Долина смерти - Алексеев Сергей Трофимович. Страница 18

После экскурсии по Гомосу модуль вновь присоединили к кораблю и полетели на Землю.

– Каким же образом вы оказались внутри склада? – спросил Поспелов через переводчика. – Где приземлился ваш корабль?

– Я сам попросил Роо поместить нас куда-нибудь в нейтральное место, чтобы не шокировать никого, – признался Скарлыгин. – Мы предполагали, что в России нас не поймут.

– Вас перемещали из корабля в беспамятном состоянии?

– Это не беспамятство! – с жаром сказал космический путешественник. – Это необходимый для адаптации сон. Там же иной счет времени! И такое расстояние!.. Если бы не этот специальный сон, мы бы до Гомоса никогда живыми не долетели. Старость съела бы организм за три-четыре дня. Нас как бы законсервировали на время полета, понимаете?

– Разумеется! – серьезно сказал Поспелов. – А скажите: как вы считаете, с какой целью пришельцы с Гомоса устраивали для вас эту экскурсию? Хардиков зафрахтовал космический корабль?

– Даже у Хардикова бы не хватило денег, – не смутился Скарлыгин. – Одно питание чего стоит. В одном тюбике – все, полный баланс веществ, витаминов. А вкус!

Потрясающий вкус!.. Гомосоны избрали нас для особой миссии.

– Пилоты вертолета и егерь не годились для нее?

– Я тоже спросил об этом Роо… Пилоты наши вообще не годятся для подобных вещей. Гомосоны ищут особое состояние духа и устройство разума. Прежде чем избрать, они снимают информацию, делают что-то наподобие фотографии подсознания. Да, на таком вот уровне.

– Если не секрет, господин Скарлыгин, что это за миссия? В чем заключается?

По поводу миссии «новые русские» раньше и словом не обмолвились. Похоже, скрывали, и Скарлыгин признавался сейчас впервые, видя перед собой специалиста из США.

– Земляне встали на порочный путь, – заявил он. – Человечество в унынии и движется к хаосу. Мы обязаны сказать об этом! Внедрить надежду, что человеческий разум – не единственный во Вселенной, что есть более высокие его формы! И тем самым приостановить заболевание, избавить людей от комплекса исключительности. Мы же – нижайшая форма! Примитив! А как мыслим о себе?! Но по сравнению с гомосонами – пингвины: разучились летать и бродим толпами по льдам. С одной мыслью – набить желудок, накопить жир, чтобы перезимовать и отложить яйца. Все! Нас избрали, чтобы мы донесли это человечеству, внушили ему, что далее нельзя идти по такому пути. Но чтобы просветлить сознание землян, бесполезно писать, кричать… Из моих трех профессий самая подлая была – журналист! Мы все время обманываем человечество и гоним его к хаосу! Будь проклят час, когда я взялся за перо!

– Каким же образом можно донести… такую сложную информацию? – спросил Георгий. – Вам открыли способ… новый способ ее передачи?

– Способ старый: душа в душу, без всяких посредников. Только так можно открыть глаза человеку. Вот вы после беседы со мной увидите всю мерзость человеческого бытия и не захотите жить, как пингвин. Впрочем, это меньше всего касается лично вас. Потому что, поверив во внеземной разум, вы уже отказались от земных пороков. Иначе бы не занимались уфологией. Участь народа Америки не так печальна, а вот России!..

Скарлыгин резко замолчал, закаменело, на какое-то время стало неподвижным лицо, и Поспелов увидел слезы, бегущие из-под очков. Он не стал поторапливать, выждал время, позволив собеседнику самому продолжить мысль:

– А вот участь России… плачевна. Хардиков спрашивал их о судьбе нашего народа… Нас ожидает цепь крупных катастроф, в том числе на химических заводах и ядерных объектах. Мы не можем контролировать то, что создали, благодаря детскому сознанию, которое бывает иногда гениальным. И все-таки остается детским. Нельзя доверять чистому ребенку, неопытному существу пользоваться спичками… Гомосоны очень нежно относятся к России, но помочь ей, спасти ее не в состоянии. У каждого народа своя судьба… У России она светла и печальна. Пришла наша осень, улетели русские птицы счастья на юг. И скоро наступит ядерная зима. Увы, и к этому нам следует привыкнуть. Мы народ-жертва, чтобы спасти все человечество на Земле. Наш пример просветлит сознание всего мира! Потому что нет другого народа, так глубоко чувствующего, с такой сильной и печальной поэзией, с такой безрассудной жаждой к самопожертвованию.

– Что же станет с моей страной? – воспользовавшись паузой, спросил «американец» Поспелов.

Скарлыгин вдруг оживился, в глазах мелькнула надежда:

– Я вас очень прошу! Передайте своему президенту… еще не все потеряно. Пусть действует смелее! Возможно, удастся взять под контроль ядерные вооружения, атомные станции. Мне известно, ваша страна давно вступила в контакт с гомосонами и разрабатывается совместная программа выживания человечества. Возможно, вы об этом не знаете, это сверхсекретная программа. Пусть ваш президент через ЮНЕСКО или еще как-то призовет Россию к покаянию, к смирению! Наш русский гонор сейчас идет во вред, приближает гибель. Настоящий патриот сейчас тот, кто смирит гордыню!

– Это все опять касается России, – слегка надавил Георгий. – Что же будет с моей Америкой?

Скарлыгин вдруг слегка даже озлился, будто гнев промелькнул в глазах:

– Вы особенно тоже не радуйтесь там у себя. Вам тоже достанется! И ваш Клинтон об этом информирован гомосонами.

– Возможно, однако я ничего не знаю! Ведь программа строго засекречена.

– Южная Америка станет жарче Сахары в ближайший десяток лет, – с долей злорадства проговорил Скарлыгин. – А в Северной можно будет жить человеку лишь на территории Канады, и то в ее северной части. Но вы люди предприимчивые, предусмотрительные… Извините, это не гуманно, но я вас тихо презираю в глубине души. Потому что очень люблю Россию. Мою милую Россию и свой безумный народ с детским и чистым сознанием. «Взбегу на холм и упаду в траву. И древностью повеет вдруг из дола! И вдруг картины грозного раздора я в этот миг увижу наяву!..»

Он резко и безудержно заплакал, слезы буквально брызнули из глаз, оросили аккуратную бороду. Скарлыгин сорвал очки, спрятал лицо в руку, согнутую в локте, будто обиженный школьник за партой. Наблюдавший за встречей через специальный волчок врач вбежал в палату с двумя санитарами, которые схватили несчастного за руки. Он стал вырываться, не хотел получать укол.

– Извините, господа, – сказал врач. – Я должен прервать встречу. Сейчас пациент начнет буйствовать. А это зрелище не из приятных.

Поспелов согласился и покинул палату. Впрочем, и так было все ясно, и оставаться здесь больше не имело смысла…

Безусловно, охотники переживали тяжелую форму шизофрении. Судя по видеозаписи, сделанной во время встречи Хардикова с настоящим американским уфологом, владелец фирмы «Стивал-Карел» находился в таком же состоянии, говорил почти те же слова, высказывал аналогичные просьбы, и даже финал свидания практически повторился.

Хардикову также сделали укол, чтобы предотвратить буйство, вызванное крайним нервным возбуждением и… чтением стихов.

В дополнение версии «молодого сотрудника» можно было добавить следующее: да, так все и случилось. «Новые русские» в ссоре застрелили пилотов и ушли отсиживаться в зимовье, где разработали и отрепетировали спектакль полета на планету Гомос.

Но психика, перегруженная фантазиями и сознанием тяжести совершенного преступления, не выдержала. Они незаметно для себя уверовали в собственный вымысел. Такое случалось в криминалистической практике, когда преступник заучивал оправдательную версию и начинал верить в искренность плодов собственного воображения. В данном же случае сработал эффект замкнутого пространства в зимовье, полная безвестность, что о них думают в обществе, ищут ли, и повышенная чувствительность к художественному слову, которая обострилась еще в оторванности от мира.