Шансон для братвы - Черкасов Дмитрий. Страница 21

— Времени нет доводить.

— Подожди. У меня есть мысль — что может привести его в бешенство, если он из себя блатного корчит? Что для него самое страшное, что могут подумать окружающие?

Денис открыл рот и секунд на десять застыл.

— Точно! — Он схватил телефон. — Ну, ну, отвечай, где вы бродите?.. Мишель?! Здорово, я это! Слушай внимательно! Кто «Голубой дельфин» на Охте держит?.. Знаешь его?.. Нормально. Сейчас берешь Горыныча, и едете к нему. Скажешь, нужно несколько журналов для голубых, покруче, жесткое порно. Это ты, блин, обалдел!.. Иди сам туда же! Я сейчас Антону позвоню, он вам быстро мозги прочистит... Ну не для братвы же!.. Нет, и не мне. Я, знаешь ли, не увлекаюсь... Короче, объяснишь про пацанов... Уже знают? Тем лучше... Несколько штук, цветных... С возвратом? Нет... Все, давай!.. Стой, еще ксерокс нужен хороший. У кого есть?.. У Гугуцэ? Он сейчас в конторе?.. Звонишь ему, скажи, чтоб сидел на месте... Хоть всю ночь... Я с Парашютистом через час подтянусь туда... Давай, Мишель, действуй, я в тебя верю...

— Думаю, нож он точно возьмет, — Ксения давно понимала по отдельным фразам, что хотел сделать муж, — ты только сам не втянись, говорят, очень завлекает...

— Иди ты, — беззлобно вздохнул Денис, — Адольфа вон поподкалывай, а то он все подушку на диване обхаживает, пристраивается.

Раздался звонок в дверь. Нашпигованный информацией Парашютист наконец прибыл.

Альберт Шорин всегда ходил с ножом. Выкидуха [54] была классная, вымененная у пьяного негра на бутылку водки. Правда, выпить черный ее не успел — жадный Шорин, угрожая все той же выкидухой, отобрал бутылку обратно. Многочисленные клейма украшали клинок, по блестящей стали змеилось углубление кровостока. С ножом в кармане он чувствовал себя крутым мужиком.

На самом деле Альберт представлял собой мутноглазого ублюдка с тяжелой алкоголической наследственностью, бывшего комсорга класса, бывшего комсорга курса в институте, всеми силами старающегося произвести впечатление уголовника. Такая дикая несовместимость могла получиться только от употребления несколькими поколениями предков политуры и других лакокрасочных изделий.

Катерину он знал еще по школе, училась она в параллельном классе и на Альберта внимания не обращала. Как и он на нее. В то время его больше интересовал клей «Момент» и дешевый вермут.

Увидев Катю в конторе бывшего райкомовского инструктора, выпускника все той же школы, Шорин решил, что в зависимом положении она ему не откажет, все-таки на работу устроилась, а сейчас с этим не просто. Но Катя вежливо покивала и все. Тогда он и придумал «выезд на натуру» для съемок на природе, якобы у озера. Катя, принимавшая его за сотрудника фирмы, спокойно согласилась. И хотя понимала, что Шорин, не отличающий объектива от штатива, в принципе приглашает ее для другой цели, не возразила — ей было приятно внимание и просто интересно, что будет на этот раз. Она очень любила изображать недоступную красавицу, игра ее забавляла.

Убивать ее Альберт не хотел.

Просто, когда они шли по тропинке, Катерина со смешком вспомнила, как Альберта в десятом классе отловили в школьном туалете с полиэтиленовым мешком на голове, ничего не соображавшего от дихлофоса. Тогда Шорин вынул нож и бездумно засадил клинок ей под лопатку на полную длину.

Без затей, чтоб заткнулась.

Денис с Парашютистом сидели в офисе Гугуцэ и ждали «порногонцов», как их окрестил склонный к метафорам Антифашист. Гугуцэ угощал друзей турецким кофе, который лично готовил на специальном агрегате, и уже во второй раз послал секретаршу за кексами. На улице давно стемнело, лампы освещали шикарный интерьер кабинета и сверкающую белизной аппаратуру. Гугуцэ составило больших трудов собрать воедино, помимо оргтехники, еще и белый телевизор с видиком, и благородный белоснежный музыкальный центр «Сан-Сук». Ему предлагали укомплектоваться в фирме «Бэнг унд Олуфсон» [55], но что-то там не приглянулось в дизайне. Да и кнопок на пультах было слишком много, не разберешься.

