Власть меча - Смит Уилбур. Страница 9

Сантэн нетерпеливо подняла руку, останавливая его. Ее загорелая кожа цвета кофе со сливками резко контрастировала с серебристо-белым бриллиантом размером с верхнюю фалангу ее заостренного к концу пальца, которым Сантэн указывала на Лотара.

– Ты живешь в мире снов, – сказала она. – Твоя рыба ничего не стоит. Никто не купит ее ни за какую цену, тем более за пятьдесят тысяч.

– Она столько стоит – рыбная мука и консервы…

Сантэн снова жестом заставила его замолчать.

– Во всем мире склады забиты ненужными товарами. Разве ты не понимаешь? Не читаешь газет? Не слушаешь здесь, в пустыне, радио? Все это ничего не стоит, даже цены обработки.

– Это невозможно, – гневно и упрямо возразил он. – Конечно, я читал о рынках ценных бумаг, но людям все равно нужно есть.

– Я многое знаю о тебе, – она не повышала голос и говорила, как с ребенком, – но никогда не считала тебя глупым. Постарайся понять: в мире произошло нечто совершенно неслыханное. Мировая торговля умерла, заводы повсюду закрываются; улицы всех больших городов заполнены легионами безработных.

– Это предлог для того, что ты делаешь. Ты мстишь мне из-за какой-то воображаемой обиды, нанесенной много лет назад.

– Обида была самая настоящая! – Она на шаг отступила перед его приближением, но хотя говорила негромко, ее голос и взгляд были суровыми и мрачными. – Ты совершил жестокий, чудовищный и непростительный поступок, и нет такой кары, которая соответствовала бы твоему преступлению. Если Бог существует, он потребует такого наказания.

– Ребенок, – начал он. – Ребенок, которого ты родила мне в пустыне…

Впервые он пробил ее броню.

– Никогда не упоминай при мне этого ублюдка. – Сантэн одной рукой сжимала другую, чтобы унять дрожь. – Таков был наш договор.

– Он наш сын. Ты не можешь отрицать это. Ты хочешь уничтожить и его?

– Он твой сын, – возразила она. – Я не имею к нему отношения. И он никак не влияет на мои решения. Твоя фабрика неплатежеспособна, безнадежно, недопустимо неплатежеспособна. Я не надеюсь полностью оправдать свои вложения. Хочу вернуть лишь часть.

В открытое окно доносились голоса; даже на расстоянии они звучали возбужденно и распаленно. Словно лаяли псы, взявшие след. Но ни Сантэн, ни Лотар даже не взглянули в ту сторону: все их внимание было поглощено друг другом.

– Дай мне шанс, Сантэн.

Он услышал в своем голосе умоляющие нотки и исполнился отвращения к себе. Он никогда никого не умолял, ни разу в жизни, но сейчас не мог вынести мыслей о том, что придется начинать все сначала. Это будет не в первый раз. Он уже дважды переживал разорение, лишался всего, кроме гордости, смелости и решимости, и всегда это было связано с войной и военной добычей. У него всегда был один и тот же враг – англичане и их имперские амбиции. И каждый раз он начинал сначала и старательно, ценой тяжкого труда сколачивал состояние.

Но сейчас такая перспектива приводила его в ужас. Чтобы его погубила мать его сына, женщина, которую он любил и, да простит его Бог, вопреки всему еще любит? Он чувствовал полный упадок сил, душевных и физических. Ему сорок шесть лет; у него больше нет неисчерпаемых запасов молодой энергии… Ему показалось, что взгляд Сантэн смягчился, как будто мольба тронула ее, и она готова сжалиться.

– Дай мне неделю, Сантэн, всего неделю, вот все, чего я прошу, – унизился он и сразу понял, что неверно истолковал ее намерения.

Выражение ее лица не изменилось, но то, что светилось в глубине ее глаз, то, что Лотар принял за сочувствие, на самом деле было глубоким удовлетворением. Лотар оказался в том положении, в каком она хотела его видеть все эти годы.

– Я запретила тебе называть меня по имени. Впервые я сказала это, когда узнала, что ты убил двух людей, которых я любила так, как никогда никого не любила раньше. И теперь говорю снова.

– Неделю, всего неделю.

– Я уже давала тебе два года. – Сантэн повернула голову к окну, неспособная дольше не замечать жестокие голоса, похожие на далекий рев быков, сцепившихся в кровавой схватке. – Неделя только увеличит твой долг и принесет мне новые убытки. – Она покачала головой, но Лотар смотрел в окно, и ее голос стал резче. – Что происходит на причале?

