Отважное сердце - Янг Робин. Страница 108

Вслед за ним в палатку вползла струйка дыма, и, подняв голову, он увидел, что внутрь тихонько скользнула Катарина. Она не сказала ему ни слова и опустилась на колени позади него, он тоже молчал, продолжая стаскивать с ноги сапог. Его движения замедлились, когда она положила ему руки на спину. Сквозь ткань сорочки, промокшей от пота и липнущей к коже, Роберт ощутил, как она бережно разминает его затекшие мышцы. Он прикрыл глаза, чувствуя, как понемногу уходит невероятное напряжение. Катарина чуть подалась вперед, так, что ее груди коснулись его лопаток. Откинув в сторону его вспотевшие кудри, Катарина поцеловала его в шею. Губы ее были сухими от солнца, и он вздрогнул, чувствуя, как по коже побежали мурашки. Мрачные тучи у него в душе рассеялись, уступив место жгучему желанию немедленно обладать ею. Воздух в палатке тоже, казалось, пропах ею, будоражащей смесью древесного дыма, пота и ягод.

Катарина медленно обошла его крутом, пока не оказалась лицом к нему, по-прежнему стоя на коленях. Он снял у нее с головы платок, и волосы водопадом рассыпались у женщины по плечам. Закрыв глаза, он провел руками по ее спине, а потом, притянув к себе, с силой впился ей в губы поцелуем. Она погладила его заросший щетиной подбородок, а ее язычок, сначала невесомо касавшийся его губ, скользнул глубже.

Роберт потянул вниз платье, обнажая плечо, но корсет оказался слишком тесен и отказывался соскальзывать вниз, так что ему пришлось сражаться с завязками на спине. Когда он открыл глаза, чтобы лучше видеть, что делает, то понял, что Катарина, не мигая, смотрит на него в упор. Справившись, наконец, с узлом, он распустил шнуровку, пока платье не расстегнулось настолько, чтобы его можно было снять свободно. Она высвободила руки, помогая ему опустить платье до талии, обнажив грудь. Роберт жадно смотрел, как она, тряхнув головой, перебросила пышную массу волос через одно плечо, игриво глядя на него. А потом, чувствуя, как желание захлестывает его с головой, он повалил ее на шкуры. Больше он не желал думать ни о чем.

Снаружи раздались встревоженные крики, заглушаемые паническим ржанием лошадей. Роберт оторвался от Катарины, когда полы палатки распахнулись и Александр просунул голову внутрь. Служанка села на постели, закрывая обнаженную грудь обеими руками и с яростью глядя на рыцаря. Но тот не смотрел на нее, не сводя глаз с Роберта, который выругался и поднялся на ноги.

— Какого черта…

— Вам лучше взглянуть самому.

Оставив Катарину сражаться с так и не снятым до конца платьем, Роберт последовал за Александром наружу. Желание оставило его, и на смену пришел жаркий гнев. Кристофер и Уолтер уже стояли на ногах с обнаженными мечами, глядя в темноту за кругом света от костра, вместе с рыцарями и оруженосцами Александра. Нес с камердинером успокаивали лошадей, а Джудит, широко распахнув глаза, в которых плескался страх, прижимала к груди Марджори. Роберт заметил, как рядом с его стягом из земли что-то торчит. Это был стрела. К ним спешили несколько человек из соседних палаток. Их голоса эхом отдавались в вечернем воздухе.

— Что это было?

— На нас напали? Кто-нибудь, позовите Уоллеса!

Роберт присел на корточки рядом со стрелой. К середине древка было что-то привязано — вокруг деревяшки был обмотан клочок пергамента.

— Вы видели, откуда она прилетела? — требовательно обратился он к Александру, который в ответ отрицательно покачал головой.

Роберт раздавил стрелу ногой, сломав древко. Подняв обломок, он снял с него трубочку пергамента и развернул ее. Там оказалось одно-единственное слов, написанное большими печатными буквами.

ПРЕДАТЕЛЬ

Внутреннюю сторону пергамента покрывали какие-то подозрительные темные пятна.

— Англичане? — пробормотал Александр, заглядывая ему через плечо.

Роберт уставился в темноту. Грозовые тучи расползлись уже на полнеба, гася звезды. Он покачал головой. Лицо его было жестким и нахмуренным.

— Не знаю.

— Вы должны рассказать об этом лорду сенешалю.

