Хранить вечно - Шахмагонов Федор Федорович. Страница 44

Кольберг мог считать, что ему улыбнулась удача. На сером фоне тотальной разведки, в которой отрицалась роль личности агента, вдруг возникла «личность». Гейдрих проявлял живейший интерес к Курбатову.

Гейдрих поучал Кольберга. Его наставления носили установочный политический характер. А Кольберг, являясь на свидания к Гейдриху, прикидывал про себя, какую он может извлечь выгоду из столь высокого знакомства. И опасался к тому же, не прознал бы его начальник, адмирал Канарис, об этих свиданиях. У Канариса достало бы сил и возможностей расправиться с ним, невзирая на столь могущественное покровительство. Сомнительно было, чтобы Гейдрих из-за него поссорился с Канарисом!

— Политические заявления, — поучал Гейдрих, — серьезные люди на веру не принимают! Но политические заявления удобны тем, кто хотел бы заставить в них верить простаков… Точнее, людей непосвященных… Англичане — люди серьезные!

Кольберг не возражал, хотя особых привилегий в серьезности англичанам с такой легкостью не передавал бы.

— Договора, соглашения, протоколы, — продолжал Гейдрих, — это все видимость. Они имеют значение для тех, кому выгодны. Когда они становятся невыгодными, с ними никто не считается! И невозможно заставить считаться. Никто из подписывающих бумажки сам в них не верит. В наши дни обнаружилась склонность верить в большей степени донесениям секретных агентов, чем публичным заявлениям государственных деятелей. Мы несколько лет будем пугать Европу коммунистической опасностью… Но мы оказались бы наивными людьми, если бы считали, что Англия и Франция снимут все свои опасения относительно наших намерений. Мы должны у нашего народа подорвать веру в традиционные европейские демократии. Не исключено, что англичане и французы не раз услышат враждебные заявления в свой адрес. Но они могут и не придать значения этим заявлениям, если их агентура будет поставлять им информацию о нашей готовности двинуться крестовым походом против большевиков. Ваш новый агент необычный агент. С ним связан сэр Рамсей. Переданная через него информация будет попадать сразу в правительственные сферы… Поэтому вы должны через своего агента внушать англичанам, что наша армия носит наступательный характер только на суше, а не на море и не в воздухе.

— Адмирал считает, что мы не можем долгое время держать англичан в неведении… — осторожно заметил Кольберг.

— Ваш адмирал педант, а не психолог! Психология учит, что человек склонен верить тому, чему ему хочется верить. Мы предпринимаем дезинформацию в тотальных размерах. Мне не столь важно знать, сколько самолетов в Англии, — это они и сами выболтают. Но если мне удается к ним заслать агента, он всячески и каждого будет убеждать, что немецкая армия двинется не на Запад, а на Восток. Англичанам очень хочется, чтобы мы двинулись на восток, на Россию. Они будут с вниманием искать малейших указаний на нашу подготовку к войне с Россией. И мы будем поставлять им такие сведения! От англичан мы должны скрывать данные о нашем подводном флоте, скрывать данные об авиации и показывать в преувеличенном виде наши танковые войска.

— Я это должен понять как указание раскрыть правду о наших танковых войсках?

— Ни в коем случае. Преувеличивайте! Танки — это война на суше. Запад должен считать наши границы неприступными. Англичане должны испугаться и до поры отстраниться от участия в европейских событиях. Мы им должны внушить мысль, что их спасение на островах. Ради похода против большевиков Англия отдаст нам Чехословакию… И если мы, разведка, будем на высоте, если мы сумеем их убедить, что двинулись на большевиков, они отдадут нам и Польшу!

Гейдрих мерил длинными ногами просторный кабинет, изредка поглядывая на Кольберга.

