Завещание императора - Старшинов Александр. Страница 3

– Похож на Фламму, – усмехнулся Приск. – Что и неудивительно: он тут дневал и ночевал на стройке Форума, и особенно колонны. Трудно было не попасть на барельеф.

– В той яме еще что-то осталось? – У юного Декстра загорелись глаза.

– Золото? В пещере под рекой? Нет. Но наверняка даки закопали еще немало сокровищ в укромных местах. Солдаты потом находили клады в самой Сармизегетузе – обычно прямо у крыльца под ступенями, так что легионеры там всю землю перекопали. Но и сама Дакия – настоящий клад. Теперь по реке Марис все летние месяцы плывут в Виминаций корабли с золотом и солью.

– А у парфян, у них много золота?

– У парфян? Не считал. Царь парфянский давненько не присылал мне отчет о содержимом своей казны, – попробовал отшутиться Приск.

– А я слышал, что много! – с жаром воскликнул юноша.

– Мешок с добычей тяжел, лишь пока тащишь его в общую кучу, – заметил Приск. – А когда получаешь долю из казны – она умещается в маленьком кошеле. Поверь, твоя добыча исчезнет в тавернах Антиохии, и в Рим ты вернешься с парой медяков. Разбогатеют ликсы, снабжающие легионы; ростовщики, что дают императору и знати в долг, финансируя грядущую кампанию.

– Ну, может, ты и не получил ничего… А вот я найду столько золота, что нагружу огромный корабль, – объявил юный Декстр без тени сомнения.

– Все говорят о новой войне. – Мевия попыталась направить разговор в иное русло. – Даже мой муж, поначалу решивший остаться в Риме, возвращается в армию центурионом. А уж как Марк хочет повоевать! Я слышала… – Женщина сделала паузу. – Я слышала, ты отправляешься на войну военным трибуном, Гай.

– Да, всего лишь военным трибуном. А планировал стать легатом, командовать легионом… Увы… – Приск рассмеялся, пытаясь превратить сказанное в шутку.

– Военный трибун – это тоже здорово. Твой отец был военным трибуном, не забывай. Сейчас он бы тобой гордился. Ты возьмешь Марка к себе в легион? Но не простым солдатом…

– Я хочу легионером! – перебил Мевию Марк. – Только легионером, и никаких поблажек.

– Погляди, там внизу есть барельеф битвы при Тапае, – сказал Приск. – Я был тогда тяжело ранен – Он тронул левое плечо, прикрытое тканью тоги. – Поначалу думал, больше не смогу двигать этой рукой. Страшная битва, мой мальчик…

Декстр последних слов не слышал – бежал вниз, чтобы с нижней галереи библиотеки рассмотреть основание колонны.

– Сын Афрания? – спросил Приск, провожая мальчишку глазами. – И…

– По усыновлению, – уточнила Мевия.

– Он похож… – Приск не закончил, не стал говорить вслух, кого именно напомнил ему мальчишка.

– По крови он – твой брат по отцу, – шепнула Мевия.

– Мой брат? Но…

– Никто не знал. Даже твой отец погиб прежде, чем я ему сказала. Марка сразу после рождения взяла к себе приемная семья. Много лет он носил на шее вместе с буллой кусочек монеты. А я – вторую ее половинку. Я выкупила его у опекунов, предъявив монету. Потом Декстр Марка усыновил.

– Да, он совершенно не похож на приемного отца – тот светлоглазый и беловолосый. – Приск хотел было добавить: надеюсь, не похож и нравом, но сдержался.

– Мой второй сын беловолос.

– Ты и его хочешь пристроить в мою свиту?! – с притворным ужасом воскликнул Приск.

– Двухлетнего-то? – Оба рассмеялись.

– Так ты возьмешь Марка к себе? Не хочу, чтобы мальчик начинал службу простым легионером – он образован, умен, вполне может сопровождать военного трибуна в качестве секретаря или адъютанта [15], а потом перейти в штаб легата.

– Так он не научится воевать.

– Уверена, рядом с тобой он постигнет любую науку.

– Ты умеешь убеждать. И побеждать…

– К сожалению, не всегда… – Мевия грустно улыбнулась.

– Хорошо. Но учти – мальчишке никаких поблажек. Наоборот – буду требовать с него вдвое.

– Втрое… – Мевия обернулась к колонне. – Траяна повсюду на барельефах сделали выше других ростом.

И подле него Адриан… Это что-то да значит? – Она многозначительно умолкла.

