Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых - Март Михаил. Страница 42

— Вы меня убедили, Геннадий Федорович.

3

Когда Жора-морячок отправился на переговоры с чукчами, погода была прекрасная. Теперь все изменилось — подул леденящий ветер. К счастью, небо все еще оставалось чистым и днем земля прогревалась. Но если начнутся осадки, то они выпадут в виде града или снега, поэтому люди торопились. Массивный сруб сложили быстро, утеплили еловым лапником. Печи складывали из глины и обжигали изнутри. Нашелся отличный консультант, им стала умница и красавица Надине. Все называли ее Надюшей. Поначалу напуганная дикарка могла восхищать команду только красотой, но потом, став официальной невестой Кострулева, девушка осмелела. Князь учил ее русскому языку, Надюша легко его усваивала (Афанасию Антонычу и в голову не приходило учить Кистеня арабскому или языку езидов). Девушка знала принцип строительства глиняных домов-яиц, следуя ему, сделали плавильные печи. В кузнечном деле немного разбирался Улдис и, как ни странно, Огонек, он был сыном кузнеца. Все одесские байки о красивой жизни фраера-везунка пришлось забыть. Оно и к лучшему, кузнец — профессия уважаемая, а фраеров на Колыме хоронили табунами.

Первый наконечник для копья Кистень делал вручную, тут ему равных не было, за время отсидок не один напильник превратил в финский нож.

Работа не прекращалась ни днем ни ночью. Лебедку решили устанавливать с восточной стороны у отвесной скалы, где не было препятствий. Надине научила Рину и Варю плести корзины из гибких ветвей. Трюкач учился орудовать копьем: метать нож, топор для него был делом привычным, но с той же легкостью орудовать копьем Родион не умел, а он был совестливым артистом, если брался за очередной трюк, то доводил его до совершенства, чем вызывал не только восторг режиссеров, но и сохранял себе жизнь.

Поздним вечером в новую кузню зашел Важняк.

— Есть разговор, ребята.

Кистень и Огонек, усталые и взмыленные, сели на широкую скамью.

— Враг не дремлет, Матвей Макарыч? — спросил Огонек.

— У нас отличная позиция, но на руднике мы будем беззащитны. Западный склон обледенел пока не очень сильно. Через месяц сможем спускаться вниз и подниматься только по веревкам. Но я не это хотел сказать. В низине грязь, распутица. Пора нам спускать телегу вниз, ловить шатуна или ворошить берлоги. Взять медведя живым — непростое дело. Время пришло. Похоже, за нами ведут наблюдение. Лошади уже не могут подняться на гору. Скользко. Их оставляют внизу, привязав к деревьям. Вверх идут только разведчики. Их человек шесть или пять, я видел следы. Такой группой они нападать не станут. Но понятно, что отец Надюши готовит нам сюрприз. Шейх не стал бы посылать в наш лагерь разведчиков, мы ему не мешаем, даже полезны, а можем быть еще полезнее, чем думаем мы и они.

Журавлев достал из-за пазухи золотую подкову.

— Вот, выкопал из грязи, где были привязаны лошади. Такой подковы на месяц не хватает. Почему бы не предложить им настоящие, из металла. Ковать их несложно, а стоить они могут дорого.

Кистень внимательно рассмотрел подкову.

— Идея стоящая. И гвозди откуем. Но у меня есть не хуже мыслишка. Телегу с бурым надо как-то везти. Не самим же впрягаться, зачем выставлять себя на посмешище. Надо увести лошадей у разведчиков. Ведь они же еще вернутся?

— Наверняка. Я догадываюсь, в чем их цель. Они хотят выкрасть Надине и вернуть отцу для расправы, — сказал Журавлев. — Девушку надо уберечь, нельзя выпускать ее из землянки. Она уже стала полноценным членом отряда, понимает, что ей говорят, работает не меньше нашего.

— И без ума от вора-рецидивиста Пети Кострулева, — хихикнул Огонек.

— Завидуешь? — хмыкнул Журавлев. — Петя того стоит. Кистень покраснел.

— Ну, хватит. Вас это не касается. Лошадей можно увести, но где их спрятать?

— Мы с Лешим нашли ущелье на северном склоне. Вряд ли езиды о нем знают, там нога человека не ступала. С рассветом, когда они молятся, надо занять позиции, потом разведчики вновь пойдут ловить свою удачу, и как только они скроются из вида, уведем всех лошадей. Это станет им уроком.

