Заговор Важных - д'Айон Жан. Страница 53
Началась придворная война листовок, утонченная и остроумная, но втайне участники ее точили кинжалы.
Через месяц после знаменательного дня, когда Мазарини заплатил — и дорого заплатил! — за расположение Мари де Шеврез, Луи сидел дома и читал длинное письмо, где Марго Бельвиль рассказывала о ходе работ и просила у него — увы! — еще денег. К счастью, теперь он мог рассчитывать на добычу из Рокруа и на вознаграждение министра.
Его квартиру охранял вооруженный до зубов Гофреди, пребывавший в постоянной тревоге за жизнь своего господина. Несмотря на столь надежную защиту, когда в дверь постучали, Луи отправился открывать, вооружившись кремневым пистолетом. За дверью стоял уже знакомый ему маленький паж, присланный госпожой де Рамбуйе.
— Госпожа маркиза просит вас немедленно явиться к ней, шевалье, — произнес мальчишка нараспев, протягивая Луи записку.
Записка подтверждала приглашение, но ничего не объясняла.
Встревоженный Луи попросил Гофреди сопровождать его. Вооружившись, как они делали последнее время, они взяли коней в «Толстухе-монахине» и направились в сторону Лувра. Паж прибыл пешком, поэтому Луи посадил его на круп своего коня.
С торчащими из седельных сумок пистолетами, с тяжелой испанской шпагой на поясе, с двуствольным мушкетом в одной руке и тлевшим фитилем в другой, Гофреди выглядел устрашающе. А стоило ему грозно пошевелить своими закрученными усами, как все немедленно уступали ему дорогу.
С началом лета на улицы, усеянные отбросами, вернулось привычное зловоние, исходившее от покрывавшей их липкой смеси лошадиного и коровьего навоза. А в узких, немощеных переулках с наступлением жары вонь становилась и вовсе нестерпимой. Жирная грязь липла к копытам коней и башмакам пешеходов.
Наконец, всадники с облегчением выехали на улицу Сент-Оноре, широкую мощеную улицу, значительно менее зловонную, нежели те закоулки, где им пришлось проезжать. К несчастью, она постоянно была запружена пешеходами, всадниками, экипажами, а лавочники здесь особенно усердствовали, выставляя множество лотков, дабы помешать свободному движению прохожих и тем самым привлечь их внимание к своему товару. Порой они буквально преследовали их, наперебой предлагая кто рыбу, кто вино, кто фрукты или каштаны.
На этой парижской улице продавалось все: еда, одежда и женщины, выставлявшие напоказ свои тела и торговавшие ими по два су.
Поэтому всадники двигались крайне медленно. Они старались не забрызгать грязью шествующих важно богатых купцов и лекарей в черных одеждах с крылатыми докторскими шапочками на голове. Приходилось обращать внимание на священников и монахов и, что хуже всего, на слуг, часто слонявшихся в поисках ссоры. Как подобает учтивым кавалерам, они осторожно объезжали горожанок в пышных юбках, выступавших в сопровождении пажей или лакеев. А главное, они старались ненароком не опрокинуть прилавок мясника, торговца жарким, скорняка или ювелира, опасаясь, как бы эти сварливые лавочники или их приказчики не набросились на них с кулаками.
Нервы обоих мужчин были напряжены до крайности, а потому все эти люди, кричащие, вопящие или горланящие песни прямо им в уши, только усиливали накапливавшееся раздражение.
Стремясь держаться рядом с Луи, Гофреди внимательно наблюдал за толпой, особенно за теми, кто почему-либо приближался к его хозяину, будь то вооруженный лакей, носильщик или даже публичная девка, за корсажем которой вполне мог быть спрятан кинжал.
Тем не менее они благополучно прибыли на улицу Сен-Тома-дю-Лувр.
В этом обычно тихом проходе сегодня царило чрезвычайное оживление, а гул голосов и грохот колес звучали еще громче, чем на улице Сент-Оноре. Кареты и повозки стояли как придется. Сотни дворян, советников и лакеев толпились, толкались и оскорбляли друг друга.
Луи быстро разглядел, что толпа тянулась не к особняку Рамбуйе, а к особняку госпожи де Шеврез, где во дворе сновали лакеи и теснились все новые и новые экипажи.
Решительно многие уверовали, что именно герцогиня будет стоять за кулисами и дергать за веревочки того, кто формально станет управлять Францией, а потому все бросились к ней в надежде заручиться ее благоволением.
Двор жилища госпожи де Рамбуйе был пуст и тих. Луи спешился и вошел в дом, где его тотчас проводили в Голубую комнату: маркиза ждала его.
Прекрасное лицо Катрин де Рамбуйе, обычно улыбающееся и насмешливое, на этот раз было серьезным и встревоженным. Рядом с маркизой в простом прямом платье и рубашке с высоким горлом стояла Жюли де Вивон и с беспокойством смотрела на Луи.
Поклонившись дамам, Луи удивленно спросил:
— Что происходит? Вы чем-то озабочены? Вам сообщили дурные новости?
— Нет, успокойтесь, — ответила маркиза, от возбуждения сжимая и разжимая руки. — Я просто хотела передать вам приглашение, которое мне крайне не нравится… Впрочем, вы можете отказаться…
И она умолкла, подыскивая нужные слова; желая скрыть свою нерешительность, она провела языком по губам и медленно заговорила вновь:
— Госпожа де Шеврез, моя соседка и подруга, — последнее слово она произнесла с поистине неподражаемой интонацией! — желает встретиться с вами.
— Госпожа де Шеврез? Но когда? И почему? — Луи поймал растерянный взгляд своей невесты.
— Тотчас же! — ответила маркиза. — Она обещала принять вас немедленно, как только вы сюда прибудете. Возможно, вам это покажется величайшей честью, ведь многие принцы часами ждут в приемной, чтобы увидеть ее, — насмешливо добавила она, скривив губы в иронической улыбке. — Почему? Я этого не знаю, зато хорошо знаю герцогиню и потому не могу не волноваться… Если не сказать сильнее…
— Но во дворе ее дома целая толпа, и если я пойду сейчас, каким образом я доложу о себе лакею?
Маркиза махнула рукой:
— Между нашими домами есть потайной ход. Я лично провожу вас до дверей ее апартаментов. Она ждет вас…
Луи в замешательстве не двигался с места: по своему положению он никак не мог заинтересовать Мари де Шеврез. Собственно, откуда она вообще узнала о его существовании? Не зная, как поступить, он вопросительно посмотрел на Жюли.
— Не ходите, Луи, — побледнев, ответила девушка. — У меня дурные предчувствия.
Ее лицо со следами слез стало белым как мрамор, и маркиза, взяв девушку за руки, оказавшиеся совершенно ледяными, принялась ее успокаивать:
— Честно говоря, я не разделяю ваших страхов, Жюли. Чего бы ни хотела от шевалье Мари, она знает, что я его друг, и не станет действовать мне во вред. Мне кажется, Луи, вы ничем не рискуете, если выслушаете ее. Уж лучше все узнать, чем пребывать в страхе и неведении. Просто будьте осторожны и не забывайте, что вы служите королю.
Прежде чем принять решение, Луи еще раз окинул взором обеих женщин. Рассуждения маркизы казались ему разумными. Чем он рискует, когда вокруг столько людей, заполняющих каждый уголок особняка де Шеврез?
— Согласен! Я готов идти, — ответил он.
Не скрывая слез, Жюли без сил опустилась на стул. Луи рванулся было ее утешить, но маркиза сделала ему знак следовать за ней, и он подчинился. По лабиринту коридоров и лестниц они дошли до мрачной тяжелой ореховой двери.
Перед этой дверью госпожа де Рамбуйе остановилась и повернулась к Луи. Молодой человек заметил, что она нервно покусывает губы.
— Луи, я обязана предупредить вас. Мари де Шеврез самая очаровательная, самая прекрасная, самая привлекательная, самая желанная… и самая опасная женщина в Европе. У нее внешность ангела, но на самом деле она сущий демон. Она вертит мужчинами как хочет. Будьте осторожны и не верьте ничему из того, что она станет вам обещать. — Она умолкла. — Подобно Цирцее, она испробует на вас весь свой арсенал. Сопротивляйтесь!