– Получил ли скульптур нарочно такое указание? – уточнил Приск. – Думаю, получил. Поскольку по своей воле Аполлодор не стал бы изображать Адриана вообще. Они друг друга терпеть не могут.

– Ты поедешь к нему в Сирию?

– К Адриану?

– Конечно, к Адриану! Скульптор Аполлодор все еще здесь, в Риме!

– Сейчас – вряд ли. Если я и должен отправиться – то вместе с императором. Кстати, Плиний звал меня к себе. Видимо, заскучал в своей Вифинии. Служба наместника однообразна и утомительна – укрощать воров и варваров. И не поймешь – что хуже и кто опаснее.

– И что ты там должен делать – у Плиния? Воевать там не с кем. Ну разве что слушать, как он читает по вечерам свои сочинения юной супруге и домашним паразитам.

– Он поймал какого-то беглого раба по имени Калидром. Пишет, что это бывший пекарь бывшего наместника Мезии Лаберия Максима. Якобы этот Калидром ездил с какой-то миссией к парфянскому царю Пакору. Плиний просит приехать и опознать пойманного – даже обещает оплатить расходы на дорогу.

– Смешной! – фыркнула Мевия. – Как будто ты должен знать в лицо всех бывших рабов бывшего наместника.

Приск покачал головой:

– Самое смешное – что как раз этого раба я знаю в лицо. Не знаю другого: почему я должен ради этого тащиться в Вифинию? Пусть Плиний закует этого типа и пришлет в Рим. Здесь и установим сходство.

– Ты ему так и написал?

– Нет.

– Почему?

– Я сначала хотел переговорить с твоим мужем. Если этот Калидром в самом деле много лет торчал при дворе Пакора, то Декстра как центуриона фрументариев [16] очень-очень должны заинтересовать сообщения беглого пекаря, учитывая предстоящую кампанию. Посему я не ответил Плинию сразу. Боюсь, Плиний уже строчит мне новое письмо. Он, если не получает ответ на свои послания, – снаряжает за свой счет гонца и отправляет в путь, полагая, что императорские почтари не справились с перевозкой его драгоценных писем.

Мевия покачала головой:

– Ну зачем ты так? Плиний – он хороший.

– Разумеется, хороший. Хороший человек, хороший друг. И еще над ним хорошо смеяться.

Они спустились вниз, чтобы осмотреть нижние барельефы колонны.

– Это штурм лагеря Пятого Македонского во время зимнего рейда бастарнов [17], они перешли Данубий по льду, когда река замерзла, – указал Приск на один из барельефов. – Видишь того парня, что командует варварами? Изображен явно римлянин-перебежчик. Короткостриженый и бритый, среди варваров таких не было.

– В самом деле бастарнами командовал римлянин? – изумилась Мевия.

– Нет. Но на барельефе здесь явно Авл Эмпроний. Тот самый, что написал донос на нашу семью, из-за него отца убили… – Приск замолчал.

Потому что получается, что покойный отец был Мевии куда дороже, чем считал все эти годы Гай. Но бывшая гладиаторша ничуть не смутилась.

– Опять твой рисунок?

– Конечно.

Мевия прищурилась, разглядывая изображенного на колонне римлянина.

– Да, похож. Ну надо же. Хотя даже я бы не узнала, если бы ты не сказал.

– Я зарисовал его по памяти. После того как мы поймали этого гада в лагере Траяна, а он сбежал. Он ведь был замешан в попытке покушения на императора. Потом мой рисунок попал к Аполлодору. И так понравился, что его велели поместить сюда, в эту сцену. Хотя в осаде Эска Авл участия не принимал.

– Он погиб, надеюсь? – У Мевии дрогнули ноздри носа, и кулаки невольно сжались. – Я одно время думала, что он утонул на той дырявой посудине вместе с другими доносчиками, когда Траян велел отправить их в плавание без весел и парусов из Ости [18].

– Я тоже думал, что он утонул. Но нет. Он выплыл. Как всегда выплывают мерзавцы. Причем выплыл очень далеко от Рима – в Дакии. И теперь я почему-то думаю, что он жив. Никто ведь не видел Авла Эмпрония мертвым.

вернуться

15

Dacianus – адъютант или ординарец.

вернуться

16

Фрументарии – снабженцы хлебом, во времена Траяна эта служба превратилась в службу разведки.

вернуться

17

Бастарны – одно из варварских племен, союзники даков.

вернуться

18

Остия – порт в устье Тибра, морские ворота Рима.