— Так и сделаем, — согласился Кострулев. — И вообще, надо предупредить людей, рано мы расслабились.

Вечером, как всегда, князь учил Надине русскому языку. Кострулев сидел в сторонке и пил чай. Белограй позаботился о летчиках, набив два ящика сахаром, чаем, мукой, солью и спичками.

— Афанасий Антоныч, спросите у Надюши, как езиды борются с медведями, — попросил Петр. — Более опасного зверя в этих местах нет.

— Есть, — сказал князь. — Орлы. Они крадут кроликов и кур. Стрела с золотым наконечником их не пробивает. Размах крыльев у них больше трех метров и перо очень твердое. А от медведей езиды спасаются огнем, мы же видим по ночам костры.

Князь что-то спросил у девушки по-арабски, она тут же ответила:

— Стрелы обматывают промасленной паклей, поджигают ее и стреляют, зверя сжигают живым. Еще используют ямы-ловушки. Медведей очень боятся, — переводил князь. — Только самые ловкие вступают с ними в борьбу. Одного слова я не понял. Скорее всего, по смыслу оно переводится как «шатун», медведь, не уходящий в берлогу на зиму. Зимой они свирепеют и наносят огромный урон. Однажды горящий шатун ворвался в коровник и сжег его вместе со скотом.

— Ладно, — сказал Петя, — мы им такой подарочек приготовим, век не забудут. Я придумал защиту от этих дикарей.

Князь был явно обеспокоен.

.— Чем больше я об этом думаю, тем мне становится неприятнее. Нет, страха я не испытываю, я не верю в успех. Безобидное хулиганство сошло нам с рук, но мы не можем бесконечно демонстрировать фокусы. Езиды — гордый народ.

— Твоя невеста, Петя, выросла среди них, ими воспитана, и ты видишь, что из нее получилось. Ты носишь на груди ее медальон, знак любви и преданности.

— Что же они княжну выгоняют на работу в поле?!

— У них все женщины равны, каждая должна приносить пользу племени, а не сидеть целыми днями перед зеркалом, как жены наших начальников.

— Ну оговорился, не прав я. А теперь послушайте. У орлов крепкие крылья, сказали вы. Переборки между отсеками в самолете сделаны из тонкого листа стали, золотая стрела такую стенку не прошибет. Мы опять пойдем втроем. Я, вы и Трюкач. Я хочу снять мерки и сделать панцири для туловища, очень легкие, вы не почувствуете веса своей кольчужки. Мы только начинаем жить, почему бы не подстраховаться.

— Согласен. От защиты еще никто не отказывался.

Надине что-то сказала по-арабски. Судя по ее напряженному лицу, девушка понимала разговор. Не все, разумеется, но отдельные слова ее взволновали.

— Что сказала? — спросил Кострулев.

— То, что люди ее отца могут выстрелить в спину. Ее отец и стал верховным пиром благодаря тому, что всегда стрелял в спину, в переносном смысле. Оттого его и боятся.

— Может быть, он прошел школу НКВД? Надо спросить Важняка, не встречал ли он в коридорах Лубянки Ахмади Гуддина.

Леший, Трюкач, Кистень и с ними Дейкин спустились в низину еще ночью и заняли удобные позиции. Всадники появились через час после восхода солнца и знакомой тропой направились на гору. Их было пятеро, Важняк не ошибся.

— Вооружены арбалетами, — сказал Дейкин, — значит, на ближний бой не рассчитывают. Сабель с собой не взяли. Все правильно. Их цель — Надине. Они следят за лагерем не первый день и знают численность нашего отряда. Фейерверком мы их не напугали. В тот момент, когда над городом взмыл салют, они могли подумать, будто в тайгу пришла армия, но теперь их уже не обманешь.

— И не надо, — сказал Чалый. — Они не должны расценивать нас как военную силу. Мы торговцы, которые предлагают качественный товар в обмен на золото. А оно для них ничего не значит, так же как глина под ногами. Мы им нужны, важно, чтобы все это понимали, а не только мудрый шейх с русским орденом на груди.

— Хватит болтать, ребята, — сказал Леший, — лошадки скучают. До ущелья полтора часа пути верхом, а обратно придется возвращаться на своих двоих.