В горах Сихотэ-Алиня - Арсеньев Владимир Клавдиевич. Страница 43

Удэхейцы, высмотрев место, куда он прилетает для рыбной ловли, вмораживают в лед столбик с перекладинкой, на которой укрепляется капкан или просто волосяная петля. Ничего не подозревающий филин, прилетев на место охоты, предпочитает сесть на перекладинку, чем на гладкий лед, и попадает в ловушку.

Все амурские туземцы считают мясо филина очень вкусным и с увлечением за ним охотятся.

Последние дни мы как-то плохо питались. Утром пустая каша, в полдень чай с сухарем, вечером опять каша. Стрелки стосковались по мясу. Поэтому, заметив на снегу кое-какие следы, мы нарочно пораньше все встали, чтобы пойти на охоту.

Когда необходимые бивачные работы были закончены, пять человек пошли искать зверя.

Рожков и Глегола отправились на другой берег реки, Чжан-Бао и Ноздрин — вверх по Самарге, а я прямо с бивака стал подыматься на сопку по маленькому ключику, заваленному колодником.

Глава десятая

Охота

Был один из тех хороших зимних дней, когда в атмосфере надолго устанавливается равновесие. Солнце светило ярко. Синее небо, чистый воздух и земля, покрытая белой пеленой, имели праздничный вид. Лес, молчаливый, засыпанный снегом, словно замер в неподвижной позе и всматривался в даль, где виднелись мягкие очертания каких-то гор, а за ними — белые кучевые облака причудливой формы. Старые мохнатые ели, под тяжестью снега опустив книзу темнозеленые ветви свои, находились в том напряжении, когда бывает достаточно малейшего ветерка, чтобы вывести их из состояния покоя.

Иногда случалось, что с верхнего сучка срывался небольшой ком снега. При падении своем снег задевал за другие такие же сучки, и тогда все дерево вдруг оживало. Большие размашистые ветви, сбросив с себя белые капюшоны, сразу распрямлялись и начинали качаться, осыпая все дерево сверху донизу снежной пылью, играющей на солнце тысячами алмазных огней. В такие тихие дни воздух делается особенно звукопроницаемым. Тогда бывают слышны звонкие щелканья озябших деревьев, бег какого-то зверька по колоднику, тихий шум падающего на землю снега и шелест зябликов, лазающих по коре сухостоя.

Взобравшись на гребень большого отрога, идущего к реке от главного массива, я остановился передохнуть и в это время услышал внизу голоса. Подойдя к краю обрыва. я увидел Ноздрина и Чжан-Бао, шедших друг за другом по льду реки. Отрог, на котором я стоял, выходил на реку нависшей скалой, имевшей со стороны вид корабельного носа высотою более чем в 100 метров.

Взбираясь по отрогу, я дошел до небольшой седловины и решил здесь же еще раз немного отдохнуть, а затем спуститься к реке по другому распадку. Вдруг из лесу выскочила кабарга. Увидев меня, она шарахнулась в сторону и тотчас скрылась в молодом ельнике. Я хотел было итти по ее следам, но в это время внимание мое было привлечено другим животным. По следам кабарги бежала крупная росомаха. Появление ее было так неожиданно, что я не успел даже снять ружье с плеча. Я знал, что кабарга сделает круг по снегу и вернется на свой след и что по этому же кругу за ней погонится и росомаха. Однако мои надежды не оправдались. Прождав напрасно минут двадцать, я решил пойти по их следам. По ним я увидел, что кабарга один раз как будто споткнулась, а росомаха бежала, хотя и неуклюже, но ровными прыжками. Исход этого бегства и погони был очевиден. Скоро, очень скоро кабарга должна будет сдаться.

Следы вывели меня опять на седловину, а затем направились по отрогу к реке. Тут я наткнулся на совершенно свежий след молодого лося. Тогда я предоставил кабаргу в распоряжение росомахи, а сам отправился за сохатым. Он, видимо, почуял меня и пошел рысью под гору. Скоро след привел меня к реке. Лось спустился на гальку, покрытую снегом, оттуда перешел на остров, а с острова — на другой берег.

Я был уже на середине реки, когда услышал окрики. Оглянувшись, я увидел Ноздрина и Чжан-Бао, стоявших у подножья нависшей над рекой скалы и делавших мне какие-то знаки. Я понял, что они зовут меня к себе. Догнать испуганного лося нечего было и думать, и потому, забросив ружье на плечо, я скорым шагом пошел к своим товарищам.

