Зорро - Волков Александр И.. Страница 14

– Не волнуйся, Бальтазар! – успокоил пса дон Росендо. – Не будем омрачать день нашего приезда таким ужасным деянием, как убийство. Тем более что этот господин, по-видимому, принял меня за грабителя, так что его желание меня прикончить заслуживает скорее похвалы, нежели наказания…

Но в ответ на эти слова Бальтазар вновь предупреждающе зарычал, а когда дон Росендо обернулся, то увидел в дверях темный человеческий силуэт.

– Остин, это ты? – негромко позвал дон Росендо, но вместо ответа человек взмахнул рукой, и в пыльном луче, пробившемся сквозь ставни, блеснуло лезвие ножа. Дон Росендо откинулся в сторону, уклоняясь от нападения, но тут в воздухе мелькнула тень пса, раздался щелчок челюстей, человек вскрикнул, разжал руку, и нож со стуком упал на пол. Дон Росендо бросился вперед, схватил Бальтазара за ошейник и, оттащив его, с размаху ударил нападавшего кулаком по голове. Тот сразу обмяк, осел и неуклюже, как пустой мешок, рухнул к ногам дона Росендо.

– Ну что, все? – крикнул дон Росендо, когда в доме установилась тишина. – Или есть еще кто-нибудь?

В ответ с другой стороны дома послышалась яростная брань, сменившаяся конским ржанием и удаляющимся стуком копыт.

– Надо полагать, это был четвертый и последний парень из вашей теплой гостеприимной компании, – задумчиво пробормотал дон Росендо, подходя к окну и откидывая в стороны тяжелые половинки ставней. Его взгляду предстала желтая пустынная долина и косматый шлейф пыли, повисший над дорогой, теряющейся между песчаными холмами.

– Это Бачо, – послышался со двора голос судебного исполнителя. – Когда он вернется с подмогой, нам придется туго, сэр!

– Что ж, постараемся достойно встретить гостей! – оживился дон Росендо. – Но для начала приведем в чувство этих голубчиков!

Он подошел к одному из лежащих, взял его за обшлага куртки и, рывком оторвав от пола, подтащил к открытому окну. Тот приоткрыл глаза, попытался ткнуть дона Росендо кулаком в кадык, но, получив хороший удар в челюсть, бессильно откинул голову.

– Какой, однако, неуемный попался! – пробормотал дон Росендо, усаживая обмякшее тело на стул с высокой деревянной спинкой и развязывая узел кушака на его животе. Когда это удалось, дон Росендо завел руки пленника за спинку стула и, крепко стянув кушаком его запястья, направился к следующему противнику, который уже очнулся и стал шарить вокруг себя в поисках выпавшего ножа. Проделав с ним такую же операцию, как и с предыдущим, дон Росендо спустился на первый этаж и вышел на крыльцо, где под бдительным взглядом готового к прыжку Бальтазара томился третий из самозваных хозяев пустующего ранчо. Вскоре и он был привязан к стулу и вместе с первыми двумя выставлен на галерею второго этажа в густую тень виноградных листьев. Обезопасив себя таким образом от дальнейших неожиданностей, дон Росендо приказал двум нанятым в порту слугам разгрузить дилижанс, а сам с судебным исполнителем и Касильдой решил осмотреть доставшиеся ему апартаменты.

