Черная стрела - Стивенсон Роберт Льюис. Страница 5

времена, и в глубине души он, вероятно, был рад, что еще дешево отделался.

– Введи старика, Сэлдэн! – крикнул рыцарь.

Один из воинов ввел в комнату оборванного, сгорбленного старика, бледного, как

свеча, и дрожащего от болотной лихорадки.

– Как тебя зовут? – спросил сэр Дэниэл.

– С позволения вашей милости, – ответил старик, – меня зовут Кондолл. Кондолл из

Шорби, с разрешения вашей милости.

– Мне рассказывали о тебе много дурного, – сказал рыцарь. – Тебя подозревают в

измене, негодяй! Ты не платишь оброка. Тебя обвиняют в убийстве многих людей. Вот какой

ты, оказывается, храбрец! Не беспокойся, я тебя усмирю!

– Глубокочтимый и высокоуважаемый лорд, – вскричал старик, – тут какая-то

путаница! Я бедный человек, я никогда никого не обижал.

– Помощник шерифа9 отзывался о тебе очень скверно, – сказал рыцарь. – «Подайте

мне, – велел он, – этого Тиндэла из Шорби».

– Меня зовут Кондолл, мой добрый лорд, – сказал несчастный.

– Кондолл или Тиндэл – это все равно, – холодно ответил сэр Дэниэл. – Ты попался, и я

сильно сомневаюсь в твоей честности. Если хочешь спасти свою шею, напиши мне сейчас же

9 Шериф – в Англии должностное лицо, выполняющее главным образом административные и судебные

функции.

обязательство заплатить двадцать фунтов.

– Двадцать фунтов, мой добрый лорд! – воскликнул Кондолл. – Это безумие! Все, что у

меня есть, не стоит и семидесяти шиллингов.

– Кондолл или Тиндэл, – со смехом сказал сэр Дэниэл, – я готов принять весь риск на

себя. Напиши мне обязательство на двадцать фунтов, я получу с тебя все, что удастся

получить, и, по своей доброте, прощу тебе остальное.

– Увы, мой добрый лорд, я не умею писать, – сказал Кондолл.

– Ну что же, – сказал в ответ рыцарь, – ничего не поделаешь. Мне так хотелось

пощадить тебя, Тиндэл, но совесть не позволяет... Сэлдэн, отведи вежливо этого старого

ворчуна к ближайшему вязу да повесь его там понежнее за шею, чтобы я видел, когда буду

проезжать мимо... Доброго пути вам, славный Кондолл, милый Тиндэл! Вы на всем скаку

въедете в рай. Доброго вам пути!

– О лорд, как прелестны ваши шутки! – льстиво ответил Кондолл и заставил себя

улыбнуться. – Вам подобает требовать, а мне подобает подчиняться, и я, несмотря на все мое

неумение, попробую написать обязательство.

– Друг, – сказал сэр Дэниэл, – теперь ты напишешь на сорок фунтов. Полно! Ты хитер,

и имущество твое стоит не семьдесят шиллингов... Сэлдэн, последи, чтобы он все написал

как следует и чтобы подпись его была правильно засвидетельствована.

И сэр Дэниэл, самый веселый рыцарь в Англии, хлебнув теплого эля, со смехом

откинулся на спинку стула.

Мальчик на полу шевельнулся, сел и испуганно оглядел комнату.

– Ступай сюда, – сказал сэр Дэниэл; и, когда мальчик, повинуясь его приказанию, встал

и медленно подошел к нему, он снова откинулся назад и громко расхохотался. – Клянусь

распятием! – крикнул он. – Какой крепкий мальчишка.

Мальчик покраснел от гнева, и в темных его глазах сверкнула ненависть. Теперь, когда

он стоял, трудно было определить его возраст. Лицо у него было свежее, как у ребенка, но

выражение лица было уже не детское; телом он был необычайно тонок и ходил несколько

неуклюже.

– Вы позвали меня, сэр Дэниэл, – сказал он, – для того, чтобы посмеяться над моим

печальным положением?

– А почему не посмеяться? – спросил рыцарь. – Будь добр, разреши и мне посмеяться.

Если бы ты мог видеть себя, ты первый бы расхохотался.

– Когда вы будете платить за все, вы заплатите и за это, – сказал мальчик, густо

краснея. – А пока смейтесь сколько вам угодно!

– Не думай, что я насмехаюсь над тобой, добрый братец, – ответил сэр Дэниэл,

перестав смеяться. – Это только шутки, вполне дозволенные между друзьями и близкими

людьми. Я устрою твой брак, получу за него тысячу фунтов и буду очень тебя любить.