Еще издали я заметил, что они ходили недаром. У Чжан-Бао и Ноздрина был веселый вид; у ног их лежали кабарга и росомаха. Странным показалось мне, что я не слышал их выстрелов, и я спросил об этом Ноздрина.

— Наша стреляй нету, — отвечал за него Чжан-Бао, посмеиваясь в усы.

— Как так? — спросил я, ничего не понимая.

— Они сами сюда пришли, — сказал Ноздрин, закуривая папиросу. Наконец, постепенно из ответов я понял, что случилось.

Оказалось, что кабарга, спасаясь от росомахи, случайно попала на утес, нависший над рекой, Чжан-Бао поспешно снял ружье, чтобы стрелять, но вдруг кабарга заметалась. Она поняла опасность, которой подвергалась, и хотела было бежать назад, но путь отступления ей был уже отрезан росомахой. Тогда она стала жаться к краю обрыва, высматривая, куда бы ей спрыгнуть. В это мгновение росомаха бросилась на нее. Кабарга рванулась вперед, и оба животных, потеряв равновесие, полетели в пропасть. Кабарга разбилась насмерть, росомаха еще выказывала признаки жизни. Один раз она хотела было подняться на ноги, но тут же упала на лед. В это время к ней подбежал Ноздрин и ударом палки по голове добил ее окончательно.

Убившихся животных никак нельзя было назвать «трофеями». Оба они достались нам случайно. Все трое мы были свидетелями лесной драмы. Я в лесу видел, как она началась, а Ноздрин и Чжан-Бао — как она кончилась. Забрав мертвых животных, мы пошли домой.

Западный край неба уже нежился в закатном сиянии, над снежными полями кое-где розовел туман, и теневые склоны гор покрылись мягкими фиолетовыми тонами.

Через полчаса мы были на биваке, куда уже собрались все охотники. Рожков принес дикую козулю. Теперь мы были обеспечены мясом, по крайней мере, на трое или четверо суток. Кабарга в тот же день пошла на ужин, а с росомахи сняли шкуру для чучела.

Дней через десять я решил предпринять еще одну экскурсию по речке Токто, впадающей в Самаргу с левой стороны, в 24 километрах от устья. Я намеревался выйти на реку Укумига и от нее через второй перевал выйти на реку Адими, впадающую в море около мыса Суфрен. На этот раз со мной пошли Ноздрин, удэхеец Дилюнга и Чжан-Бао. Наше походное и бивачное снаряжение состояло из ружей, топора, двух полотнищ палаток и продовольствия по расчету на пять суток.

Первую половину пути мы выполнили успешно и к концу второго дня достигли истоков реки Токто, где и решили заночевать в лесу на краю болота, покрытого большими кочками. Каждая из них была почти в метр величины и имела вид гриба, украшенного сверху длинной осокой.

Когда палатка была поставлена, Чжан-Бао и Ноздрин пошли за ельником, а я и Дилюнга — за травой. Подойдя к одной из кочек, я собрал в горсть всю растущую под ней траву, поднял кверху и сказал удэхейцу:

— Посмотри, с одной кочки можно срезать травы на постель.

— Манга! Неу октонгай дэлини, — закричал Дилюнга (т. е. нельзя трогать болотную голову).

Он убеждал меня уйти на другое место, где нет кочек. Из слов Дилюнга я понял, что по обычаю удэхейцев болотные кочки табуированы. Их нельзя дергать и в особенности нельзя растущую на них траву заплетать в косу. С человеком, позволившим себе такие шутки, непременно случится какая-нибудь беда.

Не желая нарушать покоя своего проводника, я направился к опушке леса, где среди тальников росло много вейников. Через четверть часа мы вернулись с ним на бивак с большими охапками сухой травы.

В это время пришел Ноздрин и сообщил, что он вместе с Чжан-Бао видел лису, которая перебежала им дорогу. Стрелок бросил в нее топором. Она остановилась на мгновение и оскалила зубы, а потом повернула назад и скрылась в траве.

Когда все бивачные работы были закончены, мы уселись около огня и стали снимать обувь. Разговор опять коснулся лисы. Оказывается, что в китайских поверьях животному этому отводится большое место. Лисы, больше чем другие звери, стараются войти в общение с человеком и тем ослабить свое животное начало. Это им удается, и они часто появляются в виде оборотней. Лисы хитры и злопамятны. Человеку, обидевшему их, они стараются сделать какую-нибудь неприятность. Они делают так, что человек блуждает около жилища и никак не может попасть домой, во время ненастья залезет в какую-нибудь яму и вымажется нечистотами и т. п. По мнению Чжан-Бао, сегодняшняя встреча с лисой не предвещала ничего доброго.