Дом был обширен, и его внутренняя планировка еще больше подчеркивала этот объем за счет двух залов на первом и втором этажах и светового колодца, закрытого стеклянным коническим конусом, издали похожим на пирамиду, сложенную из граненых самоцветов. Стекла всей этой конструкции держались в медных, позеленевших от времени рамках, часть их была окрашена в изумрудные, рубиновые и бирюзовые тона, а прочие представляли собой тонко исполненные витражи, на которых были изображены сцены из времен первых конкистадоров. На уровне второго этажа этот колодец окаймляла широкая внутренняя галерея с множеством дверей и канделябров, укрепленных на темных дубовых панелях между дверными косяками; вниз, в холл первого этажа вела широкая лестница с лакированными перилами на частых столбиках, выточенных из красного дерева самим доном Лусеро. Когда солнце поднималось над восточными холмами и его лучи начинали просачиваться сквозь цветные грани стеклянной пирамиды, двери и панели на западной стенке галереи окрашивались во все цвета радуги, в сетчатом калейдоскопе которой медленно проплывали фигурки всадников в угловатых доспехах, ступенчатые подножия индейских храмов, украшенных причудливой каменной резьбой, величественный Монтесума, распахивающий перед Кортесом и его спутниками двери своей легендарной сокровищницы. Солнце поднималось все выше, шло по кругу, его лучи освещали другие грани, и угловатая медная сеть, медленно, как хамелеон, переползающая по внутренним стенам колодца, наполнялась красочными изображениями битв и флотилий, вереницами проплывающих сквозь беспорядочную россыпь островов и рифов, кропотливо переведенных на стеклянные плоскости с мореходных карт. К вечеру эти дивные картины медленно угасали, сменяясь красноватыми бликами свечей и масляных плошек, которые зажигал старый индеец Тилькуате, или Черная Змея, как звучало его имя в переводе на испанский. Он же и задернул цветные грани купола плотными черными шторами в тот день, когда душа дона Лусеро навсегда покинула свое земное пристанище. Задернул и исчез, подобно пустынным хищникам, зарывающимся в песок и терпеливо поджидающим свои жертвы на дне песчаных воронок.

Служители похоронного бюро и судебные исполнители, обшарившие опустевший дом в поисках завещания, к шторам не притронулись, а люди дона Манеко, бесцеремонно сорвавшие печати с дверей жилища, покинутого местными служителями Фемиды, не стали трогать шторы, дабы не слишком привлекать к дому внимание проезжих. Однако Остин знал, где находится кнопка, приводящая в действие спусковое устройство, и потому, когда слуги нагромоздили перед крыльцом угловатую пирамиду дорожных сундуков, плетеных саквояжей и прочего скарба, сопровождавшего прибывших путешественников, судебный исполнитель привел в действие потайной механизм, шторы со страшным визгом поползли вниз, и внутренность дома окрасилась радужными бликами.

Это маленькое рукотворное чудо привело Касильду в такой восторг, что она тут же забыла не только о дорожной усталости, но и о том, как их встретили привязанные к спинкам стульев проходимцы. Мало того, когда вся кладь была перенесена под высокие стеклянные своды и загромоздила почти все пространство обширного холла, она тут же распаковала одну из корзин, сама сварила кофе на дорожной спиртовке, поставила на поднос три чашечки, сахарницу, вазочку с печеньем и, пробравшись по узкому проходу между сундуками, стала подниматься по лестнице, стараясь не касаться запыленных перил. Когда рассохшиеся от жары ступени заскрипели под ее легкими шагами, Остин, приступивший было к беглому знакомству с родословной своих новых клиентов, поднял голову над развернутым пергаментным свитком и, разглядев в сетчатых разводах витражей стройную фигуру Касильды, попытался остановить ее.

– Послушайте, сеньора, неужели вы уже успели соскучиться по обществу этих мерзавцев? – крикнул он, толчком пальца поправляя тонкие серебряные очки на глубоко вдавленной переносице.

– Почему непременно мерзавцев? – Касильда остановилась и, обернувшись на голос, едва разглядела над поднятой крышкой сундука плешивую макушку и узкий морщинистый лоб стряпчего. – Эти люди тоже могли принять нас за каких-нибудь проходимцев. Представьте себя на их месте, и уже тогда…

– Сеньора! – перебил Остин, сдернув с носа запотевшие от волнения очки. – Если вы и в дальнейшем намерены таким способом оправдывать действия каждого встречного негодяя, советую вам тут же отправить одного из слуг за дилижансом, а с помощью оставшегося вновь уложить в ваши дорожные сундуки то, что уже успели из них извлечь!

– Не вижу в этом необходимости! – рассмеялась Касильда, звонко постучав о край подноса серебряной кофейной ложечкой. – Сейчас эта троица – наши пленники, а в той стране, откуда мы прибыли, с пленными принято обращаться деликатно! К тому же, я полагаю, эти почтенные джентльмены не посмеют поднять руку на женщину!

– Только не вздумайте их развязывать, – пробурчал стряпчий, вновь исчезая за крышкой сундука, – а если все же решитесь, то сперва попробуйте для практики напоить вашим кофе трех ягуаров или гремучих змей, и вот когда этот номер вам сойдет…