Свой среди своих - Черкасов Дмитрий. Страница 38
– Лесбиюшки?
– Похоже на то…
– У тебя ж есть интим-салоны, – передернул плечами глава общественной организации «Угнетенный народ». – Подставь им своих девиц.
– Стрёмно.
– Что стрёмно?
– Девок подставлять. – Дервиш окутался клубами дыма.
– Почему?
– Шлюхам у меня нет доверия. Раз за бабки собой торгует, то и нас продать сможет. Рискованно слишком.
– Это точно, – согласился лидер цыганской ОПГ. – Но какой выход?
– Подождем, – предложил Аркадий.
– Чего ждать-то?
– Что готовить будут.
– А ты уверен, что они еще не готовы?
– Уверен.
– Так расскажи старику.
Борисову было всего пятьдесят шесть лет, но он обожал играть в мудрого старца.
– Они пока присматриваются, обживаются…
– А потом – р-раз, и в дамки! – оскалился Герцог.
– Не получится.
– С чего ты взял? На курок нажать – секундное дело.
Чутье подсказывало Борисову, что две бесцветные сухопарые женщины были никем иным, как мастерицами во владении дальнобойным оружием.
И их мишенью вполне мог быть сам Роман.
Получать в лоб пулю из снайперской винтовки Герцогу не хотелось. Он желал умереть спокойно, в собственной постели, окруженный рыдающими родственниками и успев назначить себе достойного приемника. Причем Борисов рассчитывал отправиться в мир иной не раньше, чем лет через двадцать пять – тридцать.
Так что следовало вести себя осторожно.
И пресекать любые попытки пусть дружественных, но все же конкурирующих группировок как-то дестабилизировать ситуацию в городе, даже если это не касается цыганского сообщества.
Точечный отстрел никогда не заканчивается одним трупом. Всегда остаются недовольные, могущие развязать войну с непредсказуемым развитием и финалом, куда легко втягиваются все наличествующие в городе силы, способные держать в руках пистолет или нож. Вспоминаются старые обиды, под сурдинку начинается передел сфер влияния, так что опомниться не успеешь, как уже все друг друга гасят.
А остановить войну неизмеримо сложнее, чем начать.
– Ты их не интересуешь. – Дервиш пососал мундштук.
– С чего ты так решил?
– Тебя проще из автоматов завалить, когда ты в центр выезжаешь.
Роман поджал губы и вынужден был признать правоту Жолобова.
Действительно, не стоило городить огород с приглашением прибалтийских снайперов, если бы речь шла об устранении самого Герцога. У чеченцев было достаточно наличных стволов и в избытке бойцов, прошедших неплохую школу войны под знаменами Дудаева, Масхадова, Радуева и Басаева. Подчиненным Баграева было плевать на сопутствующие жертвы среди прохожих на улице, поэтому они в любой момент могли спокойно организовать засаду, подорвать «Мерседес-600» Борисова и две «Ауди» с его охраной мощным фугасом, а затем изрешетить остатки машин из скорострельного оружия.
– Тогда кто? Скелет? – осведомился Роман.
– Возможно, но маловероятно.
– Почему?
– У Скелета с Чеченом нет разногласий, они взаимно полезны. Я не вижу никакого смысла Арцоеву заказывать Баграева. Смерть одного приведет к потерям денег для обеих команд…
– Но снайперши-то здесь…
– Здесь.
– И они явно не отдыхать приехали.
– Согласен.
– И что?
– Подождем, – предложил Дервиш. – Может, они здесь временно остановились.
– Как так?
– Очень просто. Их цель может в Ростове жить, а тут они ждут сигнала на выезд.
Борисов наморщил лоб и с минуту обдумывал предположение Жолобова.
– Или, – нарушил молчание Дервиш, – мишень – кто-то из крупных бюрократов. К примеру, начальник УВД, мэр, даже губернатор… К мэру у чичиков есть претензии. И довольно серьезные. Он им контракт на бессрочную аренду холодильных складов обломил.
– Было дело, – кивнул Герцог. – Но мочить мэра – это крутовато.
