В горах Сихотэ-Алиня - Арсеньев Владимир Клавдиевич. Страница 66

Тогда Ноздрин потрогал змей палкой. Я думал, что они разбегутся во все стороны, и готовился уже спрыгнуть вниз под обрыв, но, к удивлению своему, увидел, что они почти вовсе не реагировали на столь фамильярное, к ним отношение. Верхние пресмыкающиеся чуть шевельнулись и вновь успокоились. Стрелок тронул их сильнее. Эффект получился тот же самый. Тогда он стал бросать в них камнями, но и это не помогло вывести их из того состояния неподвижности, лени и апатии, в которой они находились.

Было неприятно смотреть на расщелину, буквально заполненную змеями, которые к тому же издавали какой-то особый специфический запах.

Когда мы возвратились на бивак, Ноздрин стал рассказывать своим товарищам о том, что видел. Стрелки хотели итти туда и обварить змей кипятком, но я отсоветовал им делать это и объяснил, что пресмыкающиеся всегда собираются в клубки для копуляции, во время которой оплодотворяются самки. Весь вечер казаки и стрелки говорили про змей. У каждого было что вспомнить. Чжан-Бао говорил, что они могут превращаться в людей. Ороч Намука сказал, что по словам Кяка (удэхейца), где-то живет тоже большая змея Модуми, которая может изо рта изрыгать пламя, а гольд Косяков с таинственным видом сказал, что у них на Уссури был шаман, который водил за собою змей и давал им разные поручения в качестве посыльных. В заключение выступил Марунич. «Два года тому назад, — сказал он, — я увидел змею, свернувшуюся на песке. Я ударил ее палкой. Так что бы вы думали: она схватила зубами за эту самую палку». У него выходило так, что змея обнаглела до того, что осмелилась кусать тот предмет, который ей нанес удар по голове.

Часов в девять вечера с моря надвинулся туман настолько густой, что на нем, как на экране, отражались тени людей, которые то вытягивались кверху, то припадали к земле. Стало холодно и сыро. Я велел подбросить дров в огонь и взялся за дневники, а казаки принялись устраиваться на ночь.

На другой день мы продолжали наш путь. Когда лодки проходили мимо мыса Чжуанка, я, Ноздрин, Крылов и Чжан-Бао отправились посмотреть на змей, но расщелина оказалась пустой. Мы перевернули несколько больших камней у подножья карниза, но и тут ничего не нашли.

Ястреб и заяц

С вечера погода стала портиться, а к утру все небо уже покрылось серыми тучами. Вчера еще они шли поверх самых высоких сопок, а теперь спустились вниз. Тяжелые, лохматые, они двигались куда-то на юго-запад, взбирались по распадкам, обволакивали мысы и оставляли в поле зрения только подошвы гор. Тучи ползли медленно, окутывая в сумрак поверхность земли. В темном небе и в тишине, воцарившейся в природе, чувствовалось напряжение, которое вот-вот должно было разразиться жестокой бурей. Казалось, будто небесные стихии выжидали только удобного момента, чтобы всеми силами обрушиться на землю, но какие-то другие силы мешали им, и потому небо так хмурилось и грозило дождем.

Опасаясь, что дождь будет затяжным и в палатке придется сидеть, как под арестом, я решил, пока еще сухо, погулять по ближайшим окрестностям, не уходя далеко от бивака. Я пошел по тропе, протоптанной медведями, но скоро ее потерял; тогда я направился целиною к соседним холмам.

