык, женщина, — ответила Туи. — Вот уже пять лет ты распространяешь крамольные басни о существовании принца, который, если верить тебе, является истинным повелителем Земли Хора, хотя на самом деле наша земля процветает под благословенным светом воплощенного божества, царя Рамсеса…