— Вы, конечно, понимаете, полковник, что задачи, о которых я вам говорю, не по силам одному агенту. Это установка на тотальную работу… Но ваш офицер интересен вдвойне. Давайте рассуждать. Англичане узнали, что он через пани Ежельскую работает на нас… Почему они не тронули ни этой польской пани, ни этого офицера? Почему они пошли на перевербовку вашего агента? Они протянули свои руки к вам, полковник? Вы им интересны, а не Курбатов! Я уверен, что они ищут подходы к вам. И будут вербовать. Я просил бы подумать вас об этой возможности. У меня есть большие интересы в такой игре. Но об этом будем знать только мы с вами и рейхсфюрер. Адмирал Канарис и абвер об этом знать не должны. Вы становитесь моим личным агентом. Вы согласны?

— Для меня это высокая честь, — твердо ответил Кольберг, почувствовав, что начинается давно им ожидаемое возвышение.

— Но я, — продолжал Гейдрих, — просил бы вас, полковник, быть крайне осмотрительным и осторожным. Если о нашем с вами соглашении узнает адмирал, вся затея для меня теряет смысл. Мы вам оказываем особое доверие, полковник. Задачи, которые вы будете решать в случае удачной связи с англичанами, огромны.

— Я вас понял, — срывающимся на шепот голосом ответил Кольберг.

Гейдрих остановил на нем холодный взгляд.

— Вы еще ничего не поняли, полковник. Поймете все позже. А пока работа. У нас подготовили первую передачу, которую Курбатов должен получить от вас для англичан… И в Польшу, конечно.

— «Информатор основывает свои выводы на тесном общении с армейскими немецкими офицерами, с офицерами военной разведку, а также с некоторыми лицами из генштаба. Информатор хотел бы обратить внимание на нарушение обычного равновесия в вооруженных силах Германии. Намечается значительный перевес в развитии бронетанковых соединений.

Лидл Гарт, Фулер и Мартель в первую мировую войну заметили некоторые особые преимущества бронетанковых войск перед другими родами войск. Они высказывались не раз, что стоило бы рассмотреть возможность применения бронетанковых войск не только как войск вспомогательных.

Еще в 1922 году генерал фон Чишвитц и капитан Гудериан занялись изучением проблемы переброски войсковых соединений на автомашинах и вопросом организации автомобильных войск.

Хотелось бы обратить внимание на такую деталь. В январе капитан Гудериан командирован в автобатальон, а уже в марте он занимается вопросами автомобильных войск в министерстве рейхсвера. Неоднократно капитан Гудериан и его непосредственный начальник генерал фон Чишвитц ссылались на авторитет Гарта, Фулера и Мартеля, отстаивая идею маневренной войны. На первом этапе она трансформировалась таким образом: «Для неукрепленной Германии будущая позиционная война несет в себе неисчислимые угрозы. Устойчивую линию фронта можно создать, лишь опираясь на сильнейшие оборонительные сооружения. Германия после Версаля и после войны не имела ни возможности, ни средств создать такие укрепления. Единственная возможность в этих условиях противостоять противнику — сто вести маневренную войну. Маневренная война может состояться в современных условиях лишь при моторизованной переброске войск. Переброска войск на автомашинах требует столь же подвижной охраны. Эффективность охранения может быть осуществлена лишь бронетанковыми средствами».

Те лица, которые занимались вопросами моторизации войск, очень хорошо понимали: как только будут созданы бронетанковые соединения для охранения, так тут же они станут и могучим оружием нападения.

В 1929 году на лекциях по тактике танковых войск уже говорилось Гудерианом: «Немецкий танк двадцатых годов имел скорость 20 км в час и неудобное место, ограничивающее наблюдение для командира. Я пришел к выводу, что одни танки, приданные пехоте, не могут иметь решающего значения. Изучение военной истории, итогов маневров в Англии и собственного опыта убедило меня в том, что танки могут быть использованы наиболее эффективно лишь тогда, когда всем остальным родам войск, поддерживающим танки, будет придана такая же скорость и проходимость. Танки должны играть ведущую роль в соединениях, состоящих из различных родов войск; все остальные рода войск обязаны действовать в интересах танков. Поэтому необходимо не танки придавать пехотным дивизиям, а создавать танковые дивизии, в состав которых должны входить различные рода войск, обеспечивающие эффективность действия танков».