Посол Урус Шайтана(изд.1973) - Малик Владимир Кириллович. Страница 70

Отсюда видны были дорога, группа всадников на ней и продолжавшие прибывать из Сливена воины. В отряде янычар Звенигора заметил Сафар-бея. Ага был хмурый, казался озабоченным. Увидев Звенигору, осадил коня.

— Ты? — удивился он.

— Да, Сафар-бей. Это я. Благодаря твоей милости…

Сафар-бей молча отвернулся, ударил коня. Помчался следом за своими воинами.

Вечером, после неудачного наступления на гайдутинов, Гамид приказал разбить лагерь и выставить усиленные дозоры. Запылали костры. Спахии и янычары не обращали внимания на близость гайдутинов: сила была на их стороне. Из Сливена прибыли подводы с припасами, и проголодавшиеся люди накинулись на еду.

Гамид и Сафар-бей подошли к Звенигоре. На их лица падал отсвет костра. Гамид отослал часового.

— У тебя было время, гяур, подумать о своей судьбе, — промолвил Гамид. — Скажи, где фирман, и я отпущу тебя!

— Слишком хорошо я тебя знаю, Гамид, чтобы поверить твоим словам.

— Тогда — болтайся на ветке! Эй, люди!

— Погоди, Гамид-ага, — вмешался Сафар-бей. — Повесить никогда не поздно… Казак и правда имеет основания не верить твоим обещаниям. И можно понять его: он хочет выторговать себе жизнь за фирман.

— Но его же нет при нем! Я уверен, что он успел передать фирман гайдутинам…

— Тогда мы можем предложить им обмен… Думаю, что игра стоит свеч. Если мы не хотим иметь неприятности от беглер-бея, вернее, если ты не хочешь иметь неприятности, так как я здесь ни при чем, то мы должны раздобыть этот фирман, чего бы это нам ни стоило! Гайдутины пойдут на такой обмен. Казака они ценят, как мне известно, достаточно высоко, а содержание фирмана для них уже не тайна.

Гамид молчал. Зло поглядывал на Звенигору. С каким наслаждением он подверг бы его пыткам, а потом накинул петлю на шею! Но не тут-то было! Страх за собственную шкуру заставлял его сдерживаться, быть рассудительным. Мысль Сафар-бея об обмене, если фирман действительно у гайдутинов, понравилась ему.

— Ну что ж, хорошо, — буркнул мрачно. — Я согласен… Но как это сделать? Я боюсь, что до утра гайдутинов и след простынет. Слышишь, гяур?

— Никуда они отсюда не уйдут, — сказал Сафар-бей. — Они знают, что Звенигора у нас в плену, и постараются отбить его. С восходом солнца пошлем кого-нибудь на переговоры.

— Хорошо, — согласился Гамид и кликнул часового.

Ночь была холодной. Аскеры разбили шатры, но о Звенигоре никто не побеспокоился, и он, связанный, мокрый, дрожал от ночного холода. Часовой тоже мерз. До полуночи, пока горели костры, он ходил, а утомившись, сел под скалою, поставив янычарку между ногами.

Небо было звездное, но безлунное. Пофыркивали в темноте лошади, перекликались дозорные.

Под утро Арсену показалось, что часовой уснул. Доносилось его ровное дыхание. Но что из того, когда ты крепко связан? Лежишь, как колода! И казак тяжело вздыхает…

Где-то за шатром, что стоял у дороги, послышались крадущиеся шаги. Арсен насторожился. Кто-то тихо направляется к нему. Кто бы это мог быть? Может, Драган? Ничего не видно.

Неизвестный остановился рядом, словно прислушиваясь. Затем его руки нащупали веревки, которыми Арсен был связан, блеснуло в темноте лезвие ятагана — и казак почувствовал себя свободным. Затаил дыхание, разминая занемевшие руки и ноги. Повернулся, чтобы увидеть своего спасителя, но заметил только темную фигуру, которая быстро исчезла в ночной мгле.

Осторожно, чтобы не зашуметь, Арсен попятился от скалы, под которой дремал часовой, и шмыгнул в кусты. Вдруг перед ним кто-то вскочил на ноги, тихо вскрикнул:

— Ой, кто это?

Звенигора узнал голос Яцько. Мигом зажал парню рот рукой. Так вот кто его спаситель!

— Это я, Арсен. Бежим скорей!

Они нырнули в темноту. Арсен в душе благодарил паренька за удачное спасение. Смелый воин растет!..

