Приключения 1985 - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 42

— Нравитесь вы мне, Олекса, настойчивостью. Жалко, не поняли мы друг друга…

— Почему же? Даже очень хорошо поняли…

…Она вспомнила все это и вновь сказала Угрюмому:

— Бесполезно тратить время. В этом случае возможен только один вариант…

Угрюмый чуть приметно кивнул, и София поняла, что он согласен с нею. Но осуществление «варианта» пришлось отложить — Олекса внезапно исчез из края…

«С большевистской решительностью поднимайтесь все в бой под руководством коммунистов против всякого национализма, против фашизма, против империалистической войны»

Даже самые опытные агенты охранки не смогли установить, когда и как уехал товарищ Олекса через границы — в Москву, на VII конгресс Коминтерна.

Ранним московским утром Олекса шел по набережной Москвы-реки. Всходило солнце и золотило звезды Кремля. Был июнь.

В Новомосковской гостинице он поднялся лифтом на один из этажей, отыскал нужный номер, постучал.

— Одну минутку! Кто там в такую рань? — откликнулись из номера.

— Здесь проживает постоянный корреспондент газеты «Руде право» в Москве товарищ Фучик? — чуть иронично спросил Олекса.

Дверь распахнулась, и друзья обнялись.

— Входи, гуцул, — пригласил Юлиус. — Ишь ты, и не узнать!

Олекса был одет в строгий костюм, галстук со вкусом подобран к рубашке.

— А что? — заулыбался Олекса. — И мы, как говорится, из Европы! Помнишь?

— Как же! Проходи, — вновь пригласил Фучик. — Кофе на столе, обслуживай себя самостоятельно. А мне надо две-три минуты.

Он ушел в соседнюю комнату и, пока Олекса разливал кофе, появился тоже в праздничном костюме, на ходу причесывая влажные волосы.

— Ты чего такой торжественный? — с любопытством спросил Олексу.

— Сегодня на конгрессе Коминтерна выступает товарищ Сыровы, — ответил Олекса.

— Пожелаем успеха товарищу Сыровы, — серьезно сказал Фучик. — Не каждому дано право подняться на такую высокую трибуну, с которой тебя видят лучшие люди земли и ты их видишь… Вырос, гуцул! Рад за тебя!

Фучик знал, что под псевдонимом Сыровы Олекса нелегально прибыл в Москву, чтобы участвовать в работе VII конгресса Коминтерна.

— Наверное, тебя сейчас жандармы по всему Закарпатью ищут, — вдруг рассмеялся он. — Им и в голову не придет, что ты… в Москве!

— А пусть себе ищут, — отмахнулся Олекса.

Они вместе пришли в Колонный зал Дома союзов. И когда председательствующий объявил: «Слово предоставляется товарищу Сыровы, Закарпатская Украина», на трибуну поднялся Олекса. Он явно волновался, но вскоре заговорил уверенно, твердо: ведь все, что он намеревался сказать, продумано, проверено борьбой.

— Каким было положение на Карпатской Украине во время VI Всемирного конгресса Коминтерна? Организация компартии была изолирована от трудящихся масс… Революционное движение на Карпатской Украине регрессировало, компартия утратила свое массовое влияние. Успехами компартии в целом и, в частности, карпато-украинской организации мы обязаны прежде всего VI конгрессу Коминтерна и исполкому Коминтерна, с помощью которых мы смогли вскоре после VI конгресса очистить Компартию Чехословакии от правых оппортунистов и ликвидаторов. Оппортунистическая политическая линия партии была заменена революционной, и был избран новый Центральный Комитет во главе с товарищем Готвальдом…

Завершил свое выступление Олекса словами, которые прозвучали как клятва:

— Мы, украинские коммунисты, заявляем, что наша борьба главным образом направлена против фашистских агентов Гитлера, Пилсудского и Хорти, которые стремятся использовать украинские районы в Чехословакии как плацдарм для антисоветской борьбы в Центральной Европе. Мы заявляем, что приложим все силы для того, чтобы превратить Карпатскую Украину в мощную цитадель для защиты Советского Союза…

После конгресса товарищ Олекса срочно возвратился в Закарпатье. Когда о появлении Олексы в крае стало известно Угрюмому, он через Софию отдал приказ осуществить «вариант» устранения партийного вожака трудящихся Закарпатья.