Взобравшись на вершину одного из них, я увидел за перевалом длинный пологий склон, покрытый травянистой растительностью и кустарниковой ольхой по ложбинкам, служившим для стока дождевой воды. Слева в виде длинной зубчатой развалившейся стены протянулся горный кряж, слагающийся из гранитных утесов, а справа — широкая долина, по которой извивалась речка, а за ней стоял хмурый елово-пихтовый лес. Я прошел с полверсты и хотел было уже повернуть назад, как вдруг что-то мелькнуло в отдалении и низко над землей, потом еще раз, еще, и вслед за тем я увидел какую-то небольшую хищную птицу, которая летела низко над землей и, по-видимому, кого-то преследовала. Такое заключение я сделал потому, что пернатый хищник летел не прямо, а зигзагами. Почти одновременно я увидел зайца, который со страху несся, не разбирая куда: по траве, мимо кустарников и по голым плешинам, совершенно лишенным растительности. Когда заяц поровнялся со мною, крылатый разбойник метнулся вперед и, вытянув насколько возможно одну лапу, ловко схватил ею свою жертву, но не был в состоянии поднять ее на воздух. Это не остановило зайца, и он побежал дальше, увлекая за собой своего врага. Хищная птица при помощи крыльев старалась сдержать зверька, однако это ей не удавалось. Тогда она, не выпуская из левой лапы своей добычи, правой на бегу стала хвататься за все, что попадалось по дороге: за стебли зимующих растений, и сухую траву, и прочее. Но они обрывались, и заяц с своим странным всадником на спине неслись дальше. Но вот на пути оказался ольховник. Когда они поровнялись с кустарником, пернатый хищник ловко ухватился за него. Ноги птицы растянулись, левая удержала зайца за спину, а правая вцепилась в корневище. Заяц вытянулся и заверещал. Тогда ястреб, я теперь мог его хорошо рассмотреть, подтянул зверька к ольховнику и нанес ему два сильных удара клювом по голове. Заяц затрепетал. Скоро жизнь оставила его. Только теперь хищник выпустил корень и обеими ногами взобрался на свою жертву. Он оглянулся, расправил свой хвост, оглянулся еще раз, затем взмахнул крыльями и поднялся на воздух. Ястреб полетел к лесу вместе с добычей. Две вороны тотчас полетели за ним следом. Они знали, что после завтрака ястреба и им кое-что перепадет. Среди птиц вороны играли роль шакалов. Так же как и последние, они питаются падалью и остатками от трапезы сильных хищников.

Бой орланов в воздухе

После завтрака я взял свое ружье и пошел осматривать долинку, в которой мы встали биваком. С утра погода стояла великолепная: на небе не было ни единого облачка, солнце обильно посылало свои живительные лучи, и потому всюду на земле было так хорошо — по-праздничному. Кустарниковая и травяная растительность имела ликующий вид; из лесу доносились пронзительные крики. дятлов, по воздуху носились шмели, порхали бабочки…

Обойдя небольшое болотце, я нашел зверовую тропу, протоптанную, должно быть, медведями, которая привела меня на старую гарь, заваленную колодником, заросшую ерником и ежевикой.

С утра я неладно обулся, что-то жесткое попало мне под подошву и мешало ступать. Я стал на первую попавшуюся валежину и стал переобуваться. Вытряхнув из обуви посторонний предмет, я снова оделся, и только хотел было встать, как вдруг увидел белохвостого орлана.

Распластав свои сильные крылья, он летел мне навстречу, направляясь к лиственице, растущей посреди небольшой полянки. Описав около меня большой круг, он ловко, с наскока, уселся на одну из верхних ветвей и сложил свои крылья, но тотчас приподнял их немного, расправил и сложил снова.

Орлан оглянулся по сторонам и затем нагнул голову вниз. Тут только я заметил в лапах у него какой-то предмет, но что именно это было — за дальностью расстояния — не было видно. Вдруг сзади и немного влево от меня послышался крик, какой обыкновенно издают пернатые хищники. Орлан насторожился. Он нагнул голову, дважды кивнул ею и раскрыл свой могучий желтый клюв. Оперение на шее у него поднялось. В этом виде он действительно оправдывал название царя птиц.

В это мгновение я увидел другого орлана, направляющегося к той же лиственице. Царственный хищник, сидевший на дереве, разжал лапы и выпустил свою жертву. Небольшое животное, величиною с пищуху, полетело вниз и ударилось о землю с таким шумом, с каким падают только мертвые тела.

Затем орлан сорвался с ветки и стремительно полетел по наклонной плоскости, забирая влево и стараясь как можно скорее выравняться с противником. Другая птица, что была выше него, начала трепетать крыльями, чтобы задержаться на одном месте, но потом вдруг стремительно кинулась на своего врага, промахнулась и так снизила, что едва не задела меня своим крылом.

Теперь оба орлана были на одном уровне. Они описывали спиральные круги, быстро сближаясь, и вдруг бросились друг другу навстречу. Птицы приняли в воздухе вертикальное положение, они неистово хлопали крыльями и издавали пронзительные крики, которые можно было бы назвать квохтаньем. Сцепившись, они рвали друг у друга тело когтями, разбрасывая перья по сторонам. Естественно, что во время боя оба орлана стали падать, и, когда крылья их коснулись травы, они вновь поднялись на воздух, описав небольшие круги, и вторично сцепились в смертельной схватке.