Яцько уверенно полз вперед. Юрким ужом раздвигал заросли, гибкой куницей миновал преграды, возникающие на их пути. Когда удалились от вражеского лагеря достаточно далеко, остановился, чтобы перевести дух. Арсен схватил его в объятия.

— Спасибо тебе, Яцько, что вторично вызволил меня! — прошептал на ухо. — Не побоялся пробраться в самое логово врагов… Что же ты делал бы, если б часовой проснулся?

— Часовой? Я его что-то не видел. Да и далеко я был от него.

— Как? Он был рядом с тобой, когда ты разрезал на мне веревки…

— Веревки? — еще больше удивился Яцько. — Я не разрезал никаких веревок…

— Так кто ж меня вызволил?

— Как — кто? Я думал, ты сам…

— Гм, да… — задумался Звенигора. — Странно… Неужели…

Он не договорил. Невероятная догадка поразила его: неужели Сафар-бей?

Гайдутины старались оторваться от наседавших аскеров Гамида и полдня петляли по тайным звериным тропам Старой Планины. Но скрыться не удалось. Гамид проявил исключительную настойчивость. Без отдыха преследовал отряд Младена до горы Хладной.

Здесь разгорелся бой. Гайдутины засели в узком ущелье. Дали два залпа по наступающим, но не остановили их. Разъяренный бегством Звенигоры, Гамид во что бы то ни стало хотел разгромить повстанцев, схватить их вожаков и отобрать фирман, а потому и гнал своих аскеров в наступление, не считаясь с потерями.

Аскеры рвались в рукопашный бой. Воспользовавшись тем, что гайдутины перезаряжали янычарки, они с криком и визгом ринулись в узкий проход.

— Алла! Алла! — дико ревели разинутые рты.

— За сабли, друзья! — раздался голос Младена. — Не посрамим земли болгарской! За сабли!..

С высоко поднятой саблей он первым кинулся на врагов. Плечом к плечу с ним шли Драган и Звенигора. В атаку ринулись все гайдутины, за исключением Златки, Якуба и Яцько. Они остались с ранеными и охраняли лошадей.

В мрачном скалистом ущелье столкнулись две лавины. Заскрежетала сталь… Упали первые убитые. Воинственные крики стихли. Слышались лишь отрывистые возгласы бойцов да стоны раненых. Рубились люто, не отступая ни на шаг. Серый камень покрылся кровью.

Звенигора и Драган неослабно оберегали Младена.

Кто-то из спахиев узнал его и с криком «Воевода Младен!» бросился на гайдутинского вожака с высоко занесенной саблей. Драган отбил удар, а Звенигора прикончил нападавшего. Но теперь все аскеры заметили воеводу, и каждый старался скрестить с ним оружие. Каждому хотелось стяжать славу победителя воеводы и получить обещанную Гамидом награду за его голову.

Один из аскеров, которому никак не удавалось из-за толчеи добраться к воеводе, решил добиться своего другим путем. Он выхватил пистолет и, вскочив на камень, через головы товарищей выстрелил в Младена. Старый воевода вздрогнул, начал оседать… Звенигора успел подхватить его под руки. Гайдутины сразу же заслонили его, и Арсену удалось вынести воеводу в тыл.

На крик Звенигоры подбежал Драган.

— О горе! — вскрикнул он, увидев окровавленного, побледневшего воеводу. — Быстрее к Якубу! Неси, Арсен! А я останусь здесь…

Рана Младена оказалась серьезной. Пуля пробила предплечье.

Якуб туго перевязал рану, Златка со слезами на глазах поддерживала голову отца.

Младен крепился, но силы оставляли его.

— Как там? — спросил слабо.

— Держатся наши, — ответил Арсен.

— Жаль, мало нас, а то поймали бы сегодня Гамида… Арсен, передай Драгану, чтоб выводил отряд из боя! Достаточно врагов мы положили! — Воевода смолк, стиснув зубы.

Звенигора с Якубом посадили его в седло. Златка подъехала вплотную, готовая поддержать отца. Поднялись и раненые, которые могли идти сами.

— Трогайтесь, — сказал Звенигора. — Мы догоним вас.

Бой затихал. Гайдутины постепенно отступали, подбирая раненых. Драган надеялся, что спахии, понеся чувствительные потери, не станут преследовать их, однако ошибся. Хотя они и не бросались теперь врукопашную, но и не отставали. Слух о ранении Младена дошел до Гамида, и он решил одним ударом покончить и с воеводой, и с его отрядом.