Неукротимый, как море - Смит Уилбур. Страница 12
Изящную тонкую шею венчала, словно стебель золотистого подсолнуха, голова с пышной гривой длинных, выгоревших на солнце волос. Серебряные, платиновые и медно-золотистые локоны были небрежно скручены толстым, с мужское запястье, жгутом и заколоты сверху. Выбившиеся пряди падали на лоб и щекотали нос, заставляя ее кривить губы и фыркать, сдувая назойливые завитки.
Балансируя на взмывающей и ухающей вниз палубе с ловкостью наездницы, она держала в руках тяжелый, уставленный кружками поднос и мягко упрашивала:
– Ну же, миссис Гольдберг, вы сразу согреетесь.
– Даже не знаю, милочка… – промямлила седая женщина.
– Ради меня.
– Ну разве только…
Женщина взяла кружку и осторожно отхлебнула.
– Мм… неплохо, – согласилась она и затем перешла на заговорщицкий шепот. – Саманта, буксир уже пришел?
– Придет с минуты на минуту. Капитаном на нем лихой француз с неотразимыми усами, по возрасту – самая пара вам. Хотите, познакомлю?
Миссис Гольдберг – вдова, которой было хорошо за пятьдесят, полноватая и более чем напуганная – слегка подбодрилась и села прямее.
– Ах ты, проказница, – слабо улыбнулась она.
– Я сейчас закончу с этим… – Саманта подбородком показала на поднос и уже на ходу добавила: – Вернусь и посижу с вами. Сыграем в клабр, хорошо?
Когда девушка улыбалась, ее ослепительно белые, ровные зубы оттеняли персиковый загар и веснушки, золотой пудрой усыпавшие нос.
Саманта была нарасхват. Все, и мужчины, и женщины, пытались привлечь ее внимание. Девушка принадлежала к тому редкому типу людей, которые буквально излучают теплоту, как милый котенок, и подкупают детской непосредственностью. В ответ она смеялась, мягко журила, а порой и поддразнивала. Ободренные пассажиры расплывались в улыбке и ревниво провожали ее взглядом. Они считали, что Саманта принадлежит только им, и выдумывали всяческие вопросы, шли на любую уловку, лишь бы подольше задержать ее возле себя.
– Саманта, совсем недавно за нами летел альбатрос!
– Точно-точно, я видел его из окна камбуза…
– Это ведь странствующий альбатрос, да?
– Ну что же вы, мистер Стюарт! Уж вам-то надо бы знать. Это был Diomedea melanophris, альбатрос чернобровый. Но все равно вы подметили добрый знак. Любой альбатрос приносит удачу – научно доказано…
Саманта имела докторскую степень по биологии, и ее пригласили на лайнер в качестве лектора. Она взяла творческий отпуск в университете Майами, где занималась экологией морских организмов.
Пассажиры, большинство из которых были старше ее лет на тридцать, относились к ней как к любимой дочери, но при малейших трудностях тянулись к девушке, словно дети, интуитивно угадывая в Саманте внутреннюю силу. Она стала для них домашним любимцем и матерью-хранительницей в одном лице.
Пока стюард наполнял поднос новыми кружками, Саманта выглянула из дверей временного камбуза, устроенного в баре, и окинула взглядом тесный для такого количества пассажиров салон.
В воздухе висел густой запах табака и немытых тел, но она внезапно почувствовала близость к этим людям и гордость за их мужество. Они держались молодцом.
«Настоящая команда», – подумала Саманта и усмехнулась. Обычно толпы вызывали в ней неприязнь, и она часто размышляла, отчего такое утонченное и гордое создание как человек, попав в толпу, превращается в отталкивающее существо.
Ей вспомнились скопища людей в перенаселенных городах. Саманта ненавидела зоопарки, где зверей держали в клетках. Она не забыла, как рыдала в детстве, увидев исступленно мечущегося у решетки медведя. Бетонные клетки городов мучили своих пленников ничуть не меньше. «Животные должны быть на свободе», – думала Саманта, но человек – самый грозный хищник, отказавший в этом праве многим другим существам – целенаправленно загонял самого себя в безнадежный тупик, разрушал основы своего существования с усердием, по сравнению с которым самоубийственное безумие леммингов кажется вполне умеренным. И только сейчас, здесь, в этих тяжелейших условиях, Саманта впервые по-настоящему гордилась ими… и тревожилась.