«У всех у нас беда одна, поэтому надо объединяться и защищаться против войны и фашизма»

Губернатор Закарпатья вызвал начальника полиции.

— Хочу вам сказать то, что вы знаете не хуже меня, — беспорядки в крае достигли предела.

Полицейский развел руками:

— Всему виною коммунисты. Они мутят воду.

— Сколько их? Горстка!

— Вы ошибаетесь, с тех пор как первым секретарем у них стал Олекса, они выросли в несколько раз.

— Наша аграрная партия в десятки, сотни раз превышает по численности коммунистическую. Но рабочие идут за ними, за коммунистами! В наших руках полиция, юстиция, в наших руках все! И в то же время мы бессильны? Неужели ничего нельзя сделать?

— Коммунистическая партия находится на легальном положении, господин губернатор. У полиции связаны руки… Главарь коммунистов Олекса — депутат парламента. Особа неприкосновенная…

— Заладили! Неприкосновенен только бог. Все остальные — смертные… Случаи… несчастные… подстерегают нас неожиданно…

— Вас понял, господин губернатор.

Судя по выражению лица, полицейский действительно правильно понял губернатора. Он срочно встретился с Угрюмым, а тот уже вызвал к себе Будяка.

В здании, принадлежащем националистической спортивной организации «Пласт», были не только спортивный зал, комнаты для тренировок, душевые. Длинный, глухой коридор вел к двери, обитой листовым железом. Угрюмый работал в «Пласте» «тренером». Он и Будяк подошли к этой двери. Угрюмый достал связку ключей, открыл тяжелые замки.

— Заходи, — пригласил он Будяка.

Здесь был небольшой, но вполне современный арсенал — винтовки и автоматы нескольких систем, ручные пулеметы, револьверы, гранаты.

— Выбирай, — лаконично предложил Угрюмый.

Будяк взял из пирамиды короткий австрийский карабин, легко и привычно вскинул его к плечу.

Угрюмый поморщился.

— Не то… Ведь это будет несчастный случай в горах? И о нем обязательно пронюхают газетчики, а эксперты извлекут пулю?

— Вероятно, — подтвердил Будяк, удивившись про себя, откуда тренеру «Пласта» известны подробности.

— Тогда советую вон тот охотничий «зауэр». Нарезные стволы. Калибр 7,8. Цейсовская оптика, еще старая, не та, которую сейчас потоком гонят.

Будяк взял ружье-двустволку.

— В горы ходят с охотничьим ружьем, — рассуждал Угрюмый. — А из этой штуки, — он любовно похлопал приклад ружья, — на пятьсот метров… сам пробовал…

— Беру, — согласился Будяк. — Во что положить? — спросил он, умело разбирая ружье.

— В футляр из-под скрипки. Удобно нести по городу.

Будяк деловито вышел из здания «Пласта» со «скрипкой». Он почти лицом к лицу столкнулся с компанией молодых людей: два парня заигрывали с девушкой.

— Извините, — вежливо попросил Будяк пропустить его, на узком тротуаре было сложно разминуться.

— Шагай… скрипач, — грубо ответили ему, толкнули так, что он прилип к стене. «Скрипка» упала на мостовую, футляр раскрылся, Будяк поспешно схватил его и почти побежал по улице — хулиганы явно затевали скандал. Когда Будяк скрылся за углом, девушка приказала «поклонникам»:

— Вы — за ним, а я к Мирославе.

Мирославу она разыскала в редакции.

— Выйдем, Миро, срочное дело.

Мирослава накинула платок, вышла с девушкой на улицу.

— В «Пласте» побывал Будяк, — взволнованно сказала девушка, — получил оружие. Готовится покушение. На кого — то ясно! Олекса никуда не собирается?

— В горы, к гуцулам.

— Значит, прознали…

Олекса уехал в горы на следующий день. Вез его тот же пожилой гуцул, с которым он вместе с Юлиусом ездил «к центру Европы». Олекса с тех пор подружился с ним, полностью доверял.

— Красота здесь такая, что жить и жить хочется, — сказал Олекса, окидывая взглядом близкие горы.

— Не дают жить, — мрачно ответил гуцул. — И собственные живоглоты, и эти… фашисты.