Сети зла - Лещенко Владимир. Страница 28
Орландина вздрогнула от обжигающего укола в груди и, чтобы не выдать себя, отвернулась, бормоча про себя молитвы к духам-покровителям об избавлении от жуткого наваждения.
– Это? А это, сестренка, меня убивали, – ответила негромко.
И если бы увидела себя сейчас со стороны, то подивилась, насколько стали похожи их с сестрой лица…
– Плесни-ка еще тепленькой, – попросила амазонка, намыливая голову.
Продолжать невеселый разговор не хотелось.
Ланда с готовностью зачерпнула тазиком воды из бассейна и внезапно тоненько завизжала.
Из водоема на нее глядели два больших круглых и желтых ока.
– Ой! Ой-ой-ой!! – заголосила послушница и разжала руки.
Таз глухо стукнул о мраморный пол.
– Что? – всполошилась ничего не понимающая Орландина. – Что такое?!
Она никак не могла раскрыть глаза – проклятое мыло так и норовило их выесть.
– Там! – рыдала сестра. – Та-ам!…
И никак не могла закончить фразу.
Воительнице наконец удалось справиться с кусачим неприятелем, и она грозно уставилась туда, куда тыкала дрожащим пальцем Орланда.
– Ничего не вижу! – пожала плечами.
– Он-но т-там, – упорно стучала зубами Ланда. – Т-так-кое ф-фиол-лет-тово-ое-э! – И снова залилась слезами.
– Уд святого Симаргла! – выругалась прознатчица.
Был бы при ней ее скрамасакс или хотя бы нож. Так как назло оставила всю амуницию в комнате.
Оглядевшись по сторонам, схватила в руки бронзовый скребок для снятия с кожи остатков гигиенического масла. Такими обычно пользовались атлеты, отмываясь после соревнований. Наверное, забыл кто-либо из постояльцев.
Крепко сжав рукоять своего импровизированного оружия, Орландина сделала пару шагов вперед.
– Эй ты! – крикнула как можно строже. – Выходи!
Вода в бассейне хлюпнула через край.
– Буль-буль!
– Чего? – не поняла амазонка.
Еще одна порция влаги выплеснулась из резервуара.
– Зачэм кырычишь, сыпырашываю? – донесся тихий, как шелест листвы, голос.
– Ой-ой-ой!! – заметалась по купальне Орланда.
Подскочила к куче снятого ими белья и, выхватив свою полумокрую сорочку, тут же напялила ее на себя.
– Я бегу за подмогой! Ой, мамочки!
Входная дверь упорно не желала поддаваться ее натиску. Словно ее кто запер на ключ. Или на запор.
Но задвижка была только с этой стороны.
– Вах, вах, вах! – дунуло от бассейна. – Какой нэрвный дэвушка!
– Ты, извращенец! – не на шутку разозлилась Орландина. – Вылазь, тебе говорю!
Из-под воды показалась круглая и безволосая голова фиолетового цвета. Два желтых совиных глаза с любопытством уставились на обнаженную амазонку.
Не пройди она суровых военных испытаний, то, как знать, возможно, тоже присоединилась бы к неистовствующей от испуга сестре. А так только криво ухмыльнулась.
– Нравится?
Сливовые губы растянулись в подобии улыбки.
– Ныравытся! Харошый дэвушка!
– И давно ты здесь? – поинтересовалась воительница, потихоньку-полегоньку приближаясь к бассейну.
– Давыно, – подтвердила голова. – Сам уже нэ помню, сколыко. Мыного выдэл. Мужчыны, женщины, дэти. Кырасывые и нэт.
– А я? – вызывающе повела плечами. – Я красивая?
Еще шажок.
– Кырасывый. Любылю высе кырасывое. И выкусыное.
Желтые глаза мечтательно закатились, а губы-сливы аппетитно зачмокали.
– Эй, кырасавыца, нэ балуйся!
– Это ты мне? – удивилась прознатчица, замерев на месте.
«Вот гад, разгадал маневр, – расстроилась она. – А так замечательно было бы треснуть его тазиком по башке».
– Нэт, дыругой! – плюнула струей влаги образина.
Из-под воды вылез то ли палец, то ли щупалец и погрозил так энергично, что брызги разлетелись в разные стороны.
– Нэ дыразни Сылу!
Амазонка обернулась к Орланде. Та, вцепившись обеими руками в амулет, висевший у нее на шее, что-то лихорадочно шептала. Воительница не разобрала, что именно. Язык, на котором говорила Ланда, был ей незнаком.