Подспудно, где-то глубоко внутри, она тоже страшилась предстоящего – ведь она была создана для моря, любила его и осознавала величественную мощь водной стихии. Саманта не заблуждалась в том, что ждет их всех впереди. Приложив волевое усилие, она расправила поникшие плечи, заставила себя улыбнуться и понадежнее подхватила тяжелый поднос.
Неожиданно в динамиках общекорабельной сети раздался треск, и в наступившей тишине прозвучал сдержанный голос шкипера:
– Дамы и господа, говорит капитан. С сожалением должен сообщить, что спасательный буксир «Ла-Муэт» до сих пор не появился на нашем радаре. Я принял решение о высадке команды и пассажиров на спасательных шлюпках и плотах.
По переполненным залам пронесся вздох, различимый даже в гуле шторма. Саманта заметила, как один из пассажиров, которому она уделяла много внимания, протянул руки к жене и прижал ее седую голову к плечу.
– Все вы прошли инструктаж и не раз отрабатывали учебную посадку. Вам известны ваши группы и пункты сбора. Я надеюсь, мне не стоит напоминать о соблюдении порядка и о том, что распоряжения судового комсостава должны выполняться беспрекословно и неукоснительно.
Саманта тут же поставила поднос и вернулась к миссис Гольдберг. Вдова негромко плакала, потерянно озираясь по сторонам. Девушка обняла ее за плечи.
– Пойдемте, – прошептала она. – Незачем кому-то видеть вас в слезах.
– Саманта, ты не бросишь меня?
– Ну что вы, конечно, нет. – Она помогла женщине подняться. – Все будет хорошо – вот увидите. Представьте только, какую историю вы расскажете внучатам.
Капитан Рейли еще раз прошелся по регламенту оставления судна, перебирая в уме все действия одно за другим. Он помнил внушительный список наизусть, составив его заранее на основе собственного богатого опыта плавания в антарктических водах.
Самое главное при посадке в спасательные шлюпки – не допустить, чтобы кто-нибудь сорвался в воду. При такой температуре смерть наступает в течение четырех минут. Даже если бедолагу немедленно вытащить, то у него все равно остаются те же четыре минуты. Спасти может только сухая одежда и тепло, найти которые сейчас невозможно. А учитывая восьмибалльный ветер, дующий со скоростью сорока миль в час, и двадцатиградусный мороз, коэффициент резкости погоды приближался к семи. Проще говоря, через несколько минут человек окоченеет и полностью лишится сил. Поэтому действовать следовало с величайшей осторожностью.
Второе, и не менее важное, о чем нельзя было забывать, – физическое состояние людей, когда они покинут относительно теплые и безопасные помещения лайнера и окажутся на хрупких плотах и шлюпках посреди бушующего антарктического шторма.
Пассажиров предупредили и постарались психологически подготовить к испытаниям. Один из судовых офицеров проверил одежду и индивидуальные спасательные средства, все приняли по паре таблеток глюкозы, помогавшей организму бороться с холодом, и на каждый плот назначили ответственным опытного члена команды. Вот, пожалуй, и все, что капитан мог сделать для пассажиров. Теперь ему предстояло продумать очередность спуска на воду.
Все шесть спасательных мотоботов, каждым из которых управляет штурман с пятью матросами, пойдут первыми – тройками с обоих бортов. Пока плавучий якорь будет удерживать лайнер носом к ветру, лебедки живо опустят мотоботы с развернутых боканцев гидравлических шлюпбалок на воду, политую из насосов мазутом, чтобы временно сбить волны.
Несмотря на то что спасательные мотоботы – скорее даже, катера – имеют палубу, снабжены надежными двигателями и оборудованы радиостанциями, они плохо подходят для выживания в таких широтах: через несколько часов холод совершенно измотает экипаж. Именно поэтому пассажиров решили разместить на больших надувных плотах, защищенных сверху и с боков двойной обшивкой и обладающих достаточной остойчивостью даже в самый жестокий шторм. На них погрузили запас еды и поставили портативные радиомаяки. Каждый плот вмещал по двадцать человек, и тепла их тел должно было хватить, чтобы они чувствовали себя относительно удобно, пока не достигнут берега.