Мага уводит стаю - Потиевский Виктор Александрович. Страница 10

Волчица заставила стаю подчиниться, но то, что произошло, очень встревожило ее. Она теперь ясно видела, что стая становится неуправляемой, что нет, давно уже нет того порядка и послушания, что были при старом вожаке. Может быть, приход Пришлого в семью сыграл свою роль в возникшем разладе? Теперь ей придется постоянно и внимательно следить за каждым. Только так можно уберечь семью от беды.

Ссора у туши отвлекла Магу от охотничьего поиска. Совсем неожиданно для нее невдалеке раздался резкий скрип снега. Волки бросились вперед, мгновенно преодолев расстояние в десяток прыжков. Поздно! Крупная рысь с добычей в лапах уже сидела высоко на дереве, словно дразня волков. Риса (это была она) не раз уходила от стаи Воя и Маги. Вот и сейчас, вовремя заметив врагов, она прервала ужин и, не расставаясь с пойманным зверьком (каким именно, Мага так и не смогла разобрать), стремительно пробежала по снегу и влезла на дерево. Стае не оставалось ничего другого, как проследовать мимо более удачливой соперницы.

Тихая зимняя ночь словно вслушивалась в негромкий мерный хруст снега под ногами волков. Звери шли на охоту. Мага вела их по знакомым местам, где не раз она и старый вожак загоняли лосей, кормили стаю.

Деревья застыли, стояли не шелохнувшись, будто во сне. В чуткой тишине гулко разносился по лесу малейший скрип или хруст. В такую ночь трудно неслышно подобраться к жертве. И вышедшие на охоту звери должны были проявить особую находчивость, осторожность, выдержку. Не обладая этими качествами, выжить в суровом зимнем лесу просто невозможно.

9. ВЫДРА

С утра падал крупный пушистый снег, заметая тропы, и к полудню Вой, утомившись, прервал свое путешествие. Старый волк устроился в неглубокой яме среди бурелома на крутом склоне холма. Отдыхал он до сумерек, когда снегопад наконец прекратился. Пора было снова двигаться в путь. Но прежде следовало подкрепиться — в течение двух суток, с тех пор как он ушел из плена, Вой ничего не ел, кроме маленькой куропатки, на лунку которой наткнулся совсем случайно. Волк жадно съел птицу, оставив только несколько перышек. Но все равно остался голоден.

Поглотал снегу, утолив немного жажду, спустился к озеру, к открытой воде. Здесь в большую полынью впадал быстрый в устье, незамерзающий ручей. Волк попил, осмотрелся: нельзя ли чем-нибудь поживиться? А вот и заинтересовавший его след — глубокая полукруглая борозда в снегу. Конечно же, здесь еще утром прошла в свою нору выдра.

Может быть, к ночи она покинет убежище и двинется обратно через озеро к другому незамерзающему ручью, который она должна навещать?

Не приближаясь к следу выдры, старый волк повернул назад, к зарослям ивняка, и залег за кустом. Надо было выжидать. Если выдра выйдет ночью, он обязательно ее перехватит.

Давно миновали сумерки, мгла стала густой, едва проницаемой. Потом появилась луна, круглая, яркая, и озарила озеро, берег, ближайшие деревья пронзительным, призрачным светом. Стало видно как днем.

Подмораживало. Вожак все лежал не шелохнувшись, то не спуская глаз со следа выдры, то полагаясь на слух, не менее надежный, чем зрение.

Не всякий хищник способен так долго и терпеливо выжидать в засаде, как старый Вой. Он пролежал всю ночь, ни на миг не ослабляя сосредоточенного внимания, не поддаваясь ни дремоте, ни усталости. Собранный, настороженный, увезенный в удаче.

Только под утро, когда луна утратила свою оранжевую яркость, а звезды поблекли и выцвели, волк услышал негромкий, но отчетливый плеск. Он напряженно впился взглядом в полынью.

Выдра выбралась на край льда, быстро и ловко отряхнулась, состояла, подняв морду вверх, вслушиваясь в тишину зимней ночи. Ее гладкое тело поблескивало и серебрилось в сиреневом сумеречном свете рождающегося утра.

Не заметив опасности, выдра пошла по льду, все более удаляясь от полыньи. Она легко скользила на своих коротких ногах, бороздя снег массивным хвостом.

Вожак все еще выжидал, готовый к прыжку, к нападению. Путь выдра отойдет подальше от воды.