– Пэрыстань, тыбе гаварю! – повысил голос монстр.
Голова устремилась вверх. За нею показалось тело…
– Ой, мамочки!! – процитировала сестру воительница.
Осьминог.
Но почему он разговаривает?!! Ведь природой не положено столь безмозглой твари вести разумную беседу.
– Пэрыста-а-ань!!
Какой мерзкий голос. Так и бьет по ушам. Голова из фиолетовой стала багровой.
– Я сам уйыду! Сам! Сылышыш?!
Орландина почувствовала, что из ее носа потекло что-то теплое. Утерлась рукой. Та стала красной.
Надо же, кровь.
То же самое произошло и с сестрой. Вторая алая струйка появилась в уголке рта Ланды.
– ХЫ-ВА-ТЫТ!!
Невыносимая боль ударила по глазам, ушам, сжала горло…
Когда прознатчица пришла в себя, то первое время не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Сил хватило лишь на то, чтобы повернуть голову и заметить распростертую на полу Орланду.
Сестра судорожно хватала ртом воздух.
– Ты как? – выдавила из себя Орландина, когда, хвала богам, к ней вернулась речь.
– Э-э-э, – проблеяла Ланда, становясь на четвереньки.
Амазонка последовала ее примеру. Потом, собравшись, встала на ноги и шагнула под струю холодной воды. Ледяная влага обожгла тело, но вскоре голова прояснилась. Однако не до такой степени, чтобы девушка вспомнила, с какой стати она очутилась в столь жалком состоянии.
Раздумывать было некогда. Следовало приводить в чувство слабачку Орланду. Та продолжала пребывать в позе собачонки. Сходство с четвероногим довершало поскуливание, вырывавшееся из груди и горла послушницы.
Холодный душ стал хорошим лекарством и для второй из близняшек.
– А что это с нами было? – поинтересовалась Ланда, насухо вытершись полотенцем.
Прознатчица обалдело вытаращилась на нее.
– Ты ничего не помнишь? – процедила, выделяя каждое слово.
– Нет. А ты?
Молчание было ей ответом.
– Такое бывает, – после долгой паузы молвила христианка. – Наверное, мы обе угорели.
– Может быть, – нехотя согласилась Орландина.
Все ее естество бунтовало против столь простого и очевидного объяснения. Что-то случилось, что-то неприятное произошло до того, как они с сестрой впали в беспамятство.
Но вот что?…
Только часа через два после «купания» сестры нашли в себе силы, чтобы спуститься поесть.
В полупустом зале они устроились за столиком, и служанка в оловянном ошейнике рабыни – крупная, сильная, но с потухшим равнодушным взглядом принесла заказанную еду.
Орландина про себя отметила, что в Сераписе такое было бы невозможно. Конечно, рабы там были, но в основном в качестве домашней прислуги, наложниц да еще уборщиков нечистот и исполнителей самых грязных и тяжелых работ.
Лет тридцать назад, как вспоминали горожане, некий богатый купец, хозяин двух десятков таверн, задумал заменить обслугу невольниками и невольницами, заодно возложив на последних обязанность ублажать гостей в задних комнатах. Через три дня после того, как купчина рассчитал своих прежних работников, у ратуши собралась разъяренная толпа членов гильдии слуг и поваров, поддержанная еще дюжиной городских гильдий, сразу учуявших опасность для себя в подобной затее. Особенно же неистовствовали сераписские жрицы любви, объявившие самую настоящую забастовку и дружно отказавшиеся развлекать клиентов, пока купец-выдумщик не откажется от своих планов. Когда же магистрат, не подумав, попробовал было очистить площадь с помощью стражи, именно веселые девицы первыми ринулись в бой, и спустя несколько минут зверски исцарапанные и даже покусанные стражники обратились в бегство. Уже через пару часов власти имперского города Сераписа приняли декрет, строго запрещающий без особого разрешения магистрата использовать невольников на работах, «издревле справляемых свободными горожанами». А не в меру жадный купец потратил изрядную сумму на ремонт разгромленных кабаков. Резко оборвав воспоминания о родном городе (не следует думать о том, что расслабляет), Орландина с удовольствием увидела, что ее сестра не предается мировой скорби, а вовсю наворачивает вкусное жаркое с капустой по-свейски. Рядом с ней примостился кусик и тоже не отставал от своей хозяйки.