— Нет, — резко бросил Роберт, в упор глядя на товарища по оружию. — Мы сами позаботимся о себе. — Он швырнул записку в огонь, не обращая внимания на любопытные взгляды мужчин, которые подошли к их костру, чтобы узнать, в чем дело. — Выставите сегодня на ночь охрану из четырех человек. — Когда он направился в палатку, Александр последовал за ним.

— Есть и еще кое-что, Роберт, — сказал он, убедившись, что их никто не слышит. Александр кивнул на палатку, сквозь стены которой просвечивал неясный силуэт Катарины. — Друг мой, почему бы вам не поберечь свое ложе для женщины, равной вам по положению, по крайней мере, на глазах у благородных союзников?

— Никого, кроме меня, не касается, кого я приглашаю разделить со мной ложе. — Повернувшись, Роберт зашагал к палатке, а у него за спиной в огне костра почернел и съежился сгорающий клочок пергамента.

— Как я уже говорил, мы готовы сдаться, но мы не можем говорить от лица всех граждан королевства. — Тон сенешаля не допускал возражений.

— А как я уже говорил, — парировал Клиффорд, — это совершенно неприемлемо. Сэр Хью де Крессингэм приказал добиться безоговорочной капитуляции каждого человека, участвующего в восстании. Он хочет, чтобы лорда Дугласа и этого беглого преступника, Уильяма Уоллеса, препроводили в Тауэр, где их будут судить за преступления против короны.

Дуглас презрительно скривился. Схватив кубок, он одним глотком допил вино, которое подали слуги английских лордов.

— Лорд сенешаль, сколько можно говорить об одном и том же? — лицо Клиффорда налилось нездоровой краснотой. Матерчатый навес-маркиза, натянутый над столом, за которым сидели шестеро мужчин, защищал их от солнца, но не мог уберечь от жаркого и душного воздуха. По лицам мужчин тек пот, что также не улучшало их настроения.

— Но как мы можем говорить за кого-либо еще, кроме себя? — с преувеличенно громким вздохом полюбопытствовал Вишарт. — Мы согласимся на безоговорочную капитуляцию, а потом окажется, что мы нарушили свое слово, если восстание вспыхнет в другом месте.

— С меня довольно. Этак мы ни к чему не придем, — прорычал Перси, опираясь ладонями о стол. — Мы должны арестовать этих людей, — обратился он к Клиффорду, — а сэр Хью и мой дед пусть разбираются с Мореем и прочими повстанцами на севере. И они непременно сделают это, — добавил он, глядя на Джеймса.

— Вы можете так поступить, лорд Перси, — согласился Вишарт, прежде чем Клиффорд успел ответить, — но если вы арестуете нас прямо сейчас, то у вас все равно останется еще одна проблема — наша армия. Их всех вы не можете арестовать, не так ли? — В его тоне прозвучал вызов, а в глазах появился хищный блеск. Похоже, епископ от души наслаждался происходящим.

— Нет, не можем, — холодно ответил Перси, — но мы можем изрубить их на куски на поле в открытом бою. В отличие от вас, они не заслуживают достойного обращения.

— Знаете, я почему-то сомневаюсь, что они согласятся встретиться с вами в открытом бою. Скорее всего, они ускользнут обратно в леса, и вы не будете знать, где они, до тех пор, пока они не нападут на вас где-нибудь в другом месте.

Роберт с неодобрением посмотрел на епископа. Ему не нравилась та опасная игра, которую он затеял. Англичане не должны узнать о том, что именно это уже произошло. Он не думал, что они смогут сохранять тайну так долго, но английский лагерь отстоял от них на целую милю, а с такого расстояния, вынужден был он признать, стоянка шотландской армии казалась в точности такой же, как и прежде. Уоллес оставил после себя кое-кого из своих людей, которые должны были создать впечатление, что мятежники остаются на месте, и не стал сворачивать палатки. Дуглас и сенешаль прибыли сюда во главе многочисленных отрядов, включая целую армию слуг, и они, вместе с местными жителями, которых убедили помочь обмануть англичан, вполне успешно делали вид, что численность скоттов ничуть не уменьшилась. Тем не менее, стоять на своем следовало до последнего, поскольку в ту же самую минуту, когда Перси и Клиффорд обнаружат, что Уоллес с большей частью своих людей ушел, их закуют в кандалы и они окажутся на пути в Тауэр.