– А почему нет? – Жолобов выбил трубку о скамью. – Эта сволочь так нахапала, что следаки запутаются разбираться, кому он дорогу перешел.
– Там гэбуха подключится…
– Ну и что? – хрипло спросил Дервиш. – Гэбуха сейчас уже не та, что в прошлые времена. К тому же у нас с мэром разборок нет, нам бояться нечего…
– Но полезно ли это нам?
– Рома, не гони лошадей. Мы ж еще не знаем, по чью душу эти заявились. Так, фантазируем…
– Как бы потом поздно не было.
– Не будет. Теток отслеживают, если они на нашу поляну полезут – мы узнаем. А там и решать будем.
– Лично за контроль отвечаешь, – подвел итог лидер цыганской группировки. – Если что – спрошу по всей строгости.
– Без вопросов, – кивнул Жолобов, у которого на этот счет были совсем другие мысли.
Глава 14
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Россия – рай для человека…
Мальков перевернул вторую страницу журнала «Правозащитник@ру» и тут же наткнулся на статью, посвященную особенностям питерских выборов в Законодательное собрание.
Среди портретов кандидатов, в большинстве своем проигравших гонку и теперь носившихся по судам с дикими криками о «фальсификациях при подсчете голосов», особняком стояла фотография человека в кителе с эмблемами РНЕ [129] в петлицах, с печальным семитским лицом и странной тонзурой, обрамленной взъерошенными курчавыми волосами.
Появлению сего диковатого кандидата на предвыборной сцене общественность была обязана пьяным работникам типографии, в которой изготовлялись рекламные плакаты.
На самом деле кандидатов было двое: профессор Олег Караваев, борец за чистоту «русской нации», регулярно выступающий со страниц патриотической прессы с пустословиями на тему «этнических проблем» и «засилья инородцев», и Абрам Шмулевич, полубизнесмен-получиновник, о котором нельзя было сказать ничего определенного, ибо он подвизался всюду, где попахивало хоть микроскопическим заработком.
То Абраша участвовал в организации фуршета для съезда партии «Единство» на невских берегах, то пробивал регистрацию общественной организации «За права очередников на получение муниципального жилья», то вдохновлял фермеров на «равномерное унавоживание» полей области, то семенил на банкет в Смольный, неизвестно где и как достав приглашение, то сидел в президиуме на собрании работников районных жилконтор.
Шмулевич и Караваев на прошедших выборах были одними из самых бедных, но в то же время непримиримых кандидатов. Оба проходили по одному округу и всячески старались облить друг друга грязью погуще. Профессор обвинял Абрашу в стремлении возродить ритуальные убийства русских мальчиков, апеллируя к делу Бейлиса; Шмулевич, в свою очередь, заявлял о наличии на даче Караваева небольшой газовой камеры и запасов «Циклона-Б», якобы приготовленных его противником лично для Абрама.
В общем, предвыборные баталии шли непринужденно и весело.
Но апофеозом борьбы стало обращение обоих кандидатов в одну и ту же типографию.
Причем с разрывом всего в полчаса. Денег и у того и у другого было немного, потому они выбрали фирму, обещавшую высокое качество полиграфии и мгновенную расклейку продукции за смешную цену. И оба решили «простимулировать» работяг авансом в виде нескольких бутылок водки подешевле, что было стратегической ошибкой для любого россиянина.
Горячительное сотрудники типографии приняли с большим воодушевлением и пообещали каждому кандидату, что завтра же те смогут увидеть свои лица на каждом столбе.
И сразу после ухода явившегося вторым Шмулевича возле печатных станков начался банкет.
Примерно к полуночи стоявшие на четвереньках «иваны Федоровы» вспомнили о заказе и с пьяным куражом взялись за его исполнение. Изнуренные алкогольными парами мозги соединили двух разных заказчиков в один собирательный образ, и типографы стали искать исходный материал в виде фотографий персоны и текста лозунга.
Поиски увенчались частичным успехом.
От изорванной в припадке антисемитизма бухим верстальщиком фотографии Шмулевича осталась верхняя половина, ограниченная подбородком и серединой лба, снимок Караваева пострадал больше – на месте лица профессора зияла дыра с опаленными краями.