Старый Вой сорвался с места и понесся длинными прыжками. Увлеченный азартом охоты, он не заметил небольшой можжевеловой ветки, зацепился передней лапой за нее, споткнулся, перевернулся через голову, но это его не остановило и даже не задержало.

Чуткая выдра стремглав бросилась обратно к воде. Но вожак рассчитал все заранее: путь к полынье был ей отрезан. «Выдре оставалось только защищаться. Вой, однако, был настороже и предусмотрительно уклонился от ее зубастой пасти. Он метался вокруг зверька, пытаясь схватить за спину, но выдра все время поворачивалась к нему мордой.

Улучив момент, она приблизилась к полынье. Теперь оставалось сделать один длинный бросок, и выдра была бы спасена. Но для этого надо было повернуться спиной к волку. Это означало погибнуть.

Она пыталась пятиться, но ей мешал длинный толстый хвост. Вой сразу же разгадал маневр противника и больше не давал зверю сделать ни шагу, все время стараясь зайти со спины.

Вожак взял выдру у самой воды. Он сжал свои мощные челюсти так, что хрустнули позвонки жертвы, и понес ее легко, без усилий. Неужели этот небольшой зверек, свисающий сейчас из его пасти, сопротивлялся ему, огрызался, даже угрожал своими зубами?..

Теперь старый волк мог продолжать путь. Он был относительно сыт и остаток ночи, а потом и часть дня шел туда, откуда его увезли люди — к своим родным лесам и озерам. Слабо шумели отягощенные снегом деревья. Мороз отпускал. По залитым солнцем сверкающим сугробам в нужном Вою направлении бежала твердая лыжня. И зверь пошел по ней. Зачем же тратить впустую силы и время, пробираясь по снежной целине? Ведь недавно даже встреча на лыжне с человеком обошлась без последствий… И только Вой вспомнил эту встречу, как на повороте показался лыжник. Как и в прошлый раз, он несся навстречу зверю. И хотя вожак ожидал этого, появление человека было неприятным и пугающим. Тот заметил зверя, но, видимо, тоже принял за собаку, потому что никаких признаков беспокойства не проявлял. Волк очень внимательно наблюдал за ним. Человек был безоружен. Кроме лыжных палок у него ничего не было.

Старый Вой посторонился, пропуская лыжника. И в этот момент, скользя мимо, человек бросил взгляд на зверя. Глаза его округлились.

— Во-о-о-лк! — закричал он громко и, остановившись, оборонительно замахал лыжными палками.

— Ребя-а-а-та-а! Во-о-о-лк! — Он звал кого-то, кто шел за ним сзади.

А старый вожак уже мчался, пробивая широкой грудью верхушки сугробов. Теперь он знал: его будут преследовать. Не сегодня, так завтра люди с ружьями пойдут по его следу. А раз так — надо долго, упорно, без остановки уходить.

И он уходил. Бесстрашно выбирался на широкую наезженную дорогу, изрядно пробежав по ней, спрыгивал в близко подходивший к обочине кустарник, прятал, маскировал следы. Стремительный этот уход от возможного преследования утомил Воя.

Он залег под утро на снежной вершине холма, под крутым сугробом, с подветренной стороны. Ветер гнал поземку по склону к вершине, а вместе с поземкой и все лесные запахи. По ним Вой знал обо всем, что происходит за гребнем сугроба. Другой склон холма был в поле его зрения. Волк сладко дремал, уткнувшись мордой в густую шерсть своего горячего бока. Свист поземки баюкал, пробуждая в памяти картины былой жизни в кругу родной стаи. Он вспоминал свою волчицу, их многочисленных общих волчат, так быстро растущих. В последних своих переярков, Ва и Зуа, Вой успел вложить немало охотничьего опыта. Своего опыта — богатого, надежного, изощренного. Теперь, без отца-вожака, этот опыт, наверное, очень пригодился им. Не напрасно поощрял он и добрые отношения между переярками. С его одобрения хитрая Зуа со щенячьего возраста, с первых выходов на охоту бывала рядом с братом, следовала за ним, помогала ему, с ним играла.

Привязанность переярков друг к другу, симпатии внутри семьи укрепляли стаю, делали ее сильней.

Ветер подвывал и посвистывал, поземка накручивала снежные спирали, а вожак отдыхал перед новым большим переходом.