Правда, я завладел тобой несколько грубо, но другого выхода не было... Однако отныне я

буду служить тебе от всего сердца. Ты станешь миссис Шелтон... нет, леди Шелтон, клянусь

небом, потому что мальчик далеко пойдет. Вздор! Нечего стесняться честного смеха, смех

разгоняет печаль. Дурные люди никогда не смеются, добрый братец... Почтеннейший хозяин,

дай поужинать моему братцу, мастеру Джону... Садись, дорогой, и кушай.

– Нет, – сказал Джон, – есть я не стану. Вы вовлекли меня в грех, и мне нужно

подумать о своей душе... Добрый хозяин, будь любезен, принеси мне кружку чистой воды.

Ты очень обяжешь меня своей любезностью.

– Ты получишь отпущение всех своих грехов, черт побери! – крикнул рыцарь. –

Исповедуешься, и делу конец. Не беспокойся об этом, ешь.

Но мальчик был упрям; он выпил чашку воды, завернулся в свой плащ, сел в дальний

угол и мрачно задумался.

Под утро в деревне поднялась суматоха, послышались оклики часовых, зазвенело

оружие, застучали копыта; отряд всадников подъехал к дверям харчевни, и Ричард Шелтон,

забрызганный грязью, перешагнул через порог.

– Да хранит вас небо, сэр Дэниэл! – сказал он.

– Как! Дикки Шелтон! – вскричал рыцарь. Сидевший в углу мальчик, услышав имя

Дика, с любопытством поднял голову. – А где Беннет Хэтч?

– Вот вам, сэр рыцарь, пакет от сэра Оливера. Прочтите, что он пишет, и все узнаете, –

ответил Ричард, подавая ему письмо священника. – И, пожалуйста, поторопитесь, потому что

необходимо немедленно скакать во весь опор к Райзингэму. На пути мы повстречали гонца,

бешено мчавшегося с письмами; он сообщил нам, что милорд Райзингэм осажден в своем

замке и ждет от вас помощи.

– Как ты сказал? Осажден в своем замке? – переспросил рыцарь. – Нет, мы будем во

весь опор сидеть здесь, добрый Ричард. В нашем несчастном английском королевстве кто

тише едет, тот дальше будет. Говорят, что опаздывать опасно; а по-моему, опаснее всего

спешить. Запомни это, Дик. Но прежде дай мне поглядеть, что за скотину ты пригнал сюда...

Сэлдэн, принеси факел!

Сэр Дэниэл вышел на деревенскую улицу и при красном свете факела осмотрел свои

новые войска. Его не любили как соседа, не любили как господина, но те, кто сражался под

его знаменами, очень любили его как военачальника.

Его решительность, испытанное мужество, забота об удобствах солдат, даже его грубые

шутки – все это нравилось храбрецам в латах и шлемах.

– Клянусь распятием, – крикнул он, – что за жалкие псы! Одни искривлены, как луки,

другие тощи, как копья. Друзья, во время битвы я пущу вас вперед: таких, как вы, беречь не

стоит. Дайте мне разглядеть этого старого дурака на пегой кляче! Двухлетний баран верхом

на свинье больше похож на солдата, чем ты... А, Клипсби! И ты здесь, старая крыса? Вот

человек, которым я совсем не стану дорожить! Ты поедешь впереди всех, а на груди у тебя

будет нарисована мишень, чтобы неприятельские стрелки не промахнулись. Итак, решено:

ты будешь скакать впереди и показывать мне дорогу.

– Я покажу вам любую дорогу, сэр Дэниэл, но только не ту, что ведет к измене, –

бесстрашно ответил Клипсби.

Сэр Дэниэл громко расхохотался.

– Хорошо сказано! – воскликнул он. – У тебя во рту поворотливый язык, черт тебя

побери! Прощаю тебе это веселое слово... Сэлдэн, накорми людей и коней.

И рыцарь вернулся в харчевню.

– Ну, друг Дик, начинай, – сказал он. – Вот славный эль, вот свинина. Ешь, а я пока

почитаю.

Он вскрыл пакет, прочел письмо и нахмурился. Несколько минут он сидел размышляя.

Потом внимательно посмотрел на своего воспитанника.

– Дик, – спросил он, – ты читал эти скверные стишки?

Мальчик ответил утвердительно.

– В них поминают твоего отца, – сказал рыцарь, – и какой-то помешанный обвиняет