Кодекс - Престон Дуглас. Страница 27

— Из-за нас могут пострадать другие. Нам нужно выйти.

— Нет! — резко бросила девочка. — Может быть, они стреляют в воздух. Нам остается одно — ждать! — По щеке Марисоль скатилась единственная слеза.

— Не надо было здесь останавливаться, — перевала на английский Сэлли. — Мы не имели права подвергать других опасности. Давайте выйдем и встретимся с солдатами лицом к лицу.

— Согласен. — Том повернул к деревне.

— Если мы выйдем, нас перестреляют. Мы беспомощны перед солдатами, — пробормотала Марисоль.

— Им это с рук не сойдет… — Голос Сэлли дрожал. — Я сообщу обо всем в американское посольство. Солдат накажут.

Марисоль не ответила. Снова застыла, как олень, только едва заметно подрагивала. Даже плакать перестала.

Льюис Скиба остался в кабинете один. До конца рабочего дня было еще далеко, но он, чтобы избавить людей от встречи с журналистами, отправил всех по домам. Выключил из розетки рабочий телефон и закрыл обе ведущие в кабинет двери. Компания рушилась извне, а он спрятался в кокон тишины и окутал себя золотистым маревом собственных забот.

Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям даже не стала дожидаться конца торгов и объявила расследование по поводу неустойчивого состояния курса компании «Лэмп — Дэнисон». Решение показалось громом среди ясного неба, а стоимость акций скатилась до семи с четвертью доллара и продолжала падать. Компания походила на стонущего, умирающего кита, вокруг которого кружат оголтелые, безжалостные акулы — те самые «медведи» — и рвут кусок за куском. Такое первобытное, дарвиновское насыщение. И каждый откушенный ими доллар проделывал стотысячную дыру в рыночных фондах компании. Скиба был бессилен.

Юристы «Лэмп — Дэнисон» сделали свое дело — выступили с обычным заявлением, что обвинения не имеют под собой оснований и что компания полна решимости восстановить доброе имя. Графф тоже сыграл свою роль, категорически утверждая, что компания ни на йоту не отступила от общепринятых принципов. Потрясенные аудиторы выразили негодование, отметив, что они полагались на финансовые отчеты и утверждения «Лэмпа», и если допущены нарушения, значит, они, как и все остальные, введены в заблуждение. Все эти фразы Скиба слышал много раз, когда разорялись другие компании и от них, как крысы с корабля, бежали легионы бывших союзников. Все было обкатано и загнано в жесткие рамки не хуже японского театра кабуки. Каждый, кроме Скибы, действовал по заведенному сценарию. И теперь все ждали, чтобы высказался великий управляющий. Не терпелось заглянуть за кулисы и убедиться, что компанией руководил шарлатан.

Нет, господа, не выйдет. Не дождетесь, пока он дышит. Болтайте что хотите, орите, он не раскроет рта. А потом появится фармакопея, и цены на их акции удвоятся, утроятся, учетверятся…

Скиба посмотрел на часы. Оставалось две минуты.

Голос раздался так ясно, словно звонивший говорил из соседнего кабинета. Только скрэмблер снова сделал его похожим на писк утенка Дональда. Но даже по телефону Скиба ощутил напор наглеца.

— Привет, Льюис, как дела?

Управляющий не обратил внимания на фамильярность.

— Когда я получу кодекс?

— Скиба, у нас тут ситуация. Средний брат Вернон, как я и предполагал, увяз в болоте по самую задницу. Думаю, что с ним все в порядке. А вот другой брат, Том…

— Я не хочу обсуждать братьев. Мне на них наплевать. Я спрашиваю о кодексе.

— А надо бы обсуждать. Вы знаете, что поставлено на карту. Так вот, я хочу сказать, что Тому удалось ускользнуть от солдат, которых я нанял, чтобы его остановить. Они преследуют его по реке и, надо надеяться, поймают, но парень проявил гораздо больше расторопности, чем я предполагал. Последняя точка, где его можно перехватить, — край болота. Нельзя рисковать и позволять ему с девицей ускользнуть в горы. Вы меня слушаете?

Скиба убавил на телефоне звук — его безмерно раздражал этот наглый квакающий голос. Никто в жизни не вызывал у него такой ненависти, как Хаузер.

— Другая проблема — старший сын Филипп. Он мне нужен, но только до тех пор, пока полезен; я не могу позволить ему «внезапно возникнуть» — ваше выражение или мое? — и заявить свои права на кодекс. Все это относится к Вернону и Тому. И к той девице, которую тащит с собой Том.

Последовало молчание.

— Вы понимаете, о чем я толкую?

Скиба ждал, стараясь сдержаться. Все эти разговоры — пустая трата времени. И очень опасная.

— Вы на проводе, Льюис?

— Почему вы не занимаетесь всем этим сами? — зло отозвался Скиба. — К чему эти звонки? Ваше дело, Хаузер, — добыть фармакопею. А как — не мое дело.

Частный детектив хмыкнул и рассмеялся:

— Очень мило! Но вы так легко не выкрутитесь. Будете знать обо всем, что происходит. Хотите остаться чистеньким? Ничего не выйдет! В случае чего и вам не отвертеться — не свалить вину на того парня. Когда настанет время, вы дадите мне приказ их убрать. Это единственный выход, и вы об этом знаете.

— Прекратите немедленно! Не будет никаких убийств!

— Ах, Льюис, Льюис…

Скиба ощутил дурноту. Тошнота волнами подступала к горлу. Краем глаза он видел, что курс акций еще понизился. Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям даже не сняла компанию с торгов, не огородила от урагана. От него зависели судьбы двадцати тысяч сотрудников и миллионов больных. А еще были жена, дети, дом, на два миллиона ценных бумаг и на шесть миллионов акций…

Скиба услышал в трубке гортанный звук, наверное, смех. И вдруг почувствовал слабость. Как он мог такое позволить? Как случилось, что этот человек совершенно отбился от рук?

— Не смейте никого убивать, — пробормотал Скиба и поперхнулся. В любой момент его могло стошнить. Существовал же законный способ все устроить. Пусть сыновья найдут кодекс, он с ними договорится, заключит соглашение… Но управляющий понимал, что ничего такого не случится. Над компанией нависла туча расследования, ее акции падают в цене…

Голос внезапно сделался заискивающим:

— Я понимаю, как трудно принять такое решение. Если вы серьезно, я немедленно поворачиваю обратно, и забудем о кодексе. Серьезно.

Скиба попытался проглотить застрявший в горле ком. Он чувствовал, как этот ком его душил. Из серебряных рамок на столе ему улыбались его взъерошенные сыновья.

— Только скажите слово, и я еду обратно. Вы вправе все отменить.

— Никаких убийств.

— Так вы примете решение или нет? Чего тянуть? Скиба с трудом поднялся на ноги. Он пытался дойти до флорентийской, обитой кожей и отделанной золотом урны, но добрел только до камина. Его стошнило прямо на шипящие и потрескивающие дрова. Потом он вернулся к телефону, хотел что-то сказать, но передумал и дрожащей рукой положил трубку на аппарат. Рука скользнула к верхнему ящику и нащупала прохладный пластиковый пузырек.

Через полчаса Том заметил движение в лесу и увидел, как по тропинке ковыляет закутанная в пончо пожилая женщина. Марисоль с рыданием рванулась навстречу, и они стали быстро говорить на своем языке. Затем девочка с выражением огромного облегчения повернулась к Тому и Сэлли:

— Как я и говорила, солдаты стреляли в воздух, чтобы нас попугать. А затем они ушли. Их убедили, что вас в деревне нет и вы не проплывали мимо. И они отправились вниз по реке.

Войдя в деревню, они сразу увидели дона Альфонсо. Старик стоял и безмятежно курил, словно ничего не произошло. При их появлении его лицо расплылось в улыбке.

— Чори! Пинго! Давайте сюда! Подходите и знакомьтесь с вашими новыми боссами янки. Чори и Пинго не говорят по-испански. Они знают только таваха, но я всегда покрикиваю на них по-испански, чтобы они знали, кто здесь главный. И вы должны поступать точно так же.

Из двери хижины показались два образцовых представителя рода человеческого. Они были по пояс обнаженными, и их мускулистые тела блестели от масла. Тот, кого звали Пинго, имел на руках западные татуировки, а на лице индейские и сжимал в кулаке мачете длиной три фута. Другой закинул за плечо древнюю винтовку «спрингфилд», а в руке держал топор пожарного.