Она взялась за подоконник и посмотрела на берег.

Лотар встал рядом. На причале видна была толпа, от фабрики туда же бежали рабочие.

– Шаса! – воскликнула Сантэн. Материнское сердце встревожилось. – Где Шаса?

Лотар легко перепрыгнул через подоконник, побежал к причалу, обгоняя рабочих, и начал протискиваться через толпу зрителей, когда два мальчика покачнулись на краю причала.

– Манфред! – взревел он. – Прекрати! Отпусти его!

Его сын сдавил более легкого мальчика железной хваткой и бил по голове. Лотар слышал, как от ударов хрустят кости черепа Шасы.

– Болван! – Лотар пробивался к ним. Мальчики, не слышавшие из-за криков зрителей его голоса, покачнулись на краю причала и свалились. – О Боже!

Лотар услышал, как они ударились о палубу внизу. К тому времени как он добрался до края и посмотрел вниз, они уже наполовину погрузились в груду дохлой сардины.

Лотар пытался добраться до лестницы, но мешала толпа: зрители теснились на краю причала, чтобы не упустить ничего из кровавого зрелища. Лотар кулаками расчищал дорогу, разбрасывая людей, и наконец спрыгнул на палубу.

Манфред сидел на мальчике, вдавливая его голову и плечи в массу сардины. Лицо его, покрытое шишками и синяками, было перекошено от гнева. Окровавленными разбитыми губами он выкрикивал нечленораздельные угрозы. Шаса больше не сопротивлялся. Голова и плечи его исчезли, но тело и ноги дергались, как у человека, которому прострелили голову.

Лотар схватил сына за плечи и попытался оттащить. Это было все равно что разнимать сцепившихся мастифов, и ему пришлось использовать всю силу. Он поднял Манфреда и так швырнул в сторону рубки, что весь воинственный пыл вмиг покинул мальчика. Потом схватил Шасу за ноги и вытащил из рыбной трясины. Шаса высвободился легко, мокрый и скользкий.

Глаза его были открыты, они закатились, так что виднелись только белки.

– Ты его убил! – крикнул Лотар сыну. Кровь отхлынула от лица Манфреда, от потрясения он побелел и затрясся.

– Я не хотел, па, не хотел!

Из расслабленного рта Шасы торчала сардина, не дававшая ему дышать, из носа текла рыбья слизь.

– Болван, маленький болван!

Лотар сунул палец в угол рта Шасы и выковырнул застрявшую сардину.

– Прости, па, я не хотел, – шептал Манфред.

– Если ты его убил, ты совершил страшный грех в глазах Господа. – Лотар поднял обмякшее тело Шасы. – Ты убил своего… – он проглотил роковое слово и начал подниматься по лестнице.

– Я не убил его? – умолял Манфред. – Он не умер, все будет хорошо, па?

– Нет. – Лотар мрачно покачал головой. – Хорошо не будет. Никогда.

С потерявшим сознание мальчиком на руках он поднялся на причал.

Толпа молча расступилась перед Лотаром. Как и Манфред, все выглядели ошеломленными и виноватыми и отводили глаза, когда Лотар проходил мимо.

– Сварт Хендрик, – бросил Лотар через плечо черному верзиле. – Ты бы должен был понять. И остановить его.

Он пошел по причалу. Никто не последовал за ним.

На полпути к фабрике их ждала Сантэн Кортни. Лотар остановился перед ней. Мальчик висел у него на руках.

– Он умер, – безнадежно прошептала Сантэн.

– Нет, – страстно возразил Лотар. Даже подумать об этом было страшно, и, словно в ответ, Шаса застонал, и его вырвало.

– Быстрей! – Сантэн сделала шаг вперед. – Переверни его на плече, чтобы он не захлебнулся рвотой.

Взвалив мальчика на плечо, как мешок, Лотар пробежал последние несколько ярдов до конторы. Там Сантэн все смахнула со стола, расчистив его.

– Клади сюда, – приказала она, но Шаса уже слабо шевелился и пытался сесть. Сантэн поддерживала его за плечи и тонкой тканью рукава очищала ему рот и ноздри.

– Это все твое отродье. – Она через стол свирепо посмотрела на Лотара. – Это он сделал с моим сыном, верно?