Гугуцэ был эстет.

Разговор шел о напитках.

— ...Я, когда в Минводах был, местный «Спотыкач» попробовал — вот это вещь, скажу я вам! — Антифашист возбужденно размахивал руками. — Захотел линию в Питер завезти. Ну, загрузили, доставили барыге одному, установили в ангаре. Все официально, я, блин, ленточку разрезал... Кнопку нажал, жду. Минуту жду, две — и ничего! Ваще! Колеса крутятся, лента едет — и голяк! Представляете, блин! Инженер побежал, техники — ну, стоим, ждем. Вдруг кто-то с краю ка-ак заорет! Народ в стороны рванул — ну, блин, вижу, лужа красная из-под линии ползет! Тут инженер прибегает, линию, кричит, вверх ногами поставили! Ваще труба! Народ за животы держится, я, как гаишник на Пушкинской, одинокий и обгаженный [56].

— И что? — Денис взял сигару из ящика, покрутил и сунул в карман. Потом взял еще одну.

— Да ничего. Техники поддатые были, ну, чертеж перепутали...

— Это бывает, — протянул Денис. — А линию куда дели?

— Циолковскому отдал...

Рыбаков хрюкнул.

— То-то весь Питер от водочки Циолковского спотыкается.

— А я импорт предпочитаю, — заявил Парашютист, — хоть не отравят. Наши барыги почти всю водку в гаражах делают... Потом неделю башка трещит...

— Это смотря сколько выпить, — со знанием дела сказал Антифашист, — и импорт дерьмо бывает. Я, помню, в «Осине» [57] взял «Смирновскую» и «Цитрон», пока в «Дюнах» сидел, братанов ждал, пообедал и не заметил, как выкушал. Потом, говорят, вместо двери в окно вышел и на газон. Утром проснулся, башка болит, блин, весь в грязи, в траве какой-то...

— Какой этаж? — спросил Гугуцэ.

— Вроде второй... Или третий, не помню.

— Этаж тут ни при чем, — серьезно заметил Денис, — ты просто намешал, надо было один сорт пить...

— Да уж, чистая всегда лучше, — согласился Парашютист. — Вон, Толик-Нефтяник тоже обязательно одну и ту же покупает...

— Кстати, а у него как дела? — поинтересовался Денис.

— В общем, нормально, — Гугуцэ разлил всем еще кофе, — пока только со свидетелями не решил. Он их главному рыло начистил, а они его прокляли. Сейчас у Толяна шаман живет, от проклятий оберегает...

— Ого, а зачем шаман?

— А-а, это он где-то узнал, что магия чукчей и эскимосов чуть ли не самая крутая в мире, — Гугуцэ нажал кнопку пульта. «Сан-Суи» ожил, и кабинет наполнили мягкие звуки «кантри», — сначала хотел жреца вуду с Таити выписать...

— С Гаити, — поправил Денис.

— Да, с Гаити... Вечно, блин, путаю...

— Ты, главное, не перепутай, когда отдохнуть соберешься. А то получим обратно зомби. Чего жрец-то не поехал?

— Ребята лоханулись. Ну, жарко, солнце, они темные очки нацепили и в деревню жреца на джипе открытом ворвались. На военном, другого не было... Жители и удрали — подумали, Дювалье [58] вернулся...

— Да уж, папаша Док шутить не любил. Ну наши дают, кто ж их надоумил на Гаити тонтон-макутами наряжаться?

— Фильм какой-то вспомнили. Ну, и для уважухи большей приоделись — все чики-чики, костюмчики черные, рубашечки белые, очки, как у Терминатора...

— Ага, люди в черном, — Денис хихикнул, — жреца небось до сих пор в джунглях поймать не могут.

— Не знаю...

В кабинет зашла секретарь.

— Там к вам пришли, — доложила она шепотом, — странные какие-то...

На пороге появились Ортопед с Горынычем. Ортопед прижимал к груди стопку журналов, один взгляд на которые рассеивал любые сомнения в сексуальной ориентации Мишеля. Горыныч нес объемистый пакет с не менее откровенной картинкой.

— Зачем столько? — удивился Денис.