Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых - Март Михаил. Страница 23

— Ситро отменяется, а еды купим. Только возьми с собой документы и билеты на поезд, Томск — узловая станция, здесь много патрулей, могут задержать.

— Хорошо, я поняла. Женщины направились в тамбур. Открывать дверь и

откидывать подножку пришлось самим. Первой на землю спрыгнула Ирина и подала руку Тане.

— Ну, принцесса?

— У меня так ловко не получится.

— Простительно. Я всю войну скакала по подножкам, даже на ходу. Мне не привыкать.

Девушка спрыгнула на хрустящий гравий. В ярких крепдешиновых платьях, с лучезарными улыбками женщины, обходя составы, направились через пути к вокзалу.

Профессор надел генеральский мундир, а начальник поезда — военную гимнастерку с орденами. Они вышли из первого вагона и замерли: поезд стоял обезглавленным. Пропал паровоз.

— Что это может значить, Лука Иваныч?

— Ушел на заправку. Нас здесь долго промурыжат, на последний путь загнали. Сами понимаете, если им предстоит транспортировать больных, то за время обычной стоянки они не управятся.

— Логично. Пошли, нас ждут.

Их действительно ждали. В кабинете начальника станции Никифоренко присутствовал сам генерал Хворостовский, начальник Управления МГБ Юго-Восточного Сибирского округа майор госбезопасности Люсинов и врач-специалист в форме полковника авиации.

Даже войдя в кабинет, профессор и Лыков не сняли повязок с лиц.

— Обойдемся без рукопожатия, товарищи, — не здороваясь, начал Прянишников, увидев столь представительную компанию. — У нас беда, и мы ждем от вас помощи.

— О вашем поезде ходят легенды, уважаемый профессор, — улыбаясь, мягко заговорил Хворостовский. — Слышал о беглых каторжниках, с которыми вы разобрались на Нижней. А почему только с двумя?

— Двое других умерли, — солгал профессор.

— От чего же? — поинтересовался полковник авиации.

— Сибирская язва. Легочная.

Профессор подошел к столу, положил папку и шагнул назад. Только сейчас все заметили резиновые перчатки на его руках.

— Что это? — спросил генерал.

— Отчет о течении заболевания. На данный момент у нас тринадцать умерших и уже пятьдесят семь человек зараженных. Они изолированы в отдельные вагоны и находятся под наблюдением. Поезд дезинфицирован хлорным раствором. Нам нужны медикаменты и врачи, специалисты-эпидемиологи, а также прошу вас снять больных с поезда и переправить их в больницу. Мы не можем подвергать опасности здоровых пассажиров.

Человек в мундире полковника авиации пролистывал отчет профессора и, когда генерал обернулся к нему, коротко кивнул.

— Мы уже думали о сложившейся обстановке, уважаемый Иннокентий Ильич, — учтиво заговорил Хворостовский. — Ваш поезд застрял в Судженске на объездной линии. Я в курсе событий. Основная ветка в западном направлении не очень сильно загружена, и мы решили отправить вас по первоначальному маршруту, на запад. В восточном направлении идут поезда с военной техникой, это уже давно перестало быть секретом. В конечном итоге все вы доберетесь до тех мест, куда собирались изначально. Что касается больных. Здесь вокзал, самое оживленное место в городе. Сгружать больных рискованно, вы же понимаете, что может означать распространение смертоносной инфекции. Санитарные машины подъедут к переезду в восьмидесяти километрах к западу от Томска, на пути к Омску. Там пустынное место. Железную дорогу пересекает шоссе, на нем вас и будут ждать машины. Туда же доставят медикаменты и все необходимое. Специалисты осмотрят пассажиров.

— Мы потеряем уйму времени.

— Уважаемый профессор, решение принимал не я. Ваш случай — ЧП всесоюзного масштаба, директивы идут из Москвы. В пригороде Томска, неподалеку от переезда, в срочном порядке устанавливаются палатки для полевого госпиталя. Из столицы вылетают врачи, везется вакцина. За нас с вами все уже решили в правительстве. Наш долг — соблюдать дисциплину. Кого смогут — спасут, других похоронят в цинковых гробах. Сколько человек сейчас в поезде?

— Четыреста восемьдесят два, — ответил Лыков. — Четырнадцать вагонов, но поезд недоукомплектован. По всей вероятности, некоторым пассажирам удалось перейти на другую сторону Оби по понтонным мостам еще в Камске, и они продолжили путь на запад. В поезд вернулись те, кто работал на развалинах моста.

— Что ж, наша обязанность позаботиться о советских гражданах. Идите, товарищи, не будем задерживать состав. Время дорого, все мы это понимаем.

Прянишников и Лыков вышли из кабинета со смешанным чувством. Вроде бы все правильно, но по существу ничего не сделано.

— Ты знаешь, о каком переезде идет речь, Лука?

— Знаю. Там всего две колеи, мы запрем все поезда, идущие на запад. Разгрузка больных не проблема, но осмотр здоровых специалистами я представляю с трудом. Полтысячи пассажиров, каждому нужно уделить время. Учитывая интервалы между поездами, мы создадим пробку, похожую на судженскую.

— Плевать им на расписание. Генерал прав, проблема серьезная, сейчас не до расписаний.

Отойдя от вокзала на несколько кварталов, женщины почувствовали свободу.

— Тепло-то как. Будто лето вернулось, — восхищалась Таня. — Тут даже листья еще не опадали. Смотрите, Ирина Николаевна, какой милый городишко.

— На вокзале мы видели другую картину, он забит людьми, заставлен вещами, ни одной тропки не осталось.

— А здесь тишина. Чистенько. Будто весь город собрал чемоданы и переселился на вокзал.

— Отвыкли мы от тишины, безлюдья и городов. Забыли уже, как люди живут. Любой поселок покажется раем.

— Почему же поселок. Красивый город, немного старомодный. Никаких новостроек, домики небольшие, уютные. Но, похоже, мы пошли не в ту сторону. Здесь вообще нет никаких магазинов.

— И спросить не у кого.

— Есть. Я вижу дворника. Вон, мостовую метет, в белом фартуке.

Усатый дядечка объяснил им, как выйти на большую улицу, где есть аптека. По его словам, «рукой подать», но оказалось, довольно далеко, пришлось пройти несколько кварталов в глубь города. Нужное им лекарство нашлось, но не в таблетках, а в порошках. Скупили все, что было.

По брусчатой улице ходили трамваи.

— До вокзала доедем, — сказала Ирина. — С непривычки я ноги натерла, не помню уже, когда в последний раз туфли надевала.

— И я отвыкла. Платьице кажется таким легким, будто на мне ничего нет. И все же пройдем хоть одну остановочку, ужасно хочется купить хлеба.

— Настена у меня обожает пряники, а еще сушки с маком и ванильные сухари.

— Только бы не опоздать, — обронила Таня.

— Ты думаешь, снять больных с поезда можно за пять минут? Это не так, Танюша, поверь моему опыту.

Вокзальная толчея помогла Васе Муратову остаться незамеченным, когда он спрыгнул на платформу, но скакать козликом через чемоданы и тюки не лучший способ скрыться. Патруль накроет в два счета. Муратов тихо сошел на пути и пролез под эшелон. Перед ним был пассажирский состав, возле вагонов толкались проводники. Дым паровоза поднимался с правой стороны, значит, поезд идет на восток, а это его не устраивало. Муратов прополз под вагоном на следующий путь. Там ремонтники проверяли товарняк с лесом, возле «телятников» стояли солдаты с карабинами. Странно, кому пришло в голову охранять лес с оружием в руках? Не страна, а сумасшедший дом. Все пути заняты поездами и ни к одному не подберешься. Василий перебрался на следующий путь, но даже на ноги не решился подняться: вдоль вагонов шел патруль. Муратов прижался к шпалам и замер.

Нервы были на пределе, и он решил для себя главное — живым в руки властям не дастся. Лучше сдохнуть, чем вернуться на Колыму. Но сейчас и о Колыме речь не шла, его поставят к стенке без суда и следствия. Уж лучше самому застрелиться. Опять загнал себя в тупик.

Патруль неторопливо прошел в восточном направлении.

Выбравшись на последний путь, Василий осмотрелся. Никого. К эшелону с западной стороны задом подходил паровоз, значит, поезд пойдет туда, куда ему нужно. Он пробирался от вагона к вагону, но все двери были заперты. Впервые его охватило отчаяние, и вдруг удача, снова удача! Одна из дверей открылась, Муратов заскочил в тамбур. Коридор был пуст. Василий прислонился к стене и облегченно вздохнул.