Кругосветное плаванье «Джипси Мот» - Чичестер Фрэнсис. Страница 18

Битый час я просидел у радиотелефона, и этот час измотал все нервы. Кейптаунский радист обладал низким, глухим голосом. Невероятно трудно было слушать, как он бубнил длиннейшую радиотелефонограмму от Джона Фэйрхолла с подробными инструкциями ведущих инженеров-механиков. Все представлялось крайне сложным, и казалось, что нужно затратить века, чтобы правильно понять отдельные незнакомые термины, вырванные из контекста. Улегся спать усталый и расстроенный, а в 06.45 меня разбудил веселый шум дождя. Вскоре он прекратился, но оставил мне в подарок полный чайник чистой дождевой воды. Закончив палубные работы и приведя паруса в наивыгоднейшее положение, принялся за электротехнику. В одном из пунктов своей радиограммы Джон Фэйрхолл спрашивал, проверил ли я, как натянут приводной ремень генератора? Разумеется, этого не было сделано, так как в Плимуте генератор снимали специально для регулирования привода и натяжки ремня. Просмотрел все заводские руководства и откопал рекомендации, как проверить, достаточно ли натянут ремень. Оказалось, что он натянут слабо. Сид Мэшуорд дал мне в Плимуте специальную машинку для натяжки приводных ремней. Прежде чем разбирать альтернатор, решил натянуть их, как полагается по инструкции. Запустил агрегат и получил ток в 22 ампера. На судне воцарилась великая радость! Найден корень зла. Правда, я обругал себя пентюхом за то, что не разобрался сам. Сознаюсь, ненавижу моторы на парусниках! Они мне противны, и я оставляю их без присмотра.

Энергетический кризис кончился. С нехваткой воды и электроэнергии покончено одновременно. Вечером я нежился в своей койке, читая при электрическом свете, и упивался волшебной музыкой дождевой воды, льющейся в цистерны. Мне посчастливилось отыскать среди своих книг нечитанный томик похождений Мегрэ. Очень люблю Сименона. По-моему, трудно превзойти его по яркости психологических характеристик и умению передать атмосферу, в которой развертываются события. В отличие от скучнейших американских романов с бесконечными милями строк, отведенных самым мелким деталям, которыми, как дубиной, вбивается в голову читателя представление о личности героя, Сименон добивается потрясающей яркости образа всего несколькими словами. Жалел, что не захватил с собой французский словарь; попадались отдельные незнакомые мне идиомы и слэнг.

Несмотря на все волнения, связанные с водой и батареями, чувствовал себя гораздо лучше и меньше уставал от работы, чем в начале плавания. Ведь тогда я был в плохой форме и ослабел. Подумать только, что я провел месяц на юге Франции, специально чтобы набраться сил. Плохо, когда чересчур все обдумываешь и вносишь излишние коррективы. Считаю, что для успешного достижения цели нужно все преодолевать одним махом, не тратя дополнительных усилий. Подобные нравоучения я читал самому себе, занимаясь очередными делами. Боли в ноге возобновились, как я решил, из-за того, что перестал ежедневно пить морскую воду. Очень важно поддерживать солевой баланс в организме, иначе быстро начинаешь ощущать недомогание.

Штили превратились в адскую муку. Невольно бросает в дрожь, когда долго сидишь или лежишь один в каюте. Заскрипит ли переборка под плечом или блок, малейший шум в мертвой тишине безбрежного океана кажется грохотом и бьет по нервам. День за днем ждал хорошего западного ветра. Вот когда особенно резко ощущалась потребность в полной команде, чтобы ловить малейший ветерок и менять галсы, в поисках самого выгодного курса. Я же был ограничен определенным числом перемен галса: надо же было хоть немного поспать. А смена галса — тяжелая работа; при отсутствии рулевого всякое изменение курса требует перестановки и новой регулировки автопилота.

За восемь дней, с 5 по 12 октября, проиграл “Катти Сарк” 1140 миль. Моя удача мне изменила. Наступили самые тяжелые условия для развития скорости, если не считать штормов. Ветер то дул прямо в лоб, как раз оттуда, куда мне надо было идти, то, превращаясь в легкий зефир, перемежался с полным штилем. С завистью думал о том, что “Катти Сарк” была бы уже далеко на юге с полными ветра парусами.

Понял, что допустил грубую тактическую ошибку, оказавшись с невыгодной (северной) стороны огромной области высокого давления. Мне следовало идти по возможности прямо на юг, чтобы пересечь ее в центре и воспользоваться северными воздушными течениями; любые из них, хоть немного заходящие на запад, вполне бы меня устроили. Я влип как муха в огромную паутину. Чувствовал себя настоящим балбесом: ведь этот злополучный “барический максимум” хорошо известен и обозначен в гидрографическом атласе США и на метеорологических картах Британского адмиралтейства для Африки. И хотя с моей стороны было непростительной глупостью влезать в эту область, я утешал себя тем, что всякий задним умом крепок. Кроме того, даже если бы я всячески старался избежать западни, то с равным успехом мог бы все же оказаться там, где находился теперь. Убедился еще раз, что очень нелегко понять эту гигантскую кухню погоды. Пытался определить конфигурацию области высокого давления и не сумел. Судя по ветрам, которые иногда налетают, складывалось впечатление, что я действительно плыву южнее области низкого давления, но как это могло сочетаться с прекрасной солнечной погодой и показанием барометра 1035 миллибар? Все вызывало крайнее недоумение.

“Джипси мот” легкой тенью скользила по поверхности воды, и часто приходилось браться за румпель. Как мне недоставало моего старого автопилота “Миранда”, который был на “Джипси мот III” и отлично действовал при слабых ветрах. Но яхта все же шла вперед и преимущественно по верному курсу, хотя, как-то выйдя на палубу, обнаружил, что она повернула обратно на северо-запад! Встречались маслянистые участки океана размером в поперечнике примерно 30 ярдов. На их гладкой поверхности там и сям поднимались пузыри. Не знаю, что это такое. Если принято называть “максимумом” ту чертову дыру, в которую я угодил, то единственным моим желанием было вырваться из нее как можно скорее. Ведь я должен был поймать ветер, как только выйду из полосы штилей и переменных воздушных течений. Старался делать все, чтобы улучшить ход, если только возможный курс не слишком сильно расходился с нужным.

Время от времени это относительно спокойное, хотя и обескураживающее времяпрепровождение нарушалось шквалами. Обычно они были непродолжительными, но очень сильными, и приходилось убирать паруса. Как только шквал пролетал, тут же ставил паруса, которые только что спустил, боясь потерять скорость из-за малой парусности. Работа с парусами шла непрерывно, и однажды, подсчитав, обнаружил, что за день обработал 4700 кв. футов парусов. Вот довольно типичные выдержки из вахтенного журнала за 13 октября:

“06.05. С левого борта убран шпрюйт и спущен парус; шпрюйт уложен на место. Скорость 5,4 узла.

06.10. Убран бизань-стаксель. Скорость 4,2 узла.

06.27. Перебросил паруса на другой борт. Скорость 5,1 узла.

06.43. Бизань-стаксель поднят с противоположного борта. Скорость 6 узлов.

07.05, Пришлось спустить большой генуэзский стаксель, поставленный с правого борта, так как пять-шесть раксов соскочило со штага. Перенес на левый борт шкот генуэзского стакселя и поднял его.

07.47. Поставил спинакер с правого борта; заменил один сломанный раке. Парус пошел легко, но тут задурил автопилот. Потратил много времени на его регулировку, прежде чем он начал держать судно на курсе. Тщательно выверил груз на каждой из румпель-талей.

08.07. Пришлось спустить и снова поднять бизань-стаксель, так как перекрутился трос галсового угла. Поднятый парус забрал ветер.

08.10. Перебрасывание парусов закончено. Надеюсь, что перемена ветра не заставит переделывать все снова! Сейчас возьму солнце, а там надеюсь и позавтракать; я уже полон нетерпения поесть (точнее, внутри у меня пусто)”.

В тот день мне еще повезло — до полудня дул довольно свежий ветер. Но затем он начал заходить против часовой стрелки, и в 13.00 генуэзский стаксель и бизань-стаксель пришлось убрать. Пока я спускал “генуэзца”, ветер вернулся на прежний румб и только что убранный парус оказался бы как раз кстати. Удрученный, я уже собирался проделать всю работу сначала, но ветер переменился и оправдал уборку паруса. Эти паруса с распорками, которые едва держатся на ветре и при первом удобном случае закидываются назад, безусловно, не годятся для яхтсмена-одиночки, если он